|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ФИНАЛ: СУЖДЕНИЕ ПОТОМСТВА
Празднование пятисотлетия со дня рождения Васко да Гамы — это акт не только страны, чествующей память одного из ее самых прославленных сыновей, но и всего человечества, которое видит в лице Васко да Гамы одного из великих аргонавтов Нового времени.
Хоаким Вериссимо Серрао, "Путешествие Васко да Гамы" (1970) (1)
ОБРАЗ ИССЛЕДОВАТЕЛЯ
Давайте откроем, более или менее наугад, книгу по истории Португалии и поищем в ее указателе Васко да Гаму. Возьмем недавно вышедшую "Histoire du Portugal" Дюрана (1992), книгу, входящую в серию "Nations d'Europe", которая сама по себе является проектом, направленным на пропаганду чувства европейского "единства в разнообразии" в контексте "сплочения рядов" в Евросоюзе конца ХХ в. (2) Трезвая и разумно составленная работа специалиста по сельской истории средневековой Португалии, это введение в лузитанскую историю содержит в своем указателе семь ссылок на Гаму, меньше, чем на инфанта Д. Энрике ("dit le Navigateur") или на Камоэнса, но гораздо больше, чем на Педро Алвариша Кабрала. Подчеркивается важность "необычайного приключения" первого путешествия, упоминается тип корабля, использовавшегося в нем, и даже вкратце описывается второе путешествие (в котором Гама "посеял ужас"). Кратко показаны связи между Гамой и "Лузиадами". На всякий случай можно найти даже черно-белую репродукцию написанного маслом на дереве портрета Васко да Гамы из Национального музея античного искусства в Лиссабоне, где седобородый аргонавт, слегка обращенный профилем вправо, со скромной шапкой на голове в стиле портретов Колумба, и крестом Ордена Христа на груди, спокойно смотрит на читателя. В левой руке он держит лист бумаги с какими-то неразборчивыми строками. Портрет первоначально принадлежал потомкам Гамы, графам Видигейра и маркизам Низа, был продан в 1845 г. графу Фарробо, затем приобретен королем Д. Фернанду II, который в 1860-х гг. подарил его музею.
Поздняя копия этого же портрета (написанная Жоакимом Педро де Соуза) появилась на обложке книги Тейшейры де Арагао конца XIX в. "Васко да Гама и Видигейра", по иронии судьбы с добавленной к ней подписью фактора Ормуза в 1520-х гг., Криштована да Гамы. Существуют и другие копии, в частности, французского художника Армана Дюмаресга и литографии Маурисио Хосе Сендима, с небольшими вариациями того, что к началу ХХ в. стало общепринятым "официальным портретом" Гамы. Хранитель "Museu Nacional de Arte Antiga" Луис Кейл, опубликовавший в 1934 г. целую брошюру, посвященную топорной демонстрации того, что подпись Криштована да Гамы, поставленная рядом художников и писателей на портрете его героя, была ложной, тем не менее настаивал на том, что сам портрет "школы Грегорио Лопеса [был], возможно, написан в Лиссабоне или в Эворе в последние месяцы 1523 или в первые месяцы 1524 года". В другом месте той же работы, комментируя акварельный портрет Гамы, выполненный Гашпаром Корреа (в середине XVI в.) как часть его "Lendas da India", Кейл отмечает, что "этот рисунок и картина из Музея de Arte Antiga — старейшие из известных на сегодняшний день портретов Васко да Гамы" (3). На портрете Корреа изображена довольно хорошо одетая полная фигура, в левый полупрофиль, опирающаяся на длинную трость, с одной рукой на рукояти меча, выглядывающего из-под плаща. В свою очередь, этот портрет имеет довольно близкое сходство (но не является точной копией) с изображением Васко да Гамы из Кодекса Лисуарте де Абреу, собрания документов и рисунков XVI в. (4) Черты лица Гамы на обоих изображениях, но особенно на последнем, красивые и правильные, его глаза большие и задумчивые. На портрете Корреа он выглядит более энергичным, чем на другом, которому вполне можно дать подзаголовок "Адмирал осенью".
Кейл в другом месте той же работы идет еще дальше в защиту избранного им изображения, портрета из Музея de Arte Antiga: "Что касается меня, то я считаю, что портрет из Музея de Arte Antiga, выполненный школой Грегорио Лопеса, написанный настоящим художником той эпохи, должен считаться единственным современным иконографическим документом великого адмирала". Таким образом, от "портрета" мы перешли к более авторитетному "документу". Портрет Корреа он счел неприемлемым в конечном счете, не в последнюю очередь потому, что сам Корреа признал, что ему помогал "туземный художник" (pintor homem da terra), что "непосредственно предполагает заимствование процессов с явно восточным характером, что изменило бы структуру европейских фигур". Гаму, очевидно, мог точно нарисовать только европеец! Было бы невежливо предполагать, что реставратор был заинтересован прежде всего в рекламе портрета в музее, хранителем которого он сам являлся. Но заметим, что академические и художественные суждения эволюционировали со времен Кейла. Вместо портрета, который он считал подлинным и современным, в более поздних книгах отдается предпочтение другой картине, находящейся во владении "Sociedade de Geografia" в Лиссабоне, которая также находилась в собственности потомков Гамы, графов де Видигейра и маркизов Низа. Этот портрет маслом на холсте, который Кейл считает относящимся к "последним годам XVII или началу XVIII века", тем не менее был выбран в начале 1970-х гг. страстным (и даже склонным к конспирологии) историком-националистом Армандо Кортесао для иллюстрации его книги "Тайна Васко да Гамы". Кортесао описывает портрет просто как "картину маслом в соответствии с современным прототипом", и тот же самый портрет был воспроизведен в последнее время в португальской прессе и во французском издании (Поля Тейсье и других) первых двух путешествий Гамы. Здесь, как и везде, Гама представлен чуть в левый полупрофиль, с крестом Ордена Христа на груди. Его изображают чернобородым, в юности или раннем среднем возрасте. Прежде всего, Гаму на этом портрете трудно назвать образцом мужской красоты. С длинным носом, доминирующим на его лице, тонкими и жестокими губами, и выражением решимости и недоброжелательности, мрачному аспекту портрета помогает темный фон, который придает лицу Гамы, наполовину находящемуся в тени, особенно зловещий вид. Этот Гама вполне мог бы быть использован для иллюстрации текста Томе Лопеса или текста Сарадинду Бандхопадхьяи: можно представить, как он с таким же выражением лица смотрел на злополучную "Мири" в начале октября 1502 г., за исключением того факта, что в то время он не был членом Ордена Христа.
То, что мы хотим подчеркнуть, понятно без лишних слов: иконография таких людей, как Гама и Колумб, составляет неотъемлемую часть их легенды. В контексте последней фигуры обширный иконографический корпус, начиная от портрета Себастьяно дель Пьомбо (часто датируемого 1519 г.) и заканчивая забавной литографией конца XIX в. легенды о Колумбе и его яйце, был с большим вниманием изучен ряд писателей, возможно, наиболее полно — Розанной Павони (5). В одних версиях Колумб предстает бородатым, изможденным и высоким, а в других — пухлым и слегка сварливым воплощением чисто выбритого средневекового итальянского горожанина. И, как выразилась Павони, "для каждой цели, будь то пропаганда или нет, для каждого набора провозглашенных национальных ценностей, Христофору Колумбу, Посланнику Христа, колонизатору приписывается определенное лицо, чувство, жест, отношение". Колумб, подобно Гаме (или подобно Жанне д'Арк или Уильяму Шекспиру, в терминах Павони), быстро лишается всякого конкретно-исторического содержания, постепенно становясь, таким образом, не более чем символической универсальной оболочкой, которую затем все последующее человечество может заполнить по своему желанию.
Таким образом, дела могут показаться слишком преднамеренными и конспирологическими, с нескольких точек зрения. Иконографические образы и представляемые намерения, в конце концов, не обязательно должны соответствовать друг другу, ибо иначе было бы трудно объяснить, как Гама националиста Армандо Кортесао может с таким же успехом служить антипортугальской пропаганде. Объяснение здесь простое и основано на общем эстетическом суждении: из двух портретов, один из которых более уродлив, чем другой, большинство современных историков предположили бы, что тот, у которого более правильные черты лица и более доброжелательное выражение, менее аутентичен и более идеализирован. Это, по-видимому, лежит в основе суждений об относительной "аутентичности" как Армандо Кортесао, так и, скажем, французского переводчика путевых заметок Поля Тейсье, который в равной степени выбрал портрет "Sociedade de Geografia" для обложки своего труда.
Недавний комикс, выпущенный в Португалии и пользовавшийся определенным коммерческим успехом на Лиссабонской книжной ярмарке 1994 г., служит еще одним примером, демонстрирующим сложность ситуации, особенно когда иконография сопровождается письменным текстом. Написанный и нарисованный Фернандо Сантосом и Карлосом Сантосом, писателями-близнецами, родившимися в Мозамбике (и вернувшимися в Португалию после деколонизации в 1976 г.), комикс под названием "Vasco da Gama e a India (Васко да Гама в Индии (португ.))" сочетает в себе рисунки, которые очень точно воспроизводят стиль знаменитой серии об Астериксе Госинни и Удерзо (вплоть до отдельных инцидентов), с текстом, который, тем не менее, почти полностью торжественен по замыслу, а очень редкий юмор носит фарсовый характер (6). В значительной степени заимствуя текст и "состав персонажей" из "Лузиад", здесь присутствуют и великан Адамастор, и злодей "Катуаль"; что касается рисунков, то они часто отмечены любопытной, несколько наивной псевдоэкзотикой, причем интерьер дворца Самудри Раджи показан, например, в виде сводчатой ??готической церкви. Несмотря на его несколько нелепую внешность (которая, тем не менее, отчасти основана на считающемся "аутентичным" портрете Кейла, даже воспроизведен крест Ордена Христа), общепринятая националистическая версия легенды о Гаме, как она представлена в учебниках Estado Nоvo Салазара, осталась практически неизменной в комиксе. Разумеется, очевидно, что в 1950-х или 1960-х гг. даже показанная здесь мера иконографической непочтительности подверглась бы в Португалии цензуре.
Возникает соблазн сравнить видение братьев Сантос с видением официальных индийских учебников. У нас есть небольшой томик, опубликованный в 1993 г. на хинди Национальным советом образовательных исследований и подготовки кадров под названием "Васко да Гама: первый европеец, открывший морской путь в Индию" (7). Это не учебник, а часть серии под названием "Читай и учись", предназначенной для издания недорогих книг, представляющих общий интерес для школьной аудитории. Ее автор начинает с риторического вопроса, почему железнодорожная станция в Индии носит имя Васко да Гама. Ведь "Васко да Гама не звучит как индейское имя"! Так кем он был? Где он жил? Почему он приехал в Индию? Что он сделал, чтобы его имя стало таким известным?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, автор представляет довольно подробное изложение в одиннадцати главах и примерно восьмидесяти страницах текста (с небольшим количеством иллюстраций) знаменитого анонимного дневника первого плавания, явно используя английский перевод Э.Г. Равенштейна. Таким образом, удается избежать некоторых очевидных ошибок, допущенных другими более поздними авторами (например, отождествления лоцмана из Гуджарата с Ахмадом ибн Маджидом), по той простой причине, что их не совершал и Равенштейн. С другой стороны, точка зрения европейского текста тщательно соблюдается, вплоть до того, что мусульман называют "господин", а не просто "мусульманин". Особый интерес представляют введение и заключение, в рамках которых оформлено это довольно плоское повествование. Вступительные главы воспроизводят европейские представления конца XIX века о героическом и бесстрашном характере Гамы и приписывают ему значительные познания в навигации. Таким образом, после утверждения, что Гама родился в Синише в 1460 г., текст продолжается:
"Нет никаких описаний юности Васко да Гамы. Но одно несомненно: он был незаурядным молодым человеком. Он был образованным, смелым, дерзновенным и умелым администратором. Он служил в португальском военно-морском флоте. Он обладал обширными познаниями в морских делах. Король питал к нему большое доверие".
В другом месте, в предисловии, причины исследования морского пути португальцами резюмируются следующим образом. В древние времена культура Индии была всемирно известна; иностранцы называли Индию "золотой птицей". Благовония, изделия ручной работы, пряности и ткани шли из этой высокоразвитой Индии в Европу, страны которой находились "в отсталом состоянии". Поскольку индийский черный перец ценился больше всего в Европе, он проходил через Западную Азию, чтобы попасть на европейские рынки. Однако Западная Азия находилась во власти "огромной турецкой империи", и когда между Турцией и Европой началась долгая война, торговый путь через Западную Азию был закрыт. Тогда в поисках черного перца ряд отважных европейских мореплавателей начали поиски морского пути в Индию. "Но только Васко да Гама добился успеха".
На последних нескольких страницах книги еще раз рассматривается карьера Гамы в долгосрочной перспективе. Отмечены экспедиция Кабрала и флоты, следовавшие один за другим; сообщается, что португальцы покинули Каликут и перебрались в Гоа. После португальцев последовали другие европейцы. Англичане, со своей стороны, видели, что индийские монархи слабы и разобщены и склонны к беспечной, полной удовольствий жизни. Воспользовавшись случаем, они завоевали Индию, властвуя над ней в течение двухсот лет. Но даже когда они ушли в 1947 г., португальцы, "которые первыми прибыли в Индию, также покинули ее последними". Имя Гамы до сих пор помнят благодаря "железнодорожной станции" с таким названием, "возможно, в надежде, что теперь независимые Индия и Португалия смогут установить дружеские отношения и забыть старые печальные воспоминания".
Следует подчеркнуть, что изложенная выше работа, хотя и явно подготовленная как часть проекта зрелого националистического историописания (о чем свидетельствует вывод), представляет собой концепцию роли Гамы, весьма отличную от той, что представляют националисты 1940-х и 1950-х гг., поколение Сардара К.М. Паниккара, изобретателя понятия "эпохи Васко да Гамы", и некоторые современные националисты из стран третьего мира (8). В определенной мере это свидетельствует об успехе европейского мифотворчества вокруг Гамы, когда даже индийские националисты принимают их предпосылки и выводы; в то же время официальные португальские историки из Национальной комиссии по увековечиванию португальских открытий даже в 1990-х гг. временами придавали значение "эпохе Васко да Гамы" (a era de Vasco da Gama), что полностью противоречило намерениям Паниккара (9). В другом контексте, связанном со знаменитой фигурой капитана Джеймса Кука, антрополог из Шри-Ланки Гананатх Обейесекере указал на значительный вклад западной имперской (и даже постимперской) историографии в создание символических фигур исследователей и/или завоевателей раннего Нового времени. Таким образом, он пишет: "Одно из моих основных предположений состоит в том, что мифотворчество, которое ученые считают прежде всего деятельностью незападных обществ, в равной степени распространено в европейской мысли" (10). Долгие дебаты между Обейесекере и его оппонентом-антропологом Маршаллом Салинсом не являются здесь нашей главной целью; в конце концов, ни в одной из версий повествования о путешествии Гамы он не выглядит обожествленным, за исключением версии, созданной его соотечественником Камоэнсом. Но это, возможно, не так уж и неважно для "апофеоза капитана Кука": Гама даже в большей степени, чем Кук, является своего рода "светским Богом", представляющим воплощение прометеевского Сверхчеловека, который украл огонь современности у богов.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
