"Этот ужасный день"

Зэфин Прист

Этот ужасный день

Майклу, который всегда поддерживал меня, заставляя писать, несмотря на мои стенания! Я люблю тебя.

Я сразу понял, что день будет дерьмовым. Будильник разбудил меня на час раньше, чем должен — в пять, а не в шесть. Собака доела последние хлопья. Кошка, которая уже три года счастливо пялилась в аквариум, решила, что ждать уже хватит, и запрыгнула в воду. Единственные чистые носки в ящике оказались из разных пар, хотя я был уверен, что они одинаковые, когда откладывал их. Я захлопнул дверь, забыв дома ключи, пришлось будить моего милого, но очень недовольного соседа, чтобы попросить запасные. Потом, когда я уже решил, что хуже быть не может, оказалось, что у машины спустила шина.

К счастью, я из тех, кого ничто не может застать врасплох. Включая ранний подъем в случае, если что-то — или даже несколько "что-то" — пойдет не так. Я всегда был таким. Педантичным, как называет меня мама. Дотошным, как говорит отец. Педантичный или дотошный, но по крайней мере, я всегда готов ко всему. И мне никогда не нравились сюрпризы.

Я отправился в клинику — прямо передо мной ехала Вольво, водитель которой — какой-то пожилой мужчина — наверное, путал тормоз с акселератором. А еще на нем была шляпа. Ну, знаете, что говорят о тех, кто носит шляпу и водит Вольво. Осторожнее!

Когда я вошел в клинику, то первым делом заметил, что за столом регистрации Джанет, а не Кармель. Три недели в месяц у нас проходят просто идеально. А вот оставшуюся неделю мне — и большинству пациентов — приходится быть тише воды, ниже травы. Сегодня был не ее рабочий день, но рано утром ей позвонила Кармель и сказала, что у нее грипп, и Джанет — хоть и недовольно — но вышла в чужую смену. Стоило мне войти в приемную, как я понял, что "та самая неделя" наступила.

— Добро утро! — сказал я, улыбаясь и всем видом показывая, как доволен миром, хотя на самом деле он меня чаще просто раздражает.

— Думаете? — Светло-серые глаза пронзили меня словно лазерные лучи. — Вы обратили внимание, что Кармель нет?

— Да. — В наносекунду я вдруг почувствовал, как мой рост из пяти футов восьми дюймов стал пять футов пять дюймов . Под рассерженным взглядом Джанет я словно съежился. — Обратил. Но... — Улыбайся, Алекс, притворись, что не замечаешь рогов, растущих у нее на голове... — Для меня просто удовольствие работать с тобой.

— Мужчины. — Фыркнула она. Готов поклясться, что видел, как из ее ноздрей повалил дым. — Вы все одинаковые.

Я уже давно понял, что спорить с женщиной, страдающей ПМС, себе дороже. Это всегда заканчивается слезами. Чаще — моими. Джанет стала что-то напевать. Когда она гудит себе под нос, значит, мне не стоит ни встречаться с ней взглядом, ни разговаривать, ни бросаться шуточками, которые, как мне кажется, могли бы поднять ей настроение, и, по возможности, не дышать с ней одним воздухом.

Она протянула мне больничную карту первого пациента.

— Он опаздывает. — Она притопнула ногой — точь-в-точь разъяренный бык перед красной тряпкой. — Мужчины!

— Он опаздывает всего на две ми... — Заткнись, Алекс, улыбайся и кивай. — Ты права. Это непростительно.

Сунув карту подмышку и стараясь поскорее смыться от этого взрыва гормонов, я пошел в кабинет. У меня трое сестер, я пережил мамину раннюю менопаузу, но ни одна женщина не пугает меня так, как Джанет во время "той самой недели". Это гудение себе под нос. Оно ужасно. Рой пчел летящих прямо ко мне — на много децибел громче — с жалами, похожими на кинжалы, не привел бы меня в такой ужас.

Я снял куртку, взял с крючка на двери белый халат и накинул его. Вышивка на кармане гласила "Хиропрактика Беллов". Под ней стояли мои имя и фамилия. Это клиника моего отца, и имя на его халате — Тони Белл. На моем же — Александр Белл . Никогда не прощу этого родителям. Александр Белл. О чем они только думали?

Убедившись, что за ночь медицинский стол не оброс пылью, я подошел к кушетке и положил карту. Именно тогда я и заметил имя, напечатанное красным шрифтом. Ричард Сондерс. Желудок тут же скрутило в миллиард узлов. Я посмотрел на дату рождения, надеясь, что ему не двадцать шесть. Но сколько бы я ни пересчитывал, получалось именно двадцать шесть.

Сигнал о приходе пациента еще не прозвучал. Из головы улетучились все мысли, кроме одной, я выбежал из кабинета в коридор, поскользнулся на линолеуме и налетел на регистрационный стол. Я отчаянно желал, чтобы этот день никогда не наступал.

— Джанет. — Я стал лихорадочно тыкать пальцем в телефон. — Позвони пациенту и отмени прием.

— У вас сломаны пальцы?

От паники я впал в тупой ступор, поэтому в ответ бросил:

— Это же ты — регистратор.

Плохой ход. Ее губы скривились, словно она проглотила очень кислый лимон. Я почти видел, как дьявольские гормоны пульсируют в яремной вене. Ее лицо стало пугающе пунцовым.

— Отлично! — сказал я, будто это был самый подходящий ответ в данной ситуации. — Забудь.

Раздался дверной сигнал. Я застыл. Перед глазами пронеслись школьные воспоминания. Рик Сондерс, капитан школьной команды, парень, на которого пускали слюни все девчонки, тот, кто много лет превращал мою жизнь в ад. Отбирал мой завтрак, рвал в клочки домашнюю работу, писал на моем ящике "Алекс — жирный педик" и не раз совал головой в толчок. Он издевался надо мной, угрожал убить и пугал почти так же, как ПМС Джанет.

— Здравствуйте. Простите, я немного опоздал.

Я тут же узнал этот голос. Всякая надежда на то, что я ошибся, испарилась.

— Мне назначено на девять. Я Ричард Сондерс.

— Немного опоздали? — проворчала Джанет. — Восемь минут — это почти десять. А десятиминутное опоздание — вовсе не немного.

Давай, Джанет! Покажи ему! Дай выход ярости!

— Я пытался позвонить. Но у меня села батарея. — Голос Рика был таким же как в школе, у меня по коже побежали мурашки. — Моя мать попала в больницу. Я приехал прямо из реанимации. Пищевое отравление.

— О, понимаю. — От взрыва и сразу в нормальное состояние. Джанет вдруг успокоилась. — Жаль это слышать.

Нет, не жалей его! Я попытался послать свои мысли прямиком в голову Джанет. Ради бога, эта женщина — его мать, в конце концов. Она заслуживает наказания!

Даже его друг, этот придурок Грег Уиллис, у которого шея в обхвате была такой же, как голова, а мозг — размером с горошину, все равно лучше Рика. Грег при каждой возможности подначивал его, но ему никогда не хватало ума самому придумать, как больнее задеть меня. Однажды он попытался приколоться и написал на доске "АБ — гей". Но забыл, что нашего классного зовут Аарон Бенсон. Его целую неделю оставляли после уроков.

И вот мы здесь, стоим у регистрационного стола, а я боюсь даже повернуть голову. Не знаю, чего я ждал. Может, божественного вмешательства, или думал, что сейчас проснусь и пойму, что это просто сумасшедший кошмар.

— Вы собираетесь вести мистера Сондерса в кабинет, доктор...

Куда громче, чем требовалось, я перебил Джанет, прежде чем она сказала "доктор Белл".

— Да! — Я прижал его карту к груди, чтобы прикрыть вышивку на кармане. — Как только ты закончишь анкетирование, — сказал я, безостановочно ей подмигивая.

Джанет сложила руки на груди, ноздри ее раздулись.

— С каких это пор я занимаюсь анкетированием?

— С сегодняшнего дня. — Я еще яростнее заморгал. — Новая методика.

— Вам что-то в глаз попало. — Она вытащила платок из коробки и сунула мне. — Не слышала о новой методике...

— Забудь. — Какой смысл спорить? — Ладно, этим займусь я. — Я развернулся и кивнул Рику, так и не посмотрев на него. — Следуйте за мной.

Оказавшись в кабинете, я снова положил карту на кушетку, снял халат, чтобы он не смог прочитать мое имя, и сел на крутящийся стул спиной к Рику. Я слышал, как он переступает с ноги на ногу, и понял, что он не знает, лечь ему на стол или пока стоять.

Я вытащил из кармана ручку и резко щелкнул ею, как делаю, когда зол или нервничаю:

— Вы предпочитаете, чтобы вас называли Ричардом или Диком ?

— Риком.

— Диком? Я запишу в карту. — Громко сказал я, делая пометку. — Пациент предпочитает, чтобы его звали Дик.

— Нет, Рик.

— Вы когда-нибудь бывали у хиропрактика, Дик? — Услышав его раздраженный вздох, я не смог сдержать улыбки.

— Я бывал у психотерапевта. У хиропрактика — никогда.

С тех пор, как я закончил школу, многое изменилось, особенно — моя внешность. Тинэйджером я был толстым, прыщавым, с брекетами, в ужасных очках и носил темно-красную школьную форму, в которой походил на большую клубничину. Похоже, Рик не узнал меня. С какой стати самому крутому парню в школе запоминать имя толстого, страшного одноклассника, над которым он издевался? Даже я иногда не узнаю себя на старых фотографиях.

— Понятно. — Интересно, стоит ли проверить теорию или так и сидеть, отвернувшись? Любопытство было невыносимо. Мне хотелось проверить, так ли я запомнил этого говнюка. — Есть две формы лечения, Дик. — Я крутанулся на стуле и впервые посмотрел на него. — Приготовьтесь к тому, что кости будут хрустеть.

Он молча смотрел на меня. Какое-то мгновение он выглядел испуганным, пока его синие глаза не прошлись по моему лицу.

— Спасибо за предупреждение.

То, что он выглядел так же хорошо сейчас, спустя восемь лет, меня разозлило. Нет, этот ублюдок выглядел даже лучше.

— Хотите, чтобы я снял рубашку?

— Нет! — Боже, уже одно то, что мне придется к нему прикасаться, ужасно, но дотрагиваться до обнаженной кожи... — Оставьте рубашку, Дик, но снимите куртку. — Я встал со стула, подошел к медицинскому столу, поставил ногу на педальку и отрегулировал его. — А потом садитесь на стол и смотрите прямо перед собой.

— Хорошо. — Моя внезапная заботливость, очевидно, заставила его задуматься о том, стоит ли вручать свою костную систему в мои руки. — Куда положить куртку?

Засунь себе в задницу!

— Передайте мне. — Он протянул куртку мне, и я бросил ее в угол комнаты.

— Это я мог и сам сделать. — Он усмехнулся.

— Сядьте и смотрите прямо. — Когда он рассмеялся, я еще сильнее взбесился, потому что мне хотелось его разозлить. — Почему вы решили пойти на мануальную терапию? — Обычный вопрос, я не собирался вести с ним дружескую беседу.

— Уже несколько лет у меня жуткие мигрени. Просто ужас. — Он сел. То, что он продолжал изучать мое лицо, начинало действовать на нервы. — Врач выписал мне таблетки, но ничто не помогает. Голова болит постоянно.

— Вы зрение проверяли?

— Да. Все в порядке. Мне и томографию сделали.

— Что-нибудь нашли?

— Ничего.

— И почему меня это не удивляет? — я сделал пометку в его карте — мне начинало нравиться то, что мое школьное проклятье оказалось полностью в моей власти. — У вас бывают боли в шее?

— Да, вообще-то довольно часто. А вы не слишком молоды для хиропрактика?

Ага! Начинает нервничать. Я в самом деле выгляжу моложе своих двадцати шести. У меня до сих пор довольно часто проверяют документы. — Уверяю вас, я профессионал, Дик. Закончил три дня назад. — Наврал, конечно, я уже два года, как закончил. — Вы мой первый пациент.

— Вы никогда раньше этого не делали?

— Конечно, делал. — Никогда не видел, чтобы так быстро потели. — На манекенах. Но принцип тот же.

— А я могу прийти в другой день?

— Конечно, можете. — Я натянуто улыбнулся и указал рукой на дверь. — Но вам все равно придется заплатить за сегодняшний прием, такова наша политика. — Если до этого мне не хотелось и пальцем к нему прикасаться, то теперь я горел желанием заставить его корчиться. — Поскольку я вас не осмотрел, вы не сможете воспользоваться медицинской страховкой. А значит, вам это обойдется где-то в двести долларов.

— Вы точно знаете, что делаете?

— Ну, почти. — Я кивнул и показал на плакат на стене. — Если что-нибудь забуду, просто посмотрю туда и сразу пойму, что куда. — Отложив медкарту, я подошел к нему сзади. — Отлично, ну что, приступим? Смотрите прямо.

— А куда именно? — Его голос звучал напряженно.

Хотя прикасаться к нему мне не хотелось, но нужно блюсти репутацию клиники.

— Не опускайте голову и смотрите прямо перед собой. — Я взял его за подбородок и слегка поправил. Мне совсем не улыбалось, сделать его инвалидом и лишиться лицензии. — Я ничего не делаю. Если что, я вас предупрежу. Расслабьтесь, положите подбородок мне на ладонь, сидите прямо, но не напрягайтесь. — Пациент должен расслабиться, поэтому я послушно ждал, пока его подбородок тяжело ляжет в мою руку. Вторую я положил ему на затылок. — Так как давно, вы говорите, у вас...

Одним быстрым, плавным движением я повернул его голову направо. Чуть сильнее — и я мог сломать ему шею. О, какая приятная мысль. Хруст позвонков — это просто великолепно!

— Боже правый! — Он обеими руками ухватился за край стола.

— Больно?

— Хмм... нет.

Какая жалость.

— А теперь в другую сторону.

Он согнулся пополам от смеха.

— Вы сказали, что предупредите!

— Если бы я вас предупредил, вы бы не расслабились. — Прекрати смеяться, придурок. Ты должен был испугаться. — Смотрите прямо перед собой. — Я положил ладони на место.

— Я же знаю, что произойдет, как мне расслабиться?

— Подождите-ка. — Я привык отвлекать пациентов, которые нервничают. Это приходит с опытом. — Никуда не уходите, Дик. Я вернусь... — Его подбородок отяжелел. — ...через... — тело расслабилось, — одну...

Я резко повернул его голову налево. Хрусть! Во второй раз звук был еще громче. К несчастью, и смех Рика — тоже.

— Вы точно делали это раньше. — Покрутив головой, он посмотрел на меня через плечо. — Вы чуть меня не провели.

Хватит ржать! Бойся меня, ты, неандерталец!

— Смещение позвонков, особенно в области шеи, часто приводит к мигреням. — Последнее, чего мне хотелось, так это, чтобы он решил, что мне есть дело до того, что он хочет сказать. — Ложитесь на живот.

Не то, чтобы меня волновало то, что он много лет мучился от боли, но спина у парня была как покоробившиеся рельсы. Годы игры в футбол взяли свое. Неудивительно, что он страдал от мигреней. Я начал разминать его спину и плечи, хруст наполнил кабинет. Где-то минут через десять он полностью расслабился, что говорило о том, что он полностью доверился мне как врачу. Стоит ли говорить, что это привело меня в бешенство? Да, мне нравится, что у меня отличная репутация, но мне хотелось, чтобы он страдал так же, как когда-то в школе он заставлял страдать меня.

— Все. — Я отошел от стола. — Можете вставать, Дик.

Рик сел и спустил ноги со стола, его взгляд встретился с моим, я протянул ему куртку, подняв ее с пола.

— Боль прошла. — Готов поклясться, его руки тряслись. — Три года на таблетках, и ничто не помогало. Полчаса с вами — и головная боль исчезла.

— Мы не какие-нибудь шарлатаны, как говорят некоторые. — Ну почему он так понимающе смотрит на меня? Чуть не поверил, что у него есть душа. — Вам придется прийти еще несколько раз.