Рассказ Михеича

А в наших лесах с тех пор волк объявился. Не то что бы их раньше там не было. А вроде как и не волк даже из-за огромности своей, а зверюга какая-то непонятная и шкура у него при луне белым отливает.

И воет, слышали, лунными ночами так, что душа в груди трясется. А живность в сараях шевелиться перестает, такая жуть на всю округу находит. Бабки наши, что из ума повыживали, придумали, что душа это неуспокоенная бандюка того, которого в лесу пристрелили. Вроде как волком он обернулся и ищет все пацаненка своего, с которым любился. И любовь у них была ненормальная какая-то, не могут люди так любить. Вот от этого душа его грешная никак не успокоится, и бродит он волком одиноким по свету и ищет душу невинную, которую сам же и сгубил, и нет ему покоя и прощения ни на небе ни на земле.

А если что про пацаненка того спросишь. Так тебе скажу : не знаю! Люди потом много чего брехали. Что чуть ли не в самом Красногорске его видали, да ерунда это все. Откуда ему было там взяться? Что сгинул без следа, это точно, не видали его с тех пор, как с бандюками со своими уехал. А потом, говорят, перестрелка в лесу была на дороге старой. Кто видел, кровищи, говорят, было много до невозможности и машина, вроде взорванная и двоих убиенных в ней нашли, обгорелые все, так, что не разобрать, кто. Но никак не пацаненок там был, потому как определили, что люди эти были взрослые.

Пасечник наш старый врал, что, вроде, видел мальчишку этого . Прибежал, говорит, аккурат в тот день, к вечеру. Пасечник у него вроде спросить: ты один ли што ли? А пацан вроде как и не в себе и ничего ему не ответил, только попросил показать, как ему на край мира пройти. Пасечник его до полпути довел , а там, сказал, сам дойдешь, да предупредил, чтоб не сидел там долго, а то погода портится ,да и к ночи дело идет. А пацан ему вроде как опять ничего не сказал. Посмотрел этак странно и пошел к обрыву. Пасечник его весь вечер прождал, только не было пацаненка обратно никак. Пасечник хотел было идти к обрыву, хоть и смеркалось уже, только такой волчий вой с той стороны поднялся , что возможности никакой, говорил, не стало. Вот как вроде, волчьи свадьбы бывают. На разные голоса, зверюки завывали, такой вой стоял, что хоть на стенку лезь. Вот так, говорил, всю ночь и трясся и поклоны бил перед лампадкой, просил небесную заступницу — отнеси и помилуй.

А на утро насмелился на обрыв пойти, да не было там, конечно, никого, от одежи и то следов не осталось. Или может, пацан с обрыва сиганул, так там такая пропасть — чуть ли не бездонная, да и волки опять же. Так что пасечник и искать дальше не стал, только помолился за упокой грешной души. Вот вам, говорил, крест , как был мальчишка живой , так вот весь там и сгинул. А жалко -то как: ладный весь такой, синеглазый, волосы кудрявые. Вот как у нас, к примеру, ангелы в церкви на стенках нарисованные, вот и оно же такое дите, пропало совсем.

Ну, тут я тебе скажу, сомнения у меня имеются. Во — первых пасечник-то старый у нас совсем, с незапамятных времен в лесу живет. И примерещиться ему всякое могло от рассказов тогдашних, да от волчьего воя. А еще, сроду он на деревню не наведывался и еще меньше чего кому рассказывал, а тут прям как радио бесплатное, у сельмага в базарный день, когда все бабье там, распинался. И одно: вот, значица, сгинул пацан, вот как был, так весь и сгинул, как и не было. А в -третьих, вот что я тебе скажу: чего тогда наш волк этот белый так и не успокоился? Как выл, так и воет и одно по лесу шныряет. Если бы пацаненок его к нему пришел, давно бы уже успокоился. А он — нет. Смеркается уже, луна сегодня яркая какая. Ты иди уже домой, а то слышишь — начинает. Ох, супостат, пропасти на тебя нету!

Когда же успокоишься уже? И где душеньку носит, по которой тоскуешь так?