Книга 2, продолжение 1. На меня открыт сезон охоты!

К сожалению, эти вечера устраиваются через день, впрочем первый день занятий меня умотал. Тевия оставила лишь несколько лучниц и арбалетчиц, которые мчащемуся всаднику в глаз попадут, а остальным вручила автоматы. Хотя Нении и ещё некоторым оставила ятаганы — рубаки нам тоже нужны. К обеду мы оглохли и у всех болели плечи — хорошо, что потом нам дали лёгкие ружья с маленькими пулями. Но они только для тренировок и не годятся для войны. Ещё атамана нас предупредила, что на днях наша очередь идти в рейд. Поэтому в первый же вечер я затащила Вадима к себе — оказывается, пришлецы с Земли правильные ребята.

Рейд нам задали длинный — до замка Ли-ири с ночёвкой в нём. Дмитрий повёл два взвода и мы долго сжимали рукоятки ятаганов — привыкли, что в каждой вылазке случается схватка. Но навстречу нам попадались только крестьянские телеги, да редкие отрядики всадников. До полудня мы уже были в замке Микилееса, где пообедали и передохнули и дальше ехали уже расслабившись. Нам повезло — встречная банда столкнулась с другим взводом, который встретил их огнём и уничтожил всех. А Тевия всю оставшуюся дорогу ругалась:

— И это амазонки, да вы слепые курицы и много, много чего ещё.

Дальше ехали собравшись, готовые к бою, хотя видели — разбойники из наших лесов ушли. В замке Ли-ири переночевали, а утром поразвлеклись — Корин Тарин-Киф прислал отряд наёмников. Всем понятно, что небольшим отрядом даже на стену не заберёшься, но пошуметь и пограбить крестьян можно. Только пока они кричали у одних ворот, мы выскочили из других, отрезали им путь к бегству и потренировались в стрельбе. Автомат — штука хорошая, их слабые защитные амулетики пулю не держат. Трупы мы ограбили, лошадей забрали, а тела пусть убирают люди Ли-ири — нам надо торопиться обратно. В общем, жизнь в Бирейноне меня, как и моих подруг, вполне устраивает — кормят хорошо, жильё уютное, да и хорошим любовником обзавелась. А что весь день тренировки и раз в неделю рейды, так как же иначе — наше дело военное. Что мне ещё понравилось, все сеньоры — и Кеес, и Маэрим, и Димитир, и даже старый барон заходили и интересовались, как мы устроились и что нам нужно. Только Тиуму не до нас — он магов тренирует.

Кочубей

Да, жизнь такие фортели выкидывает — закачаешься. Был я лейтенантом Ванькой и вдруг — сеньор Кочубей. В части нас, лейтенантов, всякие майоры за людей не считали, разве что за пивом не гоняли — на это рядовые имеются. А теперича у меня трёхкомнатная квартира, жратвы от пуза, а бабы сами на шею вешаются. Конечно, службу спрашивают, но тут мы рады стараться. Моё отделение тренируется вместе с отрядом другого сеньора — Маэри-Кэсэн Синита-Роу, пока выговоришь — язык сломаешь. Но я его просто Маем называю, а он меня Ивом, между нами, сеньорами (!) условности не нужны. Кстати, раньше он был атаманом разбойников, чего совсем не стесняется, а его отряд — это бывшая банда. И он очень рад, что перешёл служить к Кеесу, а почему — я не понял, кристалл-переводчик лажает. Но главное уяснил — всех его родственников убил бейлиф, а наш командир с ним воюет и Май надеется отомстить. Сеньор же он настоящий, я у него учусь быть всегда человеком чести — ведь у меня предков не меньше, ещё Пушкин о них писал.

Кеес

Воскресенье-3, вечер и ночь на понедельник-3

Тройка пацанов-наблюдателей валяется около прохода и никакого наблюдения не ведёт. Того парня, который в прошлый раз меня чуть не засёк, среди них нет. Проскальзываю мимо них незамеченным и направляюсь в деревню. Скидываю невидимость перед крайним деревом, а на флягу накладываю морок в форме саквояжа. Вскоре деревенские замечают меня и несколько детишек бегут с криками к дому Марака. В их воплях мне удалось выделить только своё имя — Кеес. Марак выходит из своего дома, приветствует меня с улыбкой и предлагает пройти к старосте. По дороге пытаюсь узнать, какое сейчас время года? Он меня не понимает, а из последующих моих вопросов выясняется, что здесь всегда жарко и только раз в год льют дожди, но их сезон давно закончился. Так с разговором мы доходим до дома старосты. Около дома на небольшой площадке на солнцепёке стоит тот самый внимательный пацан, похоже наказанный за что-то. В стороне в тени пальмы сидит жрец. Похоже, староста замечает нас в окно, потому что выскакивает и приветствует меня, а затем начинает быстро о чём-то просить. Я же обращаюсь к Мараку:

— Выясни, за что наказан этот парень.

Марак спрашивает старосту и отвечает:

— Амарат ирим Куарт говорит, что это мелочь недостойная твоего внимания, а у нас есть серьёзная проблема ...

Я прерываю его:

— Какая проблема самая важная, решать мне, — и жёстко смотрю старосте в глаза. Видимо мой взгляд сопровождается лёгким ментальным ударом — староста вдруг бледнеет и начинает объяснять, не дожидаясь вопроса Марака. Оказывается его племянник, командир отряда наблюдателей за проходом, обвинил этого парня, что тот плохо ведёт наблюдение, часто пропускает важное и вообще невнимателен.

— Твой племянник враль и подлец, — заявляю я, — этот парень единственный, кто вёл реальное наблюдение и в прошлый раз почти заметил меня. Ему помешал твой племянник. Сегодня я спокойно прошёл через проход и не один болван не трепыхнулся. Посади вместо племянника и его дружков пятилетнюю малышню — толку будет больше.

Староста моей речью почти раздавлен. Оказывается, то же самое говорил ему жрец, так как наказанный парень его двоюродный племянник. В подобных деревнях все всем приходятся родственниками. Отсюда вытекают довольно сложные отношения, и теперь жрец что-то отыграл у старосты. Амарат кричит в окно дома, и оттуда выходят два здоровых мужика с палками и спешат к проходу. Жрец идёт с ними, а я сажусь в тенёк на его место. Староста подходит ко мне и рассказывает, что появились гигантские ящерицы, которые вытаптывают поля и разрушают арыки. Мне лень вставать и я заявляю старосте, что сначала надо разобраться с охраной прохода. А то в следующий мой приход в деревне живых людей не останется, а будут валяться отдельно руки, ноги и головы. Около нас собралась группа жителей, и они нехорошо смотрят на старосту. Вскоре показываются мужики, гонящие палками пацанов, у которых связаны руки. Они сообщают, что ребята валялись в теньке и не следили за проходом. Племянник старосты падает на колени и причитает. Марак переводит — оказывается, они глаз не спускали с прохода и даже крысу заметили бы.

— Переведи им, что я чуток больше крысы, но они даже не посмотрели в мою сторону.

Группа уже разрослась в небольшую толпу и, услышав моё заявление от Марака, потешается, а виновный зло глядит в мою сторону. Слово берёт жрец и изрекает, что раньше подобных стражей клеймили и поручали им в дальнейшем только женскую работу. Я интересуюсь, как именно клеймили, и жрец рисует прутиком на земле руны "Враль" и "Слепец". Мне приходится немного постараться, чтобы построить их у себя на руке, а потом я подхожу к парню и даю ему пощёчину. Видимо в моей руке многовато магии, потому что он взвывает, зато на его щеке чётко проявились эти руны. Жрец тихо мне говорит, что командиром стражи ему теперь не быть. Я опять гляжу в глаза парню, в них смешались злоба и страх, причём первое мне не нужно. Поэтому прошу жреца перевести:

— Знаешь ли ты сопляк, почему у мага Кееса почти нет врагов?

— Нет, не знаю, — удивлённо отвечает парень.

— А потому, что они с уютом отдыхают в своих могилах и мне более не докучают, — моя улыбочка ставит точку. Парень бледнеет так, что чуть грохается в обморок, стоящий рядом староста то же.

— Через двадцать дней пройдёт, — мой палец направлен в руны на щеке, — но что бы у прохода его больше не было.

Староста облегчённо вздыхает:

— Двадцать дней он проходит в женском платье и будет делать их работу. А командиром стражи у прохода будет двоюродный племянник жреца.

Жрец переводит мне слова старосты, а затем подзывает своего племянника и сообщает тому о принятых решениях. Закончив с этим, я предлагаю пройти посмотреть на варанов. Староста, жрец, Марак, новый командир стражи и группа крестьян провожают меня на уничтожаемое поле. Подойдя к арыку, за которым вытоптанное поле, мы видим двух здоровенных ящериц. В холке они с быка, толстые кривые ноги уверенно держат могучие тела, сзади которых по земле тянутся длинные хвосты. Эти рептилии сильны, но медленны. Поэтому перекладываю флягу-саквояж в правую руку и перепрыгиваю через арык, чтобы крестьяне не путались под ногами. Следовало бы водичку где-нибудь оставить, но не дай Бог кто-нибудь из любопытства сунет туда свой нос — мучительная смерть ему обеспечена. На поле растёт что-то вроде кукурузы, но початки завязались недавно и стебли не мешают обзору. Раззявив пасти, оба крокодила не спеша идут на меня и получают по паре ледяных стрел через пасть в мозг и в сердце. Стрелы сразу бросаю с ладони и они мгновенно убивают — лёд рептилиям хуже огня. Две туши медленно опускаются на землю, немного дёргаются и затихают. Крестьяне ожидали долгой и упорной схватки и крайне удивлены мгновенным убиением "ужасных чудовищ".

Далее обратный прыжок через арык и вопрос к Мараку — готов ли мой дом? Меня радуют — хижина уже готова и туда принесут обед. А жаркое будет немного позже — его приготовят из убитых мною ящериц. Я убегался и возможность передохнуть в собственной хижине меня радует. По дороге Марак рассказывает, что они просили хурбея — местного правителя низшего ранга убить варанов, но он запросил за это пять юношей и пять девушек в услужение и десятую часть урожая в течение десяти лет. Это очень дорого, поэтому на деревенском сходе решили подождать меня, и только если не дождутся или я сочту это слишком сложным, то согласиться. Нас догоняют жрец с двоюродным племянником и благодарят за моё вмешательство. Парень предлагает показать, где растёт серебрянка, но дядя резко обрывает его. Эта тема мне крайне интересна, но выяснять это надо не на улице, а в храме. Последний открыт круглосуточно, а по ночам жрец в нём ночует — так что я вечерком загляну к нему, мы уже около моего дома.

Моё жилище — лёгкая хижина из тростника, обмазанного глиной. Тростник растёт по берегам арыков, где его срезают на топливо и хозяйственные нужды. Пол в хижине глинобитный и прокалённый костром, что делается только в богатых домах. Около стены — ложе из нескольких циновок со спинкой, сплетённой из прутьев. Рядом стоят кувшины с водой для питья и умывания, а очаг на улице. Есть в хижине несколько плошек и чашек — Марак объясняет, что любая хозяйка с удовольствием для меня сготовит и собственная утварь мне не нужна. В полу вижу деревянный лючок — под ним небольшой погреб. Там лежат вязка вяленой рыбы и сухари, и туда же я ставлю саквояж-флягу. Туалет в полях, чтобы удобрение зря не пропадало, а раз в пять дней устраивается нечто вроде общей бани. Входят дочери Марака и приносят фасолевый суп с лепёшками, который мы с ними с удовольствием съедаем. Затем дожидаемся, пока принесут огромные куски мяса с овощами. Его запиваем то ли легчайшим вином, то ли слегка забродившим соком. На десерт неплохой чай со сладкими палочками.

После еды немного расспрашиваю Марака обо всём. Их мир называется Наомис, а их страна — Мероя. Она тянется от южной горной гряды до северных лесов. На востоке тоже гряда с двумя проходами к морю, а на западе каменистая пустыня, в которой никто не живёт. Их деревня крайняя на запад и недалеко от южной гряды. Почти вся страна — это пустыня с нечастыми поселениями. Более удобные для жизни места около восточной гряды и вдоль рек, текущих из северных лесов к морям на востоке, там же расположена столица. В их деревню купцы заглядывают очень редко, а представитель хурбея заезжает осенью за скромной данью продовольствием. Сами селяне иногда ездят в небольшой городок на юго-восток от деревни, когда есть заметные излишки урожая или повезло найти что-нибудь ценное, а заодно покупают инструмент, металлическую посуду и бурый уголь. Одежду и обувь шьют сами, посуду лепят из глины и высушивают на солнце. Имеется печь для её обжига, но пользуются её редко — уголь в дефиците. Кстати у меня в хижине посуда с рисунком и обожжённая. Зверьё вроде варанов или твари из прохода забредают редко, но всегда наносят большой ущерб — селяне даже не пытаются с ними бороться. Они тогда просят помочь хурбея, но он редко соглашается и всегда требует за помощь немыслимую цену. Я же убил даже нага, с которым хурбей побоялся связываться, и ничего серьёзного с них не потребовал.

Я подумывал спросить про серебрянку, но у двери послышались намеренно громкие шаги, и почувствовался запах кож. Марак крикнул "Войдите" и в хижину зашёл мастер, принеся сапоги и куртку. Сапоги пошиты точно по ноге на удобной пружинящей подошве, а голенища из хорошо выделанной прочной кожи на подкладке. Тоже относится и к куртке, только застёжка, идущая слева от воротника, несколько непривычна. Сама застёжка представляет собой широкие, слегка выступающие над кожей крючки и липучку между ними. Куртка мне немного тесновата в плечах, но мастер распарывает изнутри шов, крепящий рукава и зашивает его заново. Всё это делается при мне, и теперь куртка становится чуть-чуть на вырост. На сапогах и куртке вьётся типичный змеиный узор с хребта нага, на который хорошо ложатся защитные заклинания. Я сразу защищаю кожу ими от возможных повреждений. Порывшись в своём кошеле, я вытаскиваю горсть мелких серебряных монет, от которых у Марака и мастера лезут глаза на лоб. Это очень много заявляет Марак. Тогда я отдаю три монеты мастеру, а одну Мараку, ссыпаю остальные в кошель и накладываю на него парочку заклинаний. Мастер низко мне кланяется и уходит весьма довольный, а Марак ворчит — незачем кидаться деньгами, селяне и так для меня всё сделают, слишком многим они мне обязаны. Мы наливаем себе сока-вина и откидываемся на спинку— о серебрянке можно говорить только со жрецом — а других вопросов у меня нет. Вошедшие дочери Марака собирают посуду и относят её во двор вымыть.

Марак интересуется, какая из них мне нравится, но я затрудняюсь с ответом. Они все какие-то никакие. Нет, это симпатичные, хорошо сложенные женщины, но в них чего-то недостаёт. Вымыв посуду, они возвращается в хижину, и Марак велит им раздеться и просит меня выбрать кого-нибудь из них. Из-за пустыни деревня слабо связана с другими посёлками и любой чужеземец, забрёдший в неё, должен оставить здесь своё семя. Это — общее правило для небольших замкнутых и изолированных селений во всех Мирах. Конечно, можно осмотреть и других женщин в посёлке, но я не вижу между ними разницы и не хочу огорчать Марака. Из трёх его дочерей я выбираю среднюю, Тею. Она повеселее своих сестёр, бусы на её шее поблёскивают серебристо-фиолетовыми вспышками и она немного лепечет на Айвиш. Марак встаёт и удовлетворённо кивает мне — у Теи шансы забеременеть выше. Когда сёстры Теи и её отец уходят, она возлегает на ложе, смазывает себя душистым маслом и раздвигает ноги. Немного погладив и поласкав её, я вижу, что ей это приятно, но не более того — похоже, секса в таких деревнях не существует. Немного приласкав и погладив её после, я трогаю бусы и узнаю, что это подарок жениха. Он ходил за серебрянкой — за неё купцы много платят, но из последнего выхода не вернулся. Она очень о нём сожалела, но ходящие за серебрянкой редко живут долго. Только жрец Фенчер ходил за ней шесть лет, но став настоятелем храма, перестал. Она ещё немного лежит рядом со мной — ей приятны мои ласки, но вскоре встаёт и объясняет, что ей надо домой. Если завтра я её позову, то она придёт. Когда она уходит, я одеваюсь и спешу в храм.