|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Часть вторая.
Конец сентября (реальность)
Оффтоп. Все книги ерунда. Они врут, врут всегда. И если вас уверяют, что герой накануне значимых событий просыпается полный странных, тяжелых, смутных предчувствий — не верьте. А впрочем, это я сейчас такая умная, когда сижу на подоконнике своей старой квартиры с чашкой горячего какао и слушаю надрывы плачущей скрипки Ванессы Мэй, которая играет Шторм Вивальди. Уже четыре часа играет. Хотя все это флуд разума, флейм эмоций и троллинг чувств. Жаль, что нельзя все хакнуть и начать сначала. Вернуться в мой тридцатый день в Институте Флудистики, Троллинговедения и Флеймологии.
Но это невозможно. Гении информатики и программирования научились лишь изменять относительность времени, а вернуть меня в прошлое никто не может.
А сейчас есть настоящее. Есть я. Есть какао. И плачет скрипка. И мучают воспоминания тягучих дней.
Несколькими днями раньше.
Самого перехода в реальность и дороги до дома я не помню. Кажется, Мастер НЛП нес меня на руках. Сначала до машины, потом до квартиры. Я не реагировала ни на что. Пока не раздался звонок в дверь. А дальше был ночной мазохизм. Я сидела под дверью и размазывала сопли, а Модератор говорил, просил, умолял. Так и сидели, каждый со своей стороны, а на кухне бодрствовал Мастер НЛП и ждал. Но дверь я так и не открыла. Не смогла.
А потом было два дня овощного состояния. Когда Мастер НЛП уходил лишь на лекции, а его подменял Джокер. Модератор разрывал телефон звонками, но я не отвечала.
А потом меня прорвало. Захлебываясь слезами, я рассказывала, рассказывала, рассказывала. А двое мужчин слушали, не перебивая. А я сбивалась, перескакивала с места на место, и снова возвращаясь обратно. Про то, как поймали после школы и среди белого дня затащили в машину. Как били, требуя вернуть программу и документы. А когда решили, что я ничего не знаю, поиграться. По очереди. А потом бросили в состоянии полутрупа, полагая, что до утра не доживу. А если выживу, то отправить на продажу. Откуда тогда взялись силы, не знаю. Наверно, на чистом упрямстве выползла из незакрытой комнаты, затем доковыляла, сгибаясь от боли до помещения, где они так неосмотрительно оставили включенным компьютер. Рискуя быть пойманной или потерять сознание от потери крови, вытащила всю информацию, а также записи камер.
А потом брела по улице, понимая, что должна выжить. И как дома лихорадочно вскрывала отцов архив, который сама же ему и шифровала. Шутка ли, меня уже ждали на информационной безопасности в Бауманке. А в репетиторах по информатики уже два года был знаменитый на то время программист-хакер. Отец постарался. А потом закачивала утащенные файлы и обратно закрывала, сливая на облако, которые тогда лишь начинали появляться.
Выпитые дома обезболивающее и кровоостанавливающее временно помогли. Дальше был набег на отдел опеки, где я уничтожила любое воспоминание о себе и рывок до вокзала, где легко спрятаться в толпе. А там купила билет на утренний поезд до Орла, потом в Орле на электричку до странной станции Ливны. А дальше тряслась в автобусе, сжимая зубы от боли. Чтобы потом рухнуть в обморок в кабинете директора приюта, про который расспросила еще в городе.
Мужчина оказался умным и сообразительным. Меня приняли, даже записали под вымышленным именем. И два года я приходила в себя, зализывая раны. А потом он отправил меня обратно в Москву, поступать в химакадемию. Пять с половиной лет учебы, обычный диплом. Еще до начала занятий я вышла на черного маклера, и мы совершили бартер. Я написала ему программку под его нужды, он провернул немыслимую аферу — продал шикарную родительскую квартиру, которая по завещанию отошла благотворительному фонду бабушки, и купил мне двушку в Бутово. Разницу, за вычетом его вознаграждения, я положила в банк и, пока училась, на проценты жила. А дальше... Дальше заставила себя забыть весь кошмар, что был со мной и жить дальше обыкновенной серой мышью. Психика радостно согласилась, и однажды я проснулась уже под своим именем, но абсолютно обыкновенной девушкой. Я не боялась, что меня ищут. По всем базам я проходила без вести пропавшей. Все навыки, знания, умения заархивировались и спрятались в долгий ящик. Однако приглашение в Институт Флудистики, Троллинговедения и Флеймологии запустило механизм восстановления данных. Возвращая боль, страх и недоверие к людям.
Когда я замолчала, в комнате был лишь Мастер НЛП. Он молча уложил меня спать и ушел.
В ту ночь я часто просыпалась от навязчивой мысли, что за мной наблюдают. Но квартира была пуста.
А утром я проснулась одна. Словно вчерашняя исповедь испугала Мастера НЛП и Джокера. И тогда же резко пропал Модератор. Он больше не обрывал телефон, словно был человек и нету. Резко и беспричинно. Когда я, наконец, добралась до ноутбука и по привычке включила его, то новостная лента разорвала мне мозг. Лачинского травили. Троллили, флеймили, флудили по всем направлениям. Многие его преступления имели срок давности, но массовая истерия, умело устроенная тайными профессионалами, принесла плоды. За скупыми словами экономических сводок, за кучей лапши в социальных сетях и блогах, за фотографиями желтой прессы скрывалась одна истина — Лачинский шел на дно. От него отворачивались все партнеры и клиенты, и подрядчики, перед ним закрыли все двери, которые он раньше открывал пинком. Атака шла агрессивно, и со свежих фотографий смотрел не холеный хозяин жизни, а побитая шавка, что скулила в предсмертной агонии. И нигде, абсолютно нигде я не нашла ни строчки, ни слова, ни намека на меня. Днем курьер привез мои вещи. Все. Включая кофеварку и те, что находились в квартире на Ильинке. А также диплом на мое имя. Новое имя — Голицына Алина Владимировна. И кипу раздаточных материалов из Института Фундаментальной Теории Финансов.
До следующего понедельника у меня было время, но решила расквитаться сразу. От нервного потрясения была польза — я нынешняя не собиралась прогибаться под тех псевдопрофессионалов, которыми являлись мои начальники.
По привычке надев джинсы и джемпер ядовитой бирюзовой окраски, набросив куртку, и.... Рука дрогнула, ухватившись за белую кожу рюкзака. Собрав волю в кулак, запихнула присланные раздатки в него, бросила планшет и смартфон, кошелек и новенький паспорт.
Выскочив на улицу, застыла в остолбенении. Возле подъезда, небрежно облокотившись на машину, загорал Тарантино. Он не обращал внимания на наших кумушек и пару старшеклассниц, что пускали на него слюнки.
Заметив меня, он вскинул руки вверх:
— Алина Владимировна, прежде чем начнете убивать, выслушайте!
— Не устраивайте концерт, — зашипела я, а щеки опалил стыд. Ведь он видел!
— Кейтелин, простите, я ... В общем, давайте я вас отвезу, куда скажете. Обещаю молчать.
— Есть причины? — здравый рассудок проснулся, и я задавила первые порывы послать мужчину подальше.
— Так безопасней, — посерьезнел Тарантино, — арест Лачинского и семейства вопрос пары дней. Но пока он на свободе.
Я молча села в автомобиль. Тарантино устроился за рулем:
— Куда прикажете?
— На работу.
Он серьезно кивнул и тронулся с места. Первые десять минут я молчала, пытаясь совладать с сердцебиением, пока не осознала, что адрес я так и не назвала:
— Тарантино, нам нужна...
— Я знаю, куда.
— И что же вы еще знаете?
— Ну, например, что вы едете увольняться. Вы не посмотрели прогноз погоды и не взяли зонтик. И вы не выпили свою утреннюю дозу кофеина, — он подмигнул мне в зеркало над головой.
— А откуда про кофе знаете?
— Сделал предположение и угадал. Хотите кофе?
— Тарантино, что вам от меня нужно? С чего вдруг такая услужливость?
— Давайте сделаем так, Кейтелин, мы выпьем кофе, и после этого я отвечу на все ваши вопросы.
— Знакомая формулировка, — пробурчала я, отворачиваясь, — будете защищать своего декана?
— Нет, нам строго запрещено это делать. Только обеспечить вашу безопасность.
— Вот и обеспечивайте! — фыркнула я, — и вообще, кто-то обещал молчать.
— Понял, заткнулся, — еще шире заулыбался тролль, сворачивая к Макдональдсу. Он подъехал к автоокну:
— Два самых больших эсспрессо и один латте ванильный, два чизбургера, два пирожка с вишней.
— А зачем столько кофе? — не выдержала я.
— Эсспрессо вам, латте мне.
— Я не выпью столько кофе!!!
— То есть легенды врут? — он скорчил такую расстроенную физиономию, что я рассмеялась.
После быстрого завтрака в машине, Тарантино вновь вырулил на кольцевую. Я держала второй стаканчик эсспрессо, ловя лукавые усмешки водителя, однако от комментариев он воздержался.
На этом сюрпризы не закончились. Когда мы остановились напротив входа в офис, Тарантино одернул меня при попытке самой выйти из машины. Я попыталась возмутиться, но тут дверь открылась:
— Алина Владимировна, прошу.
Я взвыла, правда, про себя, чтобы не испугать коллег, куривших на крыльце и с любопытством гадавших, что за персона приехала. Зиг же с серьезным выражением лица протягивал руку, ожидая пока я выйду.
— Вы издеваетесь? — хотелось заплакать, но губы сами растягивались в улыбке.
— Кейтелин, вы хотите уволиться день в день? Вот мы и организуем, — пояснил Тарантино, надевая черные очки, — разве вам не приятно, что ваши телохранители такие красавчики?
— Мальчики, проблема в том, что ваши пиджачки стоят столько, сколько местный офисный планктон зарабатывает за пару месяцев. Ну и я как бы одета немного дешевле вас... Раз так в сто.
— У богатых свои причуды, по мне так вы шикарно выглядите, — пожал плечами Тарантино и вышел.
Оглядев себя, еще раз чертыхнулась. Это на учебе так можно бегать, а в офис ярко-бирюзовый джемпер, белая куртка, синие джинсы со стразами в виде черепа, да кроссовки с неоновыми шнурками... Начальство кондрашка хватит. На учебе... Сердце вновь заныло.
Пришлось опереться на предложенную руку и выйти. Это был миг моего триумфа. Даже легкая саднящая боль затихла, пытаясь не портить мне момент. А разум ликовал, глядя как начальник службы безопасности на автомате, пытается раскурить фильтр от сигареты, как главбух сбивает пепел на дорогие туфли и чулки. С открытыми ртами и выпученными глазами. А невозмутимый Тарантино с каменным выражением лица забрал у меня рюкзак. Они с Зигом пристроились сзади, киношно вертя головами, подражая голливудским телохранителям. Так и входили в крутящиеся двери офисного центра.
— Не переигрывайте, — фыркнула я на подходе к турникету, изо всех сил пытаясь сохранить невозмутимое лицо на неописуемое выражение лиц зевак. Проскочив по электронному пропуску турникет, я с любопытством оглянулась. Облегчать мужчинам задачу по надзору за мной не собиралась. Мелочно и пакостно, но имею право, ведь я не настолько глупа, чтобы не догадываться, кто их ко мне приставил. Тролли меня разочаровали. Они молча показали охраннику какие-то удостоверения, и тот сам прыгнул в свою комнатенку, да еще и дверку прикрыл.
— Обижаете, Алина Владимировна, — хмыкнул Тарантино, спокойно продолжая прерванный разговор, — я столько фильмов по теме пересмотрел.
— Сомневаюсь, потому что сейчас вы не на рабочем месте, Тарантино, — заходя в лифт, ответила и вдруг резко повернулась к ним, — а как вас зовут?
— Тарантино.
— Зиг.
Оба стоят и открыто смотрят на меня. В глазах ни тени жалости, ни намека на насмешку, совершенно никаких эмоций. Лишь спокойствие и доброжелательность.
— Я же не могу так к вам обращаться.
— Можете, — Зиг нажал кнопку нужного этажа и двери закрылись, — и даже прилюдно. Мы кто? Мы что? Так, телохранители.
— Это же он вас послал? Да? — срываюсь, — что ему от меня надо? Еще не наигрался?
— Мы обеспечиваем вашу безопасность, — уклонился от прямого ответа Зиг, — успокойтесь, а то вам опять станет плохо.
Сухие слова, скрывающие искреннюю заботу. Я вздохнула и вышла из лифта.
Отвисшие челюсти и вылупленные глаза начинали порядком утомлять, поэтому я быстро на рабочем месте распечатала заявление на увольнение. Присутствие двух мужчин обеспечило мне свободу от расспросов коллег. Особо смелые девушки пытались заигрывать с троллями, их усилия разбивались о снисходительное молчание...
— Бесполезно, — не выдержала я, когда наступления стали особо активными, — у каждого по три жены и еще с пяток любовниц.
— Алина Владимировна! — возмутились оба, но я уже не слушала их, направляясь к начальнице.
Ирина Александровна не ожидала увидеть меня посреди рабочей недели, да еще не по дресс-коду одетую. А нагло маячивший за спиной Тарантино добил остатки ее выдержки.
— Соловьева, что ты себе позволяешь?!
— Это раздаточные материалы, которые вы просили, — на стол шлепнулась стопка брошюр и проспектов, — а это заявление на увольнение, и вы его подпишите прямо сейчас.
— Размечталась. Соловьева, хочешь неустойку выплачивать? Мы за курсы деньги заплатили!
— Во-первых, не Соловьева, а госпожа Голицына, — вмешался Тарантино, небрежно подпирая закрытую дверь, — можно Алина Владимировна, но с придыханием. А во-вторых, никаких платежей из вашей конторы не поступало. Институт сам оплачивает стажировку интересных ему людей. Так что, советую подписать. И предупреждая реплику о трудовом кодексе и отработке в две недели — если стороны договорятся, то увольнение день в день возможно. А мы же договорились?
— Тарантино, — в который раз взорвалась я, — ты меня доведешь! Прямо отсюда в ЗАГС поедем!
— Зачем? — удивился тот.
— Заявление подавать!!!
Начальница сдавленно всхлипнула, выпав в астрал. Она абсолютно не понимала, что происходит.
А Тарантино давился, и не от изумления, а от смеха. Держался из последних сил.
— Но ведь вы расписаны уже — постаралась свести дебет с кредитом Ирина Александровна, — или нет?
Ее сомнение доконало Тарантино, он расхохотался в голос.
— Алина Владимировна, а давайте я вам процедуру развода позже расскажу. Как только с увольнением покончим.
В дверь попытались войти, но, придавленная троллем, она не открылась.
— Ирина Александровна, с вами все в порядке?
— Не знаю, — прошептала та, а Тарантино тут же освободил проход.
В кабинет вошел генеральный директор и подозрительно осмотрел растерянную начальницу, злую меня и посмеивающегося Тарантино.
— Что здесь происходит? — сердито спросил вошедший.
— Добрый день, Борис Алексеевич. Я уволиться хочу.
— Соловьева, а почему ты на работе в таком виде? Премии лишу!
— Я же сказала, увольняться пришла. Я еще числюсь на учебе. Борис Алексеевич, подпишите.
— Да что тут происходит?! Какая учеба?! Я никаких счетов не подписывал! Соловьева, марш работать!
— Алина Владимировна успешно прошла обучение в ИФТФ имени Галушкевича, — недобро сверкнул глазами Тарантино.
— Да мне по.... Где?!! — посерел директор.
Я удивилась его реакции, очевидно, он знал, о чем идет речь. Словно в подтверждение моих догадок, директор без лишних слов подписал заявление. Затем цыкнул на Ирину Александровну, и она быстро достала мою трудовую, молча сделала запись и отдала.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
