|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Пролог.
— Десять эш назад.
Мелкие крошки некоторое время плавали на поверхности воды, а потом тонули. Рыбки, сновавшие от бортика к бортику жадно накидывались на нежданную еду. Ручеек бежал по бортику и журча стекал на гранитную плиту. Блики от кристаллов на потолке, стенках, а кое где кристаллы были впаянные в пол, создавали удивительную феерию сумрака и света. Мягкий свет от порхающий мотыльков которые оставляли после себя чуть светящиеся разноцветную пыль, которая медленно кружась оседала на плиты. Те блестели, матово переливались. Фонтан бивший из кирпичной стены поднимал брызги, чуть ли не до сталагмитов свисавших со свода пещеры, легкий ветер бродил по саду, и где то в туманной рыжей дымки что клубилась в самом верху доносился рокот.
Было прохладно. Где то там, сквозь сплетение коридоров, охранные посты, огромные подземные бастионы, тоннели и магические барьеры, под километрами почвы лежал снег. Зима бушующая на поверхности доносила свой холод и сюда. Но лишь в виде легкой прохлады и холодных ветров в ночное время. Капризная погода, наколдованная магами, под сводами пещер, порой уподоблялась богине Ноннетт когда неожиданно начиналась удушающая жара и краска лупилась на домах, то проливные дожди из образовывающихся в вершинах пещер туч, туман и мороз. Тут в маленькой ниши, затерявшейся в коридорах Одинокого Сада, где потолок был всего лишь в нескольких метрах от плит, у фонтана, сидя на холодной скамье, опираясь на бортик, над водой наклонилась девушка. Хлеб что она крошила в воду для маленьких пронырливых рыбок — кончился, и теперь, когда рябь на воде улеглась, в воде отражалось ее худое лицо, бледное с потускневшим взглядом.
— Вот и все.. — Встав с колен, она отряхнула руки, угрюмо припечатав обертку из-под хлеба к полу, так что остался рифленый след от сапога. — Как там говориться, — медленно развернувшись, похрустывая шейным позвонком, и, как будто нарочно оттягивая возвращение в шумные коридоры города. — Впереди была неизбежность, так, по-моему. Дешевые книжки.
Взгляд ее блуждал по статуи огромного хищника у противоположной стены. Высечено из сталагмита, черного и белого, он был произведением искусства. Хищник знойной пустыни Миидр, опаснейший и злобны, да же сейчас в статуи скульптор отразил в нем всю его силу и ярость. Готовый к прыжку он скалил двойной ряд зубов, глаза из двух темно-зеленых изумрудов блестели всегда. Лишь ночью если заглянуть в этот закуток они будто затухали, но при приближение любого разгорались с новой силой. Будто статуя была живой, опасной и все знающей.
— Майр. — Медленно подойдя девушка тихо прошептала, присаживаясь перед мордой хищника на корточки. — Прощай Майр. Как бы ты знал, я не хочу не хочу умирать во имя глав, старейшин, да же мира. А тут просто по повелению клана. Ну ради чего все это... Власть... — Голос ее сорвался и несколько минут она молчала, но снова заговорила. — Приказ есть приказ. Даже если приказ на смерть. Всю жизнь меня учили этому. И я не имею права ослушаться. Но.. О! Наррит! как же я не хочу умирать на глазах у разжиревших глав клана. Во имя их идеала.
— Ненавижу!!! — крик невольно вознесся к потолку, но снова слова сорвались до шепота: — Я должна..
— Это мой долг..., ослушаться или сбежать я не могу. Слишком веские доводы. Слишком легко я попалась им.
— И моя смерть...
Уткнувшись в шею статуи, она безвольной и сломанной куклой повисла так, хищник остался все так же недобро скалиться, будто желая порвать врагов на куски, что заставили ее так страдать. Плечи ее сотрясались, и горе будто сломало.
Где то далеко, на огромной башне собрания, пробили часы. Магические волны, несшие дребезжащий звук гонга вырвали ее из пелены.
Встав, она выпрямилась, оправив подол синей расписанной узорами робы, гордо произнесла: — Если я умру так, то хотя бы не дам им счастья видеть меня сломленной. Прощай Майр. — Печально улыбнувшись девушка потрепала хищника по голове коснувшись шипов. — Жаль больше не посижу с тобой.
— Я должна умереть. — звук ее шагов еще долго носился по пещерки ,заставляя затихших на верху мотыльков истошно метать.
—
Ее побеспокоил голос сестры. Он звучал легким шепотом в голове, от удивленнее девушка на мгновение выронила расческу, и с надеждой глядела в зеркало. В комнате она была одна, все было готово к ритуалу. И скоро он начнется несколько ашэ и ее поведу на верх, под купол. Может удастся подержать в ладонях снег. Она очень давно не была на верху. Как то за этот эш не было времени. А теперь, теперь только совет клана. И приказ.
— Слушай меня внимательно .... , выпьешь маленькое зелье в золотом сосуде. Поняла меня. Но перед этим добавишь туда растертый порошке сардановой соли.
— Сестра? Но как?? Нам же запретили говорить. Совет приказал тебе появиться только на...
— Да после твоей смерти. Я знаю что нарушаю. Но ты должна меня выслушать. Выпьешь зелье тебе его принесет служанка, оно будет как одно из масел каким ты должна обтереться. — Голос сестры был очень убедителен, и сначала она внушил надежду, девушка встала, немного прошлась по ковру, она нервничала. Может у нее еще была надежда.
— Ты умрешь. — Ноги ослабли и подкосили, ей вновь захотело разреветься. Но она сдержалась лишь до боли схватилась за спинку стула, на котором сидела. Узорчики врезались в ладонь.
— Тогда смысл всего этого... — она не хотела уже не чего слушать, просто уставшая и осунувшаяся. — Я должна помочь нашему дому, и я помогу, ты не должна мешать. Я умру во благо дома.
— Это разработка наших сородичей. Она поможет. Правда, экспериментальная. Но она переносит душу. Разработка серых.
— Что???
— Тише, ты слишком выражаешь эмоции. Да, это имперская разработка. Правда, стоит баснословно дорого. но мне удалось достать
— У кого???
— Ей, во общем это связанно со спикерами. Их нее псионики что то намудрили я не знаю. Обычно используют против сильных ран не совместимых с жизнью. Но из за того что в момент ритуал высвободиться много энергии, это тебя спасет. Он подпитан на планах, да и, я наложила небольшое плетение ментальное на соль, ты, .. — сестра запнулась, — можешь отказаться. но я хотела бы что бы ты жила.
Девушка замерла. Они были не очень то близки, а тут считай если ее сестру поймают дом опять окажется по угрозой.
— Это же опасно, для...
— Мать знает. Она сама так велела. Ты потом оживешь. Правда, мы не должны будем видеться больше. Но ты будешь жить. Вечного тебе пути сестра.
— Вечного.
Она замерла раздумывая. Прошло несколько тактов, и ее отвлек стук в дверь. Принесли последние приготовление. А она уже все решила.
—
Тучи и туман липли к шпилям башен, уже покрыли маревом весь город, ветер как новорожденный плакал, завывал и рыдал, уходя эхом далеко в катакомбы, в щели между проломами и трещины домов. Отдаваясь глухим набатом в куполах святилища.
Тонкие хрупкие фигуры трех жриц застыли в обители, двери святилища были раскрыты настежь, ветер шептал свою песню под сводом, туман узкой лентой уже заползал в храм.
Жрице, хрупкие неподвижные медленно склонились перед статуей и с их молитвой от статуи стала доноситься мелодия. Серебристые накидки, сквозь которые просвечивалась тонкая бледная кожа, что в полуночном свете казалась, святилась. Серебреные маски скрывали их лица в полутонах, и они все ниже склонялись в скорбной позе у постамента статуи. Молитва во спасение. Молитва в честь великой скорби. Молитва во славу. Плачь, наполнял их души и возносил, куда то к сферам, что так почитались их народом. Народом айдан.
Песня разливалась и возносилась к небу... серые фигуры медленно выходили из ниш. Полы их мантией подметали темный мрамор, шаги их, отдавались гулом и вплетался в "песню". Они медленно и величественно двигались за Ищущим, тот был облачен в белые одежды, и разбрасывал вокруг себя серебристый священный песок, тот с тихим шелестом осыпался на мрамор.
Полукругом они окружили жриц. Тем медленно встав расступились, пропуская Ищущего. Неожиданно песня прервалась, затихла, и повисла тишина. Все молчали, не лишнего слова, каждый в этот миг мог сам рассказать Адросу о себе. Но не каждый мог решиться, боясь получить ответ.
Чаша с синим песком медленно была возложена на алтарь Ищущим, остатки песка рассыпались по алтарю, выпрямившись он несколько томительных минут смотрел на статую, оскаленного шехта в его безумной боевой ярости И молодого бога восседавшего на нем. Адрос. Бог крови бог войны и мира.
— Аммонор ас Моноо. — разнесся его голос, возвестив о начале ритуала, и преклонившись он медленно осыпал из чаши священный песок. Тот звеня и замирая подрыгивая так будто не был невесом капельками дождя упал на алтарь. Золотистый свет прокатился по песку сплетаясь в узоры под тонкими руками жрицам что медленно плела ритуал, подходя и склоняя колени перед алтарям, Ищущий лишь обреченно ждал чуть отойдя в сторону. Серый Монах уже поднес ему черный футляр, исписанный белыми рунами.
Песня снова вознеслась и стала какой то тяжелой надрывной, в темноте засветились, пульсирующем и трепещущем, синими огоньками статую шехта, хранителя и стража, возвещая о внимании бога.
Ритуал начался.
Сумерки накрыли верхний город, чуть темный рыхлый и будто живой туман полз по мрачным улочкам. Извиваясь он заполнял город, пробрался по парку, где запутавшись в ветвях колючего тхея* осыпал с него в темную пыль серебристую кору. ( Тхея* растение вечно цветущие синеватыми цветками, имеет серебристую кору и листья, используется для медицинских целей)
Вода в фонтане на площади Раздумей застыла и покрылась толстой коркой льда, чуть серебрился в полумраке тумана одиноко горящий на аллеи фонарь. Тускло мерцал и слушался треск лампочки готовый в любой момент перегореть и погрузить огромную аллею в тьму. К небольшому храму из белого камня, что прятался в тропинках и аллеях парка, подъехала карета. Шипение ящеров запряженных в нее сливалось с шепотом тумана. Купол замерцал, казалось, там за ним началась снежная буря. Скрипнула дверца кареты, и жертва медленно вышла, ступая босыми ногами на лестницу храма. Она была раздета, светлые белые волосы разметались на ветру, голову она покорно склонила. Одна из жриц медленно вела ее по горящему золотому песку. Жертва добровольно легла на алтарь, в зеленоватых глазах не было не обреченности, не радости, только печаль. Ищущий медленно передал ей футляр, повторяя слова молитвы. Он показался ей на о щуп — шершавым, пульсирующем.
Когда ее пальцы коснулись темного бархата на храм рухнула тишина. Все замерло. Жриц и монахи, медленно склонились еще ниже, а Ищущий начал плести сложное ментальное плетение над лежавшей на алтаре девушкой. Он проник в ее разум, смял и поглотил его, не обращая внимания ни на что. Бережно запуская энергию ее жизни в артефакт. Воздух наполнился запахом озона. Золотистые нити пронзали воздух над ней сплетаясь в сеть, которая медленно опускалась на ее тело. Холодя ноги, и заставляя сердце ее истошно биться. Короткий вскрик. И она умерла.
Глава первая.
Ксана, угрюмо смотрела в одну точку перед собой. Рядом потрескивал камин. Чуть едкий запах курительных палочек плыл по комнате. Мрачные картины в золотых искусных рамках навевали тоскливое настроение. Медленно стыл чай на подлокотнике кресла. Где то за стенной слышалось гулкие отдаленные голоса стражников — тхэнов. А как все замечательно начиналось!
Ксана резко встала, отчего белая чашечка из стенайского стекла задребезжала и покачнулась. Чай источал легкий, мятный запах специй. Она уже стремительно шагала к прикрытому тяжелыми зеленым шторам окну. Цепь гремела, позвякивала и больно кололась у пятки, пока лишь предупреждала. Распахнув шторы одним стремительным движением, девушка яростным взглядом впилась в фиолетовую синеву другого неба.
И какой черт ее понесло на ту злополучную ролевую игру? Потерев синяк на плече, который так же, как и небо переливался, она раздраженно окинула взглядом простирающийся внизу темный город.
Не скажешь не чего более понятно чем это: темный город. Арей — город темных начал, и этот город обратился против нее. Ксан могла возненавидеть его, могла и полюбить. Но чувствовала лишь равнодушие.
— Все это пафос, все это ложь, — ярость прошла. Обреченно облокотившись на узорчатый беломраморный парапет, уткнулась лбом в холодный камень. Казалось, родной дом был так далеко, так давно. С его шумным мегаполисом, машинами, хмурыми горожанами, огнями светофоров. Все это было так давно.
А ведь тогда утром, она так же стояла облокотившись об окно, смотря в ранний рассветный город, и курила. Медленно выдыхая колечки дыма, и позволяя им уноситься ветром. Только небо там, дома, было хмуро серое. Моросил дождик. И она очень хотела спать. На ней был уже одет костюм, сшитый, совместным с братом трудом, за неделю, к первой ее ролевой игре.
К своим двадцати годам, она училась уже на третьем курсе института, и после совместной агитации троюродного брата и компании новых знакомых— ролевиков, согласилась съездить и узнать: что же это такое — Ролевая игра? Доигралась.
Она тогда не стала ни в чем химичить, придумывать новые расы, представлять новые классы. Осталась человеком. Да же толком не проработала легенду. Все делал брат.
— Как ж ты там, Антошка? — грустно улыбнувшись, чуть прикусив губы, Ксана выпрямилась, отбрасывая воспоминания. Сейчас от них не было ни какого толка. Как и от той легенды. Тут все стало неожиданно "не так". По-другому. Начиная хотя бы с того...
Вздохнув, одернула белый подол платья, медленно поставила обутую в серсы ногу на парапет, и держась за край окна, легко поднялась. Это уже стало привычкой, забираться сюда. Ветер медленно и лениво дернул ее за длинные волосы. Чуть сощурив глаза, всматривалась в 'великий' город. Как же она хотела быть птицей, взлететь, вырваться отсюда. Из этого дома, из этой комнаты. Вверх, даже в это чужое небо. Но не быть заложницей, не быть такой.
Ветер перебирал подол ее полупрозрачного платья, будто раздумывая над ее поведением. Чуть толкал: то обратно в комнату, то вперед. Медленно, прошлась по холодному парапету. Жаль, она даже упасть отсюда не может. Тонкая пленка щита уже колебалась на расстоянии ладони от нее. Даже умереть тут ей никто не позволит. Горько улыбнувшись, Ксана села на самый край. Отсюда открывался потрясающий вид на город. Совсем рядом с ней был храм какого-то бога, где по утрам слышится красивый перезвон незнакомого инструмента , и чистый звонкий голос мальчишки пел песню на звучном, приятном языке.
Тонкая золотая цепочка печально звякнула о колону у ног, в такт ее мыслям, и как живая заволновалась. Ксан проследила взглядом за тонкой нитью, что от ее ноги медленно ползла вдоль почерневшей от времени колоны, по холодному серому парапету и скрывалась где то за шторами. Ксан тут же качнула головой, отгоняя воспоминания о боли, что была первое время их совместного сосуществования. Магическая цепь подавляла ее пси, ее эмоции, разум. Настолько, что порой она не могла даже встать с постели, и причиной тому была не только отяжелевшая цепь, которая росла день ото дня, мешая двигаться. Причиной была слабость от этой постоянной, все пожирающей атаки на разум. Отчего у нее часами болела голова, когда она не могла ничего есть, от боли стоял звон в голове. И порой она теряла сознание.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
