Опасная черта

Опасная черта

А зритель скажет: сказка раздражает,

Что жизнь она никак не отражает.

Но у меня есть тоже возраженье:

На кой вам черт такое отраженье?

Ей-Богу же, грешно у нас в Отчизне

Глядеть на сцене отраженье жизни.

Вы жизненных сюжетов до хрена

Из собственного видите окна.

Л. Филатов 'Любовь к трём апельсинам'

Пролог

Если с утра съесть лягушку, остаток дня обещает

быть чудесным, поскольку худшее на сегодня уже позади.

Марк Твен

День не задался с самого утра, но я не унывала, впрочем я этим особо и не занималась никогда в жизни. А чего унывать? Я здорова, у меня есть хорошие друзья, родители живы и здоровы, меня любят и ценят на работе, у меня есть прекрасная сестра и племянники. Да, я так и осталась старой девой, пусть и не в классическом понимании: у меня были молодые и не очень люди, так что девицей я не была, а вот замуж выйти не сложилось до моих тридцати пяти лет. Детей не было и как-то одной их заводить не тянуло, но, с детьми друзей и племянниками я с удовольствием проводила свободное от работы время.

Иногда меня накрывало тоской после очередного несбывшегося романа с героем, который оборачивался ещё одним разочарованием. Годам к тридцати я поняла, что встретить свою половинку мне, видимо, не суждено и приняла это. Стало легче. Пропало давление на саму себя: 'Ищи скорее. Кому ты потом старая нужна будешь? Да и детей к сорока кто рожает?'. Желание судорожно вцепиться в очередного партнёра исчезло, казалось, что вот именно этим и были заняты всё время мои руки, а теперь я наконец-то отложила груз в сторону и у меня появилась возможность вот эти самые руки занять кучей других дел: жить в своё удовольствие, работать, брать от других любовь и возвращать её, не ожидая ничего в ответ. Да, моя жизнь была не идеальна, но по-своему прекрасна. До сегоднешнего утра.

К слову, мироздание предупредило меня всеми возможными средствами. Как всегда в пять утра я собиралась на утреннюю пробежку: ключи от квартиры нашла с трудом, потом порвался новый шнурок на кроссовках. Когда я нагнулась, то мои шорты треснули по шву и последним штрихом к этому неудачному утру стала моя смерть. И надо же было этой глупой вороне каркнуть у меня над ухом, когда я спускалась по покрытой мокрыми осенними листьями лестнице. Я даже не успела ничего толком почувствовать, как полетела вперёд ногами и громкий хруст в собственной шее, стал последним, что я слышала в этой жизни.

Глава 1

Деятельность — единственный путь к знанию.

Джордж Бернард Шоу

Глаза резало от света, бьющего мне прямо в лицо. С трудом разлепив глаза, я удивилась, что совершенно не помню, как заснула, да и моя спальня окнами на запад. Тело ломило и я чувствовала каждую мышцу. Странно, обычно у меня ничего так не болит, только если переусердствую со спортом. Наконец-то я рассмотрела окружающую обстановку. Закрыла глаза, открыла заново. Ничего не изменилось. Это место было мне совершенно не знакомо: тяжёлые бархатные шторы на огромных стрельчатых окнах, кровать с балдахином, тёмные шёлковые обои. Мрачно и попахивает средневековьем. В моём родном городе ничего подобного я не помнила. Встав с этого огромного ложа, я подошла к зеркалу: оно было вполне современного качества и не вписывалось своей чистотой отражения в эту антикварную атмосферу. Я машинально поправила причёску и отображение в зеркале послушно повторило моё движение, привлекая к себе внимание. Сердце оборвалось: отражение было не моим. Тонкая, прозрачная фигурка с лицом фарфоровой куклы, не знающей эмоций и морщин не было моим, как и пепельные волосы. Только серые глаза напоминали мои по цвету, но не были моими по форме. Я протянула руку к своим глазам, а потом к зеркалу: тонкие пальцы идеально повторяли своего отображённого двойника.

К истерикам я не была склонна и решила для начала осмотреться, а истерить уже потом: со смаком, удовольствием и даже, возможно, по большому поводу, а в том, что жизнь повод подкинет, я даже не сомневалась. Пока же я ничего не понимала.

В комнату молча зашла девушка. Посмотрела на меня с печальной и сочувствующей улыбкой:

— Ты уже проснулась, Лита? — и не дожидаясь ответа, продолжила. — Я принесу тебе завтрак, но сначала причешу тебя и переодену. Хорошо?

Что-то в её обращении ко мне настораживало. Она подошла ко мне и начала помогать мне переодеваться, вводя меня в ступор своими словами:

— А теперь левую ручку.... Молодец. Теперь правую. Умница, Литочка.

Так не разговаривают со девицами, а скорее с детьми. Что-то здесь нечисто. Я молча выполняла приказы, надеясь, что всё делаю так, как и хозяйка тела до этого. Обращать на себя внимание пока что было нерационально.

Дверь моей спальни открылась и вошла ещё одна девушка в похожем платье, как и у первой.

— Ну как она сегодня? — без особого любопытства поинтересовалась она, начиная убираться в моей комнате. Похоже, она и спросила-то просто так, чтобы было чем занять время работы.

— Как всегда, — пожала плечами первая, занимаясь моей причёской. — Молчит. Иногда улыбается чему-то. Жаль её.

— Мне хозяина жальче, — возразила вторая с еле заметной гримаской. — Жить с такой вот обузой. Никому бы не пожелала.

— Тара, — укоризненно произнесла первая. — По-твоему, упасть в день собственной свадьбы с лестницы и встать после этого с разумом трёхлетнего ребёнка лучше?

— Что Тара? — проворчала убирающая комнату девушка. — Это ты, Фаила, о ней думаешь, а каково леру Садрону? Двадцать лет жить с такой женой? Если бы она тогда умерла, то он хоть бы жениться опять мог. А так живёт с нею под одной крышей, даже любовниц сюда не водит.

— Твоя правда, что хозяину не сладко, — согласилась Фаила. — Говорят, что от неё даже родные отказались, а её мать сказала, что у них слабоумных в роду ещё не было. Да и лер тоже мог бы отказаться, ведь брак-то толком и не состоялся, брачной ночи-то и не было, — уже почти шёпотом сказала девушка.

— А я слышала, что и любви-то особой не было меж ними, а просто семьи договорились, — так же тихо ответила Тара и тут же одёрнула саму себя. — Что-то мы совсем с тобой заболтались, а нас за это по голове не погладят.

Обе вернулись к работе, как ни в чём не бывало. Я же молча переваривала услышанное. Получается, что я в теле повредившейся умом девицы, которая вот уже двадцать лет замужем. Что-то странное происходит. Зачем кому-то такая жена, даже если родственники от неё отказались? Как я могу выглядеть двадцатилетней, если брак заключили примерно двадцать лет назад? Не в младенчестве же меня выдали замуж? Ничего не понимаю. Хорошо, что от меня пока ничего не требуется и есть время присмотреться к происходящему. Надо бы ещё понять, что это за мир и как здесь всё устроено. Я же не наивная девочка, чтобы думать, что я попала в сказку, стала принцессой и теперь у меня будет мужем король соседней державы, с которыми у нас и так мир, дружба и пряники напополам. Нужно искать библиотеку. Язык я, к счастью, понимаю, надеюсь, что и чтение мне дастся. Должно же быть хоть какое-то утешение от моего положения.

За мной опять зашла Фаила и повела на прогулку в сад. Обращалась она со мною и правда, как с малым дитятком, только что леденцы в руки не совала и не гладила по голове. Меня уже начинало бесить это обращение, но деваться было пока некуда. Сад же меня покорил. В этом мире стояло позднее лето и незнакомые растения радовали глаз глубокими яркими красками и пышной зеленью. Похоже, что здесь естественность стояла во главе угла: никаких геометрических форм, прямых дорожек или фигурно подрезанных растений. Это было похоже на викторианский английский сад: продуманные переходы форм, кажущаяся небрежность и хаотичность в посадке растений, но создающая упорядоченную дикость и гармонию, мазки красок, создающие вместе единую картину сада. Я ходила по этому великолепию и думала, что, пожалуй, есть вот такие райские места. Осталось только понять, есть ли тут змеи и яблоки или грабители, раздевающие посетителей до последней нитки, чтобы те чувствовали себя Адамом или Евой.

Беседка, сначала незамеченная мною, стояла на краю обрыва, который уходил к морю. Теперь я чувствовала солёный влажный воздух, пропитывающий всё вокруг и неуловимо щекочущий ноздри. Настоящий рай. И где же главный змей? Уж не мужинёк ли это мой? Кстати, а что это за мужик там у моря. Конечно, с такого расстояния было сложно рассматреть всё в деталях, но то, что как раз из воды выходил здоровенный бугай с широченными плечами, развитой грудной клеткой и узкими бёдрами, не прикрытыми штанами. Я с сожалением отметила, что отсюда мне плохо видно и порадовалась, что меня и моё нездоровое внимание тоже сложно заметить. Этот светловолосый гигант начал медленно одеваться, к моему безмерному разочарованию. Чувстуя себя законченной вуайеристкой, я продолжила обход сада, но перед глазами стояли совсем другие картины. Так я и бродила по саду, как привидение, пока не наткнулась на моё недавнее, к моему сожалению, уже одетое видение. Вблизи он выглядет ещё притягательнее: насмешливые светлоголубые глаза, довольно полные губы с кривоватым изгибом и сильные руки с длинными хорошо вылепленными пальцами. Хорош стервец, вздохнула я мысленно.

— Лита, доброе утро, — поздоровался со мною блондин и обернулся к Фаиле, уже почти нагнавшей меня и присевшей при взгляде на мужчину в реверансе. — Как она сегодня? — дежурно поинтересовался он, мыслями уже витая где-то ещё.

— Без изменений, лер Садрон, — односложно ответила девушка. А я сражу же уткнулась взглядом в землю, чтобы не выдать себя. Итак, вот это всё моё? И он ещё не бросил меня ради другой юбки? Ха, да тут что-то так сильно не так во всей истории, что меня даже мутит. С такой внешностью за ним бабы же должны носиться табунами, размахивая нижним белым бельём, как флагом при добровольной сдаче в плен. А он женат на полоумной и не чешется от меня сбегать? Ну-ну.

— Хорошо, Фаила, — он повернулся и продолжил свой путь. А я размышляла о том, что хорошего в том, что в моём состоянии нет изменений. Мало было попаданства, так теперь ещё и попадалово с мужем. Мысленно вздохнув, я начала прикидывать, что мне делать дальше.

Начать я решила с библиотеки. Мне как филологу всегда были близки книги. В них я искала ответы на вопросы, волновавшие меня, с ними я не расставалась и у них же я находила знания, мудрость и утешение. Вот и сейчас первым делом мне пришло в голову, что свои пробелы я могу заполнить именно с их помощью. Мысли о том, что я, возможно, не буду знать язык, я старалась гнать от себя. В конце-концов, я знаю почти в совершенстве четыре языка и понимаю ещё дюжину. Разберусь. Надо же хоть понять, где я и с чем меня могут в этом месте съесть. Библиотеку я приметила ещё днём, проходя с Фаилой мимо приоткрытой двери. Я дождалась, когда дом затихнет и заснёт поглубже. Свечей здесь не было, а были магические огоньки-фонарики, которые зажигались лёгким щелчком по стекляной сфере, остовавшейся холодной. Один такой огонёк я запрятала в кулак, не зажигая, и потянулась пустым тёмным коридором к знаниям. К счастью, в доме моего благоверного двери не запирали, только закрывали. Прямо безграничное доверие к любому и каждому. Что ж будем пользоваться этим на собственное благо.

Мне уже не сиделось на месте последние несколько часов в ожидании, когда везде утихнут последние шаги. Но вот уже последние слуги разошлись на покой, а служанки разбежались по своим комнатам. Похоже, здесь никто не собирался на посиделки, чтобы поработать языками, создавая причудливые узоры сплетен. Я вышла в темный проход, освещенный каждые десять шагов небольшими светильниками с плящущим золотым магическим огоньком. Я чувствова себя преступницей. От каждого звука я замирала, казалось, что стук моего сердца должен быть слышен во всем доме, сотрясая стены. Но никто не прибегал на этот грохот, раздававшийся в моих ушах.

Добравшись до двери библиотеки, я впервые задумалась о том, что двери могут быть и заперты. Затаив дыхание, я толкнула деревянную преграду к вожделенным знаниям. С легким скрипом открылась пасть в темное чрево библиотеки.

Прикрыв за собой дверь, я оказалась в кромешной, пахнущей книгами темноте, которая обнимала меня плотной пеленой. Но уже через некоторое время можно было различить темные полки с книгами, зажигать фонарик я пока не торопилась.

Я не могла сказать, какая из книг мне нужна. Ближайший ряд книг я осветила своим огоньком и чуть было не взвизгнула от радости. Я могла читать. Такого восторга я не испытывала уже давненько. Шкафы тянулись бесконечно: поэзия, химия, математика, история... История! Вот оно. Что же выбрать? Прикасаясь к потемневшим от старости потрёпанным переплётам, я неожиданно почувствовала тепло. Одна из книг, казалось, потянулась ко мне. Тонкая, неприметная брошюрка с истёртым золотым тиснением на когда-то вишнёвой обложке. Я бы её и не заметила, если бы не тепло: она была надёжно спрятана между своими двумя массивными соседками.

Книга все так же ласкалась и жалась ко мне, как кошка, подтверждая, что я ничего себе не напридумывала. Казалось, что она живое существо, которое наконец-то обрело свою хозяйку. Я поддалась порыву и открыла ее, не выбирая страницу.

Из книги брызнул свет, ослепив меня. Библиотека и пол ушли из под ног — я зависла во вневременье. Странно, но страха я не испытывала, скорее любопытство, которое обычно губит кошек, а я-то чем лучше.

— Здравствуй, Хозяйка! Наконец-то ты пришла, — услышала я голос, но не могла понять, откуда он шел.

— Ээээ, — начала мямлить я.

— Першит в горле? Может быть, водички? — услужливо, но с какой-то издевкой произнес голос.

Перед моим носом появился стакан с бесцветной жидкостью. Я взяла его и принюхалась.

— Что воду нюхаешь? Она ничем не пахнет, если только не протухшая и не застоявшаяся, но тогда и цвет бы появился. А это хрустальная вода из чистейшего родника в Светлолесье.

— В чем? — выдавиля я.

— О, голос прорезался. Но с головой все так же плохо. Забудь и пей — не отрава.

Да, выпить мне стоило. Но только настойки какой-нибудь от всяких голосов. Бабка моя очень зверобой для этого дела хвалила. Желательно на спирту. И побольше. Хуже мне уже не будет. Вон уже и голоса слышу, и свет из книг вижу, мало мне попаданства. Я опрокинула стакан, как бывалый пьянчужка.

Холод перехватил горло стальным обручем, не давая дышать. Книга выпала из рук, свет из нее пропал, да мне он был и не нужен — перед глазами плыли разноцветные круги.

Неожиданно приступ удушья закончился. Я не могла надышаться воздухом, захватывая его, как скряга хватает деньги. Мир вокруг перестал кружиться. Я начала осознавать, что лежу на полу библиотеки, я четко видела все предметы не хуже кошки ночью, хотя было все так же темно.

Села и подняла книгу, опасаясь открывать ее. Ничего особенного не произошло, только какой-то лист выпал из нее. Неужели она так неудачно упала, что она испортилась и теперь будут выпадать страницы. Оставлять так книгу я не могла и, поколебавшись, открыла её, чтобы вложить назад страницу.