— О тебе говорят, будто из неправды ты можешь сварить правду. Врут?
Старик пожал плечами:
— Может, и не врут. Тебе что с того?
Дом был мал и темен. В нем пахло гарью и кислым молоком. Хозяин дома, старик, высокий и тощий, как жердь, развалясь, сидел на единственном в комнате стуле, стоящем у очага. По стенам были развешены пучки высушенных цветов и трав, котлы разных форм и размеров были расставлены по углам.
Девушке было все равно, каков дом на вид, и чем в нем пахнет. Важно было лишь то, что говорят о том, кто в нем обитает.
— Что возьмешь в оплату? — спросила она.
Старик хмыкнул и осклабился, обнажив на удивление целые зубы:
— Я не варю правды из неправды, — сказал он, — но... Я могу сварить правду из другой правды. А в уплату, возьму твою историю.
Девушка кивнула. Это было справедливо.
Он поставил перед ней чашку с водой и велел:
— Расскажи воде.
И она начала:
— Мой отец был рыбаком, и мы жили в маленьком домике на берегу северного моря. Моя мать была самой красивой женщиной и знала колыбельную, которая могла усмирить любой шторм. Мой отец никогда не возвращался без улова.
Девушка замолчала. Воспоминания вставали переде ее глазами, словно и не прошло с той поры многих лет. Старик молча ждал, и она, наконец, продолжила.
— Мой брат и я любили играть на берегу, собирая ракушки и камешки, и ожидая, когда вернется отец. Когда пришли люди, мы были там. Они ворвались в дом, и вытащили мою мать. Они бросили ее на песок и закрыли ей рот, чтобы она не могла кричать. Мой брат бросился к ним, но его оттолкнули и он упал, и больше не поднялся. Камень, о который ударился головой, стал красным, словно закат. Моя мать видела это, и я слышала, как она воет от страшной боли. И я испугалась, и убежала. Я бежала долго, пока не выбилась из сил. Начался шторм, и никто не успокоил его. Я укрылась в пещере на берегу и тряслась от страха до самой темноты. А потом, я пошла обратно. Наш дом уже догорал. Тело моего брата лежало там, где эти люди его оставили, а матери нигде не было. Я сидела у тлеющих углей рядом с братом, пока утром обломки лодки моего отца не прибило к берегу волнами. И тогда я ушла.
Она снова затихла.
Старик встал из своего кресла. Он взял котел и поставил его на очаг. Плеснул в него воды из чашки, добавил горсть сухих ягод, синих словно море, и щепоть лепестков, красных словно кровь.
— Я могу обменять одну правду на другую, но не три правды на одну, — сказал он.
— Мой брат, — тихо сказала девушка, — я должна была удержать его.
Старик кивнул. Вода в котле закипела, и он поманил девушку к себе:
— Вдыхай.
Она сделала вдох, и еще один, и мир померк перед ее глазами.
* * *
— О тебе говорят, будто из неправды ты можешь сварить правду. Врут?
Старик пожал плечами:
— Может и не врут, тебе что с того?
Юноша стоящий перед ним окинул взглядом убогое жилище.
— Что возьмешь в оплату?
Старик осклабился. Эту историю он слышал уже десятки раз, и она ему все еще не надоела.
— Расскажи воде, — сказал он.
И юноша начал: — Мой отец был рыбаком, и мы жили в маленьком домике на берегу северного моря...
