"...девочка медленно шла по улице, наслаждаясь дождём и ночью.
Ну, если подумать, то, возможно, это выглядело странно. Подумать только, кто отпустит десятилетнего ребёнка в дождливую ночь на улицу? Тем более, в лёгком полупрозрачному платье и без зонта?
А тем временем качество платья позволяло исключить бедную семью, а то, насколько оно хорошо подходило девчоке — версию с воровством того, что приглянулось. С другой стороны, в Рэйнлайн-сити даже бедняки всегда таскали с собой зонты, не то что средний класс или богачи — так почему же эта девочка спокойно шла одна, без всего, по ночным широким улицам, ярко освещённым лампами, и напевала какую-то милую песенку, словно не боясь простыть или нарваться на стрёмных личностей, которые тут, как и везде, серьёзно активировались по ночам?...
Ответ... мог бы многих удивить — и испугать.
Ведь человеку свойственно боятся того, что он понять не в силах.
Как и ненавидеть отличающееся.
...Элиза Мари Альбион когда-то была простой девочкой, которая имела всё, чего только могла пожелать. Её родители, третье поколение богачей, которые видели, как их поднявшиеся с низов скупые и экономные дедушки и бабушки заваливали своих детей и их родителей всем, чего им самим так когда-то не хватало, что в итоге просто испортило характер большей части оных, старались соблюдать меру в том, что они давали своей дочери. Как результат, она не была сильно избалована, зато часто проводила с мамой и папой время, и усвоила из этого важный урок, который, как ей казалось, поможет ей когда-нибудь в будущем — цени своё время и свои силы, расходуя их там, где нужно, и на кого нужно. Увы, Элиза не могла знать, что её собственное время ограничено — поэтому первые несколько дней после того, как самолёт с её родителями разлетелся на куски, просто игнорировала эту новость, как очередной несмешной прикол у отца. Беда в том, что это "приколом" не было.
В тот вечер она потеряла не всё, но многое — и среди прочего, она потеряла самое важное, что имела до сих пор: часть своей души. Разницу могли заметить не многие, но те, кто мог, просто не мог с ней долго находится в одном помещении — приклеенная улыбка и фальшивые эмоции действовали печально даже на самых прожжённых циников вроде акул бизнеса, с которыми были повязаны родители девочки. Такое состояние они были привычны видеть у взрослых людей, внезапно понявших жестокость взрослой жизни, резко за очень короткий срок пережив катастрофические проблемы, и надломившихся, но ещё не сломавшихся полностью — но никак не у детей. Наверное, даже у самых хладно-рациональных людей, владеющих тоннами ресурсов и сейфами, трещащими от богатства, что-то внутри начинало говорить о неправильности мира, в котором существует подобное, когда они видели эту малышку вживую.
Впрочем, самой Элизе было всё равно. Наверное, стоит даже сказать, что она не испытывала никаких чувств и эмоций от происходящего.
По крайней мере, это будет точно передавать всю ситуацию.
Она _буквально_ ничего не чувствовала.
И её это не пугало, просто потому, то страх — тоже "всего лишь эмоция".
А потому она быстро стала местной знаменитостью. Вызывающей сочувствие, жалость, опасение, тревогу... страх. Знаменистостью, у которой было всё, но не было ничего.
И даже самые отмороженные гопники не решались выйти в свет, когда она медленно проходила мимо, напевая песню, продолжая грустно на неё смотреть и силясь понять, откуда у них вообще взялась возможность испытывать такое сочувствие к незнакомой мелкой богатейке.
Чего они не могли понять помимо этого — так это того, почему их интуиция на самой грани слышимости шептала им о том, что если помышляешь окончить свою жизнь прямо здесь и сейчас, то можно риснуть и преградить девочке дорогу. И это их пугало едва ли не больше, чем все стрёмные слухи о сумасшедствии Элизы.
Ведь людям свойственно бояться чего-то непонятного — и свойственно ненавидеть отличающееся.
Девочка, способная уничтожить всё, что окажется на её пути со стремлением причинить ей вред без малейшего угрызения совести — не то ли это, что должно вызывать страх?
Но она вызывает не страх.
Одно дело, когда человек способен благодаря связям и уму разрушить репутацию другого человека, строящего её всю свою жизни, и довести до крайностей — он всего лишь умён, жесток и расчётлив.
Другое дело, когда человек способен провернуть всё это, обрушив ударом здание или сломав разум кому-то.
Элиза не вызывала страх.
Она вызывала ужас.
И если кто-то когда-нибудь решился бы ей противостоять — он бы узрел этот ужас так, как никто посторонний не смог бы.
Но пока такого человека не было, ей не было нужды в её силах.
И вправду. Зачем демонстрировать силу, способную разрушить город до основания за пару минут, на сторонних людях?
Она тоже этого не понимала.
Но она знала — где-то есть люди, способные ей противостоять.
И она ожидала их.
В конце концов, людям свойственно испытывать ненависть к отличающемуся — и любить его тоже; бояться неизведанного — и стремиться его познать.
Она хотела испытать хоть что-то — и ей было всё равно, любовь или ненависть.
Чего она испытать не ожидала?
Пожалуй...
Страха.
В конце концов...
Люди бывают слишком разными и через чур непредсказуемыми.
А нелюди — ещё опаснее.
...
Вдали, отрезанная от прямого взора человека лесистыми холмами и широкой рекой, на самой границе города-близнеца Рейнлайн — именуемом практически с основания Скарлетт-сити — Элизе Мари Альбион отвечала схожей улыбкой девочка по имени Летиция Иона Уайтрок, зеркально повторившая судьбу Элизы с незначительными отклонениями.
Они обе понимали, что не одиноки — и обе знали одну вещь.
Они не первые — и они не последние.
И даже такие, как они, когда-то выйдут на свет.
Когда наконец будут нужны не меньше, чем все остальные."
— (с) ....
...
Я не знаю,
ЧТО ЭТО,
но оно само!...
"
Даже не знаю :"с...
