Прода Пути 31.10.2017

Приближение врага было слышно за многие километры — сотни и сотни барабанов выбивали дикую, неритмичную дробь. Чем ближе степняки приближались к городу, тем болезненнее было слышать эти звуки. Через несколько часов, когда небо уже окрасилось в яркие краски рассвета и солнце понемногу выходило на безоблачный небосвод, к барабанам присоединились дикие вопли. В этой какофонии невозможно было разобрать отдельных голосов, но все же, среди рева безумной орды можно было услышать утробный, чуждый человеческому слуху, вой.

Лучи света оживляли степь, позволяя разглядеть вражеское воинство. Степняки расположились огромной толпой, ценой нескольких десятков убитых, выяснив безопасное расстояние для недоступности ружейной стрельбы со стен. Впрочем, особо меткие стрелки Бор-Галаса все же изредка открывали огонь, хоть это и казалось бесполезной тратой боеприпасов. Пули на излете либо падали на землю, либо бессильно звенели о дрянные доспехи степняков. Но все же, некоторые из выстрелов находили свою цель, находя незащищенные броней тела, раня в руки, ноги, глаза. Толку от этого было немного, и была эта стрельба скорее результатом злобы — откровенной ненависти за предательство в своих рядах, которую воины Бор-Галаса выплескивали на своих врагов. Впрочем, эта орда отличалась от себя прежней.

Собранные из сломанных копий и кривых мечей, над лагерем осаждающих возвышались невиданные прежде знамена, повторяющие друг друга. Круг с торчащими из него восьмью лучами. Некоторые из них были огромными и их держали сразу несколько степняков. Другие, вопя громче всех от доверенной им чести, несли знаменосцы. Были и совсем небольшие штандарты, прикрепленные к спинам самых тяжело бронированных воинов.

Были среди степняков и женщины, чего раньше никогда не случалось. Истошно завывая, они кромсали свои лица кривыми ножами, вырезали на своей груди символы хаоса. Их руки, с кровоточащими обломанными ногтями вонзались в свежие раны, раздирая их, обнажая беловато-розовые кости. Чьи-то тела не выдержали таких издевательств, женщины падали от потери крови, умирали в судорогах, не переставая кричать. Еще теплые тела с похотливыми воплями утаскивали мужчины, жадно срывая жалкие остатки одежды. Другую часть женщин безумие хаоса ломало окончательно и они либо бросались на своих же товарищей, либо начинали биться головой о землю, пока их череп с влажным хрустом не раскалывался.

Степняки не давали мертвецам спокойно лежать на земле, что женщин, что мужчин. Истошно вопя, их с пеной у рта рвали на куски, их торопливо пожирали, вырывая куски плоти голыми руками, их насиловали — и часто, все это совершалось одновременно.

Единственные, кого не было в этой беснующейся орде — дети. Вернее, тут не было живых детей.

Отрезанные головы мальчишек и девчонок висели на поясах воинов в тяжелой броне. Детские черепа венчали каждый луч каждой звезды хаоса. Их отрезанные конечности служили украшениями на телах степняков — некоторые воины их связали таким образом, что они выполняли роль доспехов. И несколько десятков маленьких тел насадили на колья, окружающие огромную открытую колесницу.

Возвышаясь над всеми, на этом монструозном средстве передвижения, находился каменный алтарь. Прежний цвет давно исчез под бурыми разводами засохшей крови. По обе стороны алтаря крепились две глубокие чаши. В одну кидали вырванные сердца, над другой горел неестественный фиолетово-зеленый огонь. Время от времени, высокий жрец в лоскутном халате, вынимал содержимое первой чаши и отправлял его в это пламя, от чего то начинало мерно пульсировать. Иногда младшие помощники хватали ближайшего степняка и тащили его к алтарю. Несколько рваных, поддергивающих ударов добавляли свежей багровой краски на проклятый камень. Жрецы не кричали, лишь дергано и судорожно поворачивали головами, красуясь вырезанными на бритых головах символами хаоса.

И, словно этого было мало для картины безумия, колесницу охраняли жуткие чудовища, в которых с огромным трудом проглядывались человеческие черты. Чьи-то конечности излишне удлинились, обзавелись дополнительными суставами, а пальцы сменились кривыми когтями. У других верхняя часть тела чрезмерно увеличилась, из-за чудовищных изменений они вынуждены были передвигаться на четвереньках, так как выпрямиться им не давали искривившийся позвоночник, смещенный центр тяжести и слабость нижних конечностей. Некоторые воины походили на раздувшиеся бочки на ножках. Сквозь язвы и нарывы на их телах на землю капала ядовито-оранжевая жижа, с шипением и зловонием разъедая все в месте попадания. Из раздвоенной челюсти этих тварей торчала гибкая трубка, напоминающая толи червя, толи часть кишки. Время от времени по телам кислотников пробегали судороги, из-за чего они тошнотворной блевотиной забрызгивали все и всех вокруг.

Вообще, среди степняков оказалось немало мутантов. И чем ближе они стояли к алтарю, тем сильнее были искажены их тела. Странные нарывы, из которых торчали маленькие шевелящиеся щупальца, несколько глаз на лице, причем некоторые из них были фасетчатыми. Когти на руках, у кого-то конечности трансформировались в костяные клинки. Присоски с шипами, острые клыки, из-за которых их носители не могли закрыть челюсти, кто-то мог похвастаться лишними конечностями.

И как финальная точка — эта армия степняков была в разы больше, чем любая другая, когда-либо подходившая под стены Бор-Галаса.

Солнце еще не достигло полудня, когда ряды осаждающих пришли в движение. Десятая часть вражеской армии, под усилившийся грохот барабанов, рванула к стенам города, в то время как остальные собрались в более плотное построение напротив ворот.

Защитники ответили стрельбой, обрушивая на степняков смертельный ливень. Убитые кувыркались по земле, падали под ноги своих товарищей и были нещадно раздавлены яростной толпой. Чем ближе приближались ордынцы, тем более плотным и жестким становился обстрел. Там, где раньше получивший пулю культист словно спотыкался на бегу, теперь их отбрасывало от попаданий. Особенно заметны были результаты тех стрелков, что использовали надпиленные пули — крохотное входное отверстие на выходе становилось гораздо больше, разрывая внутренности и дробя кости.

Но степняки упрямо перли вперед, не обращая внимания на многочисленные потери. Они не пытались защититься от стрельбы, и воины не были снаряжены даже лестницами. Это было так непохоже на прошлые осады, когда ордынцы действовали в темноте, чтобы не давать защитникам столь хорошо освещенную цель. Не было уже привычного обстрела из луков, не было таранов и баллист. Только кровожадное безумие, гонящее степняков навстречу смерти.

К стенам добралось не больше трети атакующих, тут же на деле доказавших, что ни лестницы, ни тросы им не нужны. У всех у них были либо присоски на теле, либо когти достаточной силы, чтобы вцепиться в камень городской стены. Мутанты полезли вверх, им навстречу вновь ударил свинцовый ливень, но уже несколько поредевший — стрелять, перегнувшись через парапет, было неудобно. Приблизившихся к защитникам степняков встречали топоры, копья и рогатины. Мечи с отвратительным чавканьем и хрустом рубили головы вражеских солдат, сбрасывая их со стен вниз, к подножью. Иногда мертвецы сбивали своих еще карабкающихся товарищей, и тогда живой мутант принимался терзать своего падшего собрата, истерично завывая весь короткий полет к земле.

Вот один степняк влезает на парапет, ему на голову опускается лезвие топора. Но проклятый мутант перед смертью успевает схватить своего убийцу неестественно длинной рукой и прыгнуть вперед, увлекая его за собой в падении на территорию города. Часть изуродованных хаосом бойцов сумела закрепиться на стене, в беспощадной рубке смешались крики умирающих защитников и нападающих.

В места прорывов со стены стягивалось подкрепление, помогая своим отбросить, опрокинуть вражеских солдат. Изуродованные тела и страшные мутации приносили липкую дрожь в сердца воинов Бор-Галаса, но этот противный страх не мог побороть ярость и гнев людей, защищающих свой дом и своих близких.

Меньше четверти часа резни на стене — и вот камень стал липким от крови и кишок, по густой кровавой жиже скользили сапоги, агонизирующие люди рвались вперед в последнем рывке, желая достать перед смертью своего врага. Постепенно ситуация выровнялась, не получающие подкрепления мутанты истреблялись, но бежать не желали. К тому же, свою роль они выполнили, отвлекая на себя часть стрелков.

Над колесницей с алтарем взвилось то странное пламя, до этого разгорающееся в чаше благодаря сердцам, и сформировалось в три крупных сферы, с красновато-синими протуберанцами. Они зависли ненадолго в воздухе и рванули вперед. Две направлялись в стены по бокам от ворот, а третья — точно в них. Долетела только последняя — остальные взорвались прямо в воздухе, столкнувшись с ярко-желтыми энергетическими стрелами. Но и одного попадания вполне хватило.

Ворота разлетелись в щепки вместе с частью барбакана, опущенная заранее решетка оказалась отброшена, вырванная из стены, оплавленная и покореженная. Часть, сооруженных на случай прорыва, баррикад оказалась посечена осколками камня и металла, ранив и убив несколько защитников.

Безумный рев возвестил о накатывающей заново волне — на этот раз на штурм пошли все, ринувшись в этот большой пролом. Более того, оказалось, что не все мутанты, умевшие карабкаться по стенам, ринулись в первую самоубийственную атаку — и теперь к жалким остаткам мутантов на стене шло подкрепление.

Безликая маска с красными визорами безразлично смотрела на накатывающую волну, в то время как рука, сжимавшая сюрикен-пистолет, чуть сдвигалась, нацеливаясь на нового врага. Бронированный палец жал на спуск и, с легким шипением, небольшой сюрикен вылетал из ствола, чтобы оборвать жизнь хаосопоклонника.

Внизу, на баррикадах, стоял молодой юноша, в кирасе с чужого плеча. Его рука сжимала черный меч, на котором белым светом полыхали странные руны, что используют далекие странники-среди-звезд. Юноша знал, что даже такая сталь не выдержит больше суток нанесенных на лезвие психических рун и распадется. Но теперь этот меч мог уверенно разить демонов, не то, что мутантов.

Первые отряды ворвались в пролом, и тут в них ударил мощный алый луч с Огненной Башни. Энергетическое копье пульсировало почти две секунды, испаряя десятки тел за это время, но такие потери нападающие даже не заметили. Когда лазерный луч исчез, прорвавшиеся культисты устремились к огрызающимся стрельбой баррикадам, где их уже ждали острые наконечники копий.

Битва за Бор-Галас началась.

===

Не жизнью — патронами дорожа,

от пуль, от осколков мин.*

Страх...

Липкий, омерзительный, он словно пробуждался из глубин души, окутывая тошнотворным холодом внутренности. Странное, неприятное онемение, словно отлежал себе все конечности, распространялось по телу. Руки дрожали, отчего блестящий штык винтовки выписывал странные фигуры в воздухе.

Ужас...

Это чувство с упоением вгрызалось в сердце при виде врагов. Это были уже не привычные степняки, а настоящие чудовища. Им неведом страх, им плевать на смерть, они жаждут крови. Это мог ощутить каждый, даже не видя противника. Блевотная вонь монстров вызывала порывы рвоты, изнутри поднималась отвратительная волна желчи. Хотелось закрыть глаза и наконец-то проснуться, сбежать из этого кошмара. Хотелось бросить оружие и убежать подальше, в другую часть города... нет, еще дальше, в тысячу раз дальше.

Долг...

Ты должен стоять здесь, на этих баррикадах, смотреть в чудовищные оскаленные пасти. Стоять и сжимать винтовку в руках, когда мозолистый палец вдавливает спуск, посылая очередную пулю в противника. Стоять рядом с твоими же товарищами, которые так же верны своему долгу. Стоять, потому что ты на коленях клялся защищать город всеми возможными силами.

Страх...

Именно страх показать спину этим тварям, страх оказаться в их когтистых изуродованных лапах, страх стать еще одним окровавленным трупом, распятым на стене дома — этот страх только подпитывает решимость стоять до конца, стрелять и убивать. Есть немного вещей, которые сильнее жажды жизни.

Ужас...

Тот самый ужас, что если ты сбежишь, спасая себя, то на месте распятых могут оказаться твои дети. Эти уроды своих не пожалели — с чего бы им чужих жалеть? Ужас осознания, что не будет даже мимолетного проблеска милосердия в виде быстрой смерти — и ты уже рычишь от ярости. Твои руки ловко и быстро, даже лучше, чем на тренировках, перезаряжают ружье. Руки уже не трясутся, потому что понимаешь, что каждый убитый враг — это лишнее зернышко на весах жизни и смерти. Тебе плевать на тошнотворную вонь, плевать на безумные вопли и визги, плевать на чудовищ и на собственную жизнь — ты готов отдать все, лишь бы защитить свою семью.

Первый залп был на удивление четким и слитным. Равно, как и второй и третий. Снова ударил алый луч, отчего особо крупные твари буквально взрывались и испарялись. А дальше стрельба пошла вразнобой, и степняки падали на землю, орошая кровью сухой камень. Мертвые тела давили и плющили наступающие отряды, кроме разве что особо крупных тел, образующих странные препятствия на пути орды. В некоторых требовалось всадить не меньше десяти пуль, чтобы они наконец подохли, а другим хватало легкой раны, чтобы внезапно взорваться и забрызгать все оранжевой кислотой, от которой шипели и плавились камень с плотью.

Один из таких кислотников перед смертью успел выпустить тугую струю едкой жижи в сторону защитников. Люди падали пытались стереть кислоту с кожи, но буквально сдирали с самих себя кожу с плотью, сталь кирас стекала жгучими каплями, причиняя невообразимую боль. Их оттаскивали в сторону, добивали из милосердия, забирали оружие, если оно не было безнадежно повреждено.

Но, несмотря на стрельбу, несмотря на урон, наносимый Огненной Башней, уроды прорвались к баррикадам. Люди и нелюди сцепились в рукопашной.

* * *

Когти бессильно скрежетнули по доспеху, даже не оставив следов. Ведьмин клинок врубился в плечо твари, легко разрубив мясо и кости. Скошенные половинки упали на камень стены, в уже немалую кучу своих погибших собратьев. Хм, такими темпами тут скоро будет неплохой завал из мутантов. Вскинутый сюрикен-пистолет выпустил короткую очередь зарядов, на таком расстоянии пробивающих порой два-три тела.

Ну, если подумать, то сюрикеновое оружие эльдар неплохо расправлялось с легко бронированными целями в сороковом тысячелетии. А если брать, к примеру, стандартный доспех имперского гвардейца, то броню местных нельзя было и близко с ним поставить. Над имперцами смеялись, что они в картон одеты, тогда, следуя аналогии, мыльный пузырь обеспечит большую защиту, чем броня степняков.

Свой участок стены я с бойцами зачистил быстро, после чего немедленно бросился на выручку другим. Кто-то из воинов последовал за мной, другие, вновь взявшись за винтовки, принялись стрелять в спины вторгнувшихся в город мутантов.

Навстречу мне попался один из тех мутантов, что явно воплощали аспект Нургла. Схватив телекинезом тварь до того, как она успела плюнуть кислотой, я подвесил ее над атакующими внизу и, сжав психическую хватку, буквально выжал тварь на ее собратьев.