Любим и подписываемся

Они вошли в город через час после рассвета, когда открылись ворота. Будь дело зимой, Эйс спланировал бы путешествие, чтобы не ночевать в чистом поле, но поздней весной ночевка в чистом поле вполне комфортна, даже лучше, чем в переполненном постоялом дворе, кишащем вшами и клопами.

Их было тринадцать людей и две женщины. Четверо людей были важнее других, их имена есть в этой истории, они таковы: Шоддом, Эйс, Хулуд и Тит. Другие люди тоже имели какие-то имена, но для нас они не важны. Что касается женщин, то имена их одинаковы (Римма), а различают их по прозвищам: одну, которую трахает Шоддом, зовут Дамиана по месту рождения, а вторую, которую трахает Эйс, зовут Эйсова, а другого прозвища она не заслужила. Римма Дамиана примечательна красотой и вздорным характером, раньше она работала проституткой в храме Иштар, но потом ее оттуда выгнали из-за вздорного характера и она стала работать сама по себе. Однажды Шоддом нанял ее потрахать, между ними возникла любовь, Дамиана бросила ремесло и стала повсюду следовать за возлюбленным, так бывает.

Пророк Шоддом был мужчиной средних лет, худощавым и с бегающими глазами. Подобно варварским шаманам, он обитал в трех мирах одновременно, иногда он слышал голоса богов, чертей или духов, а иногда не слышал. Время от времени боги, черти или духи отверзали ему уста и тогда он начинал проповедовать либо пророчить. В отличие от большинства пророков и проповедников, Шоддом проповедовал сравнительно разумные вещи, вот, например, одна женщина обратилась к нему однажды с таким вопросом:

— Мой муж меня бьет, стоит ли мне его прогнать?

— Прогони, — сказал ей Шоддом.

— Но тогда он не будет ухаживать за моим огородом! — сказала женщина.

— Тогда не прогоняй, — сказал Шоддом.

— Но он меня бьет! — сказала женщина.

— Тогда прогони, — сказал Шоддом.

— Что-то я ничего не понимаю в твоих словах, — сказала женщина. — То ты говоришь: "Прогони!", то говоришь: "Не прогоняй!" Как мне быть?

— Либо так, либо так, — сказал ей Шоддом. — И то и другое достойно, прими любое решение и следуй ему.

— Но я не могу ничего решить! — заплакала женщина.

— Тогда так и будешь всю жизнь скулить, как побитая сука, — сказал ей Шоддом.

— Ах! — воскликнула женщина. — Зачем ты пророчишь мне такую плохую судьбу?

Шоддом от этих слов покраснел и стал трястись, он всякий раз так делает, когда боги, черти или духи отверзают ему уста. Потрясся сколько положено, а потом ?перестал трястись и начал проповедовать. Что именно он проповедовал в тот раз, никто не понял, потому что это происходило бессвязно. Но когда под конец проповеди он еще раз назвал ту женщину сукой, это поняли все.

— Да пошел ты на хер, лжепророк! — крикнула в ответ глупая женщина.

Услышав хулительные слова, Эйс подмигнул вначале Титу, затем Хулуду. Они подошли к вопящей женщине с двух сторон, Тит заломил ей руку за спину, а Хулуд настучал по лицу. При других обстоятельствах от такого поступка могла начаться драка, но в тот раз Эйс рассчитал правильно — вздорная баба не вызвала у зевак сочувствия. Ее, пожалуй, даже если бы стали насиловать прямо на улице все вместе, и то никто не вступился бы. Однако проверять не стали, пошли дальше.

Приведенный пример может показаться ничтожным, однако из него видно, насколько мудрые советы дает людям Шоддом. Другой на его месте сказал бы "Прогони!" либо "Не прогоняй!", а Шоддом сразу понял, что вздорной бабе какой совет ни дашь — по-любому все испортит, так что лучше не осквернять уста негодным советом. А может, не сам он лично понял, а тот дух, что отверз его уста, это не суть важно.

Они подошли к воротам, к тому месту, где толпа начинает превращаться в очередь.

— Эй, Шоддом! — закричал какой-то купец. — Глядите, ребята, тут вещий Шоддом! А с ним младший брат Эйс и все ученики!

— Какого хера он вещий? — спросил его другой купец. — Кто все эти люди?

— Осел ты невежественный! — воскликнул первый купец. — Эй, святой человек, испытай мое гостеприимство!

Шоддом вопросительно поглядел на младшего брата.

— Давай испытаем, — решил Эйс.

Шоддом пожал плечами и ничего не сказал.

— Мы испытаем твое гостеприимство, — сказал Эйс купцу. — Благодарим за честь, почтенный, прости, не знаю твоего имени.

— Муса из Турана, — представился купец. — Мы с тобой однажды бухали. Помнишь, тогда Шоддом превратил вино в воду?

Эйс пожал плечами. Он совершенно не помнил тот случай, знал дату, когда это якобы случилось, но весь тот симпозиум вылетел из памяти от начала до конца, твердо запомнилось только одно — как потом болела голова сутки напролет. Эйс подозревал, что чудо с вином собутыльникам примерещилось, как и добрая половина других Шоддомовых чудес, но говорить о том вслух неуместно. Скромность — чувство хорошее, но только в умеренных пропорциях, сильно скромного человека царьком не сделать. Впрочем, насчет последнего сейчас лучше не думать, а то в таверне говорили, что нынешний царек где-то нанял колдуна, который слышит злоумышляющие мысли даже тогда, когда они не выражены вслух, это, скорее всего, ерунда, но все равно стремно, лучше не думать.

— А я помню! — сказал Муса. — Пойдемте с нами, святые люди, ворота без очереди пройдете!

Эйс дернул брата за рукав, дескать, пошли. Но брат застыл как столб и пялился на Мусу то ли как лягушка на стрекозу, то ли наоборот, как стрекоза на лягушку.

"Сейчас будет пророчить", понял Эйс. "Или проповедовать. Нет, скорее пророчить".

— Приветствие, — сказал Шоддом. — Должно быть приветствие.

— Зиг хайль, — сказал Муса и сделал приветственный жест по обычаю своей родины.

— Нет, не то, — помотал головой Шоддом. — Иначе. Ветка с листьями. Папоротник.

Эйс решил, что пророчество пора прекращать, не пойдет оно по кайфу.

— Эй, брат, ты что несешь? — сказал Эйс и дернул брата за рукав сильнее. — Какой к чертям папоротник в пустыне?

— Можно наломать пальмовых веток, — предложил Муса. — Они похожи.

— О да! — воскликнул Шоддом и улыбнулся во весь рот.

Выражение его лица стало глупым, он прислушался к чему-то из верхнего то ли нижнего мира, послушал-послушал, а потом вдруг сказал:

— Да иди ты на хер, не по нраву мне твое предложение.

Муса сделал благоговейный жест, поискал кого-то глазами, нашел, щелкнул пальцами. Нарисовался писец с вощеной дощечкой и стилом, приготовился записывать.

— Путь праведника исполнен сомнений и печали, — произнес Шоддом. — Ибо свершу над ними мщение яростное ибо я есть господь!

Поднял руку с отставленным указательным пальцем и ткнул этим пальцем в ничем не примечательное пустое место и было видно, что в этом пустом месте кроется нечто сверхъестественное.

— Кто есть господь? — переспросил писец. — Простите, я не расслышал.

— Моему брату часто отверзают уста сверхъестественные сущности, — пояснил Эйс. — В этот раз, видимо, отверз господь. По крайней мере, он сам так сказал.

— Который господь? — подал голос писец.

— Кто их разберет, — сказал Эйс. — Они все одинаковые.

— Он есть одно во всем и все в одном, — провозгласил Шоддом. — Йа! Йа, Шаб-Ниггурат!

— Все в одном — вроде Йог-Сотот, — подал голос Тит.

— А ты их различаешь? — удивился Хулуд.

— Неуверенно, — сказал Тит.

Тут к ним подошла бесноватая девица в мужских штанах, с непокрытой головой, а все ногти на руках и ногах у нее были выкрашены в цвет крови, однозначно бесноватая. А на тунике был нарисован с большим искусством конопляный лист, должно быть, раньше ткачихой была, пока бесы не одолели.

— Может, исцелишь? — предложил Эйс брату.

Надо сказать, что Шоддом умел исцелять бесноватых. Был, помнится, в городе Хосаграде один мытарь, у него ноги отнялись с перепугу, когда визирь обвинил в растрате, притом необычно отнялись: когда лежит, двигались как положено, а когда пытался встать — не держали. Эйс как увидел, сразу понял, что клиент вовсе не расслабленный, а бесноватый, позвал брата, тот исцелил в лучшем виде. Подошел такой серьезный и сказал три слова:

— Встань и иди.

Бесноватый встал и пошел, куда глаза глядели, а дело было в башне и глаза глядели в сторону балкона. Вышел он на балкон, перевалился через перила, упал на камни и разбился насмерть. Эйс тогда подумал, что их с братом растерзают.

— Судьба, — сказал Эйс.

— О да, судьба! Точно, судьба! От судьбы не уйдешь! — заголосили зрители вразнобой.

Эйс понял, что их не растерзают, а наоборот, накормят, напоят и подложат смазливых баб. Так и вышло.

Любопытно, что эта история в пересказе приобрела совершенно другой смысл. Больной якобы был не парализованным, а вовсе мертвым и даже чуть-чуть разложившимся, а Шоддом якобы не погубил его, а наоборот, поднял из мертвых, но не так, как черножопые колдуны поднимают своих зомбей, а нормально, по-человечески. Удивительно, как сильно некоторые истории искажаются в пересказе.

Бесноватая девица держала в руке длинную палку с маленьким зеркальцем на конце. Помнится, в Дагобаде в таверне говорили, что тамошние воры используют такие палки с зеркальцами, чтобы незаметно заглядывать за угол, если вдруг понадобится. Эйс ни тогда, ни позже так и не понял, на кой хер вору незаметно заглядывать за угол, но решил на всякий случай быть осторожнее.

Девица тем временем погляделась в зеркало и сказала собственному отражению:

— Привет, я снова с вами! Не забываем любить и подписываться!

— Шлюха, что ли? — растерянно спросил Хулуд.

— Сегодня мы с вами в славном городе Хорасане! — провозгласила девица. — В будущем его будут звать Акбарабад, но аборигены этого еще не знают, ха-ха-ха!

— О, пророчица, — сказал Тит. — Эй, пророчица, а кто воссядет на престоле ближайшем будущем?

— Кому какое дело, понятия не имею, все царьки одинаковые, такая ерунда, — ответила пророчица.

Зрители после этих слов принялись улыбаться, переглядываться и подмигивать друг другу. Стандартный лжепророческий трюк: уклониться от ответа на неудобный вопрос, объявив его незначительным, дескать, я подобной ерундой не занимаюсь. Квалифицированные пророки считают этот трюк низким и никогда не практикуют, вместо него практикуют другой прием, гораздо более достойный — произнести нечто несомненно являющееся ответом, но совершенно непонятное. А кстати...

— Учитель! — позвал Хулуд. — А кто воссядет на престоле в ближайшем будущем?

— Петух укажет, — ответил Шоддом.

— О, так вы и есть учитель! — воскликнула девица.

После этих слов все поняли, что человеческий язык для нее не родной, слова произносит правильно, а один-много путает и окончания согласует неправильно.

— А какой петух укажет на следующего царька? — обратилась девица к Шоддому.

— Уважительно обращайся, сука! — сказал ей Эйс.

— Голожопый и шлемоблещущий, — сказал Шоддом.

— О! — воскликнула девица. — Глядите, он прорицает!

Хулуд угрожающе сдвинул брови и строго спросил:

— Ты на кого, сука, бочку катишь? Давно в хавло не прилетало?

Девица, однако, не испугалась и даже не обиделась, а повернула зеркальце Хулуду в лицо и воскликнула:

— Глядите! Он гневается!

— А зеркало у нее колдовское! — подала голос Римма Дамиана. — Глядите, Хулудова морда в нем не зеркально отраженная, а как по жизни!

Хулуд поглядел на свое отражение и сначала ничего не понял, но когда Дамиана сказала:

— У него бородавка по жизни на правой щеке, а в зеркале должны быть на левой!

Тогда понял и опешил, да так, что временно утратил дар речи. Впервые в жизни он столкнулся с настоящим несомненным колдовством. Обычно ведь как? Всякое непонятное и тревожное объявляют колдовством, потому что когда на непонятную и тревожную вещь навешен все равно какой ярлык, она становится чуть-чуть более понятной и чуть-чуть менее тревожной. Но при этом в глубине души никто всерьез в колдовство не верит. А тут раз! Морда в зеркале отражена неправильно!

Колдунья повернула зеркало на Дамиану, та сделала знак, отгоняющий нечистую силу. Колдунья не отогналась.

— А вы кто такая? — спросила она Римму. — Римма Дамиана, надо полагать?

Дамиана сделала другой знак, более сильный, для особо сложных случаев. Колдунья по-прежнему не отогналась.

— Глядите, друзья, это Дамиана! — провозгласила колдунья. — А на фресках она красивее! Дамиана, а вы уже покаялись?

— Чего? — не поняла Дамиана. — В чем я покаялась? Что за херню ты вообще несешь?

— О, как весело! — воскликнула колдунья. — Почтенный Шоддом, а вас не затруднит произнести слово "пенис"?

— Осторожнее, учитель! — сказал Хулуд. — Я чую ловушку в ее словах.

— А я не чую ничего, кроме пениса, — рассмеялся Шоддом. — О, я уже произнес!

— Великолепно! — воскликнула колдунья. — А вас не затруднит произнести такие слова: "Лучшие айпады в магазине эльдорадо"?

— Да ты совсем обнаглела и одурела! — возмутился Эйс. — Колдуй, да не заколдовывайся! Цыц!

Последнее слово было адресовано Хулуду, который протянул руку к спрятанному мечу. Толковая идея — доставать оружие в прямой видимости стражи! Кстати, затевать ссору, пусть даже с бесноватой бабой — тоже не самая толковая идея.

В начале очереди нарисовался офицер оккупационных войск, одетый по ихнему чужеземному образцу: вместо штанов короткая нелепая юбчонка, на башку надет до блеска начищенный шлем, так что глазам больно, когда в нем солнце отражается, а в темя для красоты воткнули конского волоса, но не единым пуком, а так, чтобы получилось нечто вроде гребня, как у петуха... Как у петуха...

— Голожопый и шлемоблещущий, — пробормотал Муса и поглядел на Шоддома в благоговейном ужасе.

— Что за херня тут творится? — обратился офицер к народу. — Чего раскричались? Ты кто такой?

Последний вопрос он задал Шоддому, указав на того пальцем.

Эйс испугался, что сейчас все купцы и путники начнут кричать типа: "Ого!", "Ну ни хера себе!", "Пророчество сбылось!", но никто не закричал. Эйс понял, что Шоддом произнес пророчество довольно тихо, мало кто его расслышал. Ну и слава всем богам.

— Шоддом меня зовут, — представился Шоддом. — Я служу богу, не нуждающемуся в имени.

— А, понятно, фанатик, — кивнул офицер. — Чего раскричались?

— Тут одна бесноватая девица... — начал Шоддом, обвел окрестность глазами, а девицы нет, как сквозь землю провалилась. — Да ну, ерунда, дура какая-то голосила, при виде почтенного воина сбежала.

Эйс сделал шаг вперед, офицер положил руку на рукоять меча. Эйс улыбнулся, дескать, не хотел угрожать, простите, и показал серебряную монету. Офицер протянул руку, сграбастал. Смерил взглядом Эйса, затем Шоддома, спросил:

— Братья, что ли?

— Так точно, — ответил Эйс.

— Служил? — заинтересовался офицер.

— Никак нет, — помотал головой Эйс. — Ну, то есть, нет. Видел, как солдаты с офицерами разговаривают.

Офицер рассмеялся и пошел прочь. А купцы и прочие путники остались ждать своей очереди, чтобы пройти воротами в город.

* * *

Гостеприимство Мусы превзошло все ожидания: дом богат, кухарка готовит превосходно, вина хоть залейся, рабыни пригожи и податливы, так и ластятся, превыше любых похвал гостеприимство Мусы! Эйс решил, что надо сказать брату, чтобы на выходе благословил дом по полной программе, заслужили. Но это потом, сначала надо сходить на дело.