↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Маше.
Она знает, за что.
Глава первая.
Неделя не задалась.
Началось все с досадной мелочи, которая в любом другом случае не стоила бы упоминания, но Гусев расстроился. Он слишком хорошо знал, что обычно с таких вот мелочей все и начинается, а потом идет по нарастающей, и чем дальше, тем хуже. Может быть, у других людей все происходило и по-другому, и одна мелкая неприятность ничего не значила, но в жизни Гусева любая мелкая проблема была тем самым снежком, который провоцирует лавину.
Гусев твердо знал, что если беда приходит одна, то это вовсе и не беда, а только полбеды. Но ему таких половинок почему-то не доставалось. Когда жизнь преподносила Гусеву неприятности, она отмеряла их полной мерой.
Поэтому Гусев чувствовал себя неудачником.
Скорее всего, и разумом он и сам это понимал, Гусев записным неудачником не был. При взгляде со стороны, таком, знаете ли, легком, мимолетном, поверхностном, каким люди обычно и смотрят на других людей, незнакомых, малознакомых и ничего в их жизни не значащих, он был вполне успешен. У него была хорошая зарплата, достойная машина, квартира в не самом плохом спальном районе Москвы и дача не слишком далеко за кольцевой. В пятницу вечером[1] до нее можно было доехать всего за три с половиной часа.
Дважды в год Гусев отдыхал за границей. Не потому, что ему так уж нравилось путешествовать, а потому, что среди людей его круга общения так было принято. Гусеву было плевать на мнение людей его круга общения, но его девушке Насте было не наплевать. А Гусеву было не наплевать на Настю. Так он и ездил то в Таиланд, то в Египет, то в Доминиканскую республику, то в Грецию, в которой, как известно, все есть. Как правило, во всех этих местах было жарко. Гусев потел, фотографировал Настю на фоне пальм и местных достопримечательностей и мечтал о возвращении в отель, где в каждом номере есть кондиционер и холодные напитки с большим содержанием алкоголя.
Если он осмеливался жаловаться, а такое случалось нечасто, Настя называла его 'букой' и капризно надувала губки. Дороживший отношениями Гусев сразу же извинялся, отвешивал ей какой-нибудь комплимент и обещал, что больше так не будет, просто он съел за завтраком что-то не то. Иногда он думал о том, чтобы расстаться с Настей и найти себе девушки с более схожими жизненными интересами, но каждый раз отказывался от этой мысли. Во-первых, он не умел расставаться и боялся сделать Насте больно. Гусеву было слегка за тридцать, и он никогда никого не бросал. Обычно бросали как раз его, и хотя порой он и чувствовал подспудное облегчение, сам процесс каждый раз был довольно неприятен. Во-вторых, и это не менее важно, он понятия не имел, где взять девушку с другими жизненными интересами. Среди людей его круга общения такие интересы, как у Насти, входили в типовой набор 'молодого и успешного'. Деньги — карьера — еще большие деньги, шмотки, машина, квартира, выезд за рубеж, и все чтоб не хуже чем у других и лучше, чем вон у того неудачника из шестого подъезда, который непонятно где работает, а в свободное время танчики из картона клеит.
С мужчинами была такая же ерунда. На работе они обсуждали футбол, автомобили, оружие и цитировали шутки из последнего 'Камеди-клаба'. Семейные жаловались на жен и рассказывали, как дорого им обходится обучение детей. Холостые жаловались на очередных подружек и хвастались, как они провели выходные. И так день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем.
Гусеву было скучно и тошно. Стараясь отрешиться от бессмысленного шума, он закрывал глаза и представлял, что в один прекрасный день он придет на работу с дробовиком, как у Терминатора. Он представлял, как он пройдется по своему этажу, раздавая порции свинца направо и налево, и как удивление на лицах коллег будет сменяться ужасом и пониманием неотвратимости возмездия, и тогда ему казалось, что запах пороховой гари уже щекочет ноздри, и губы его расплывались в довольной улыбке.
Как сменить круг общения, Гусев тоже не представлял. Он пытался знакомиться с девушками в интернете, но там было все то же самое. И кончились эти попытки очень быстро. Он забыл разлогиниться, Настя влезла в его компьютер и прочла переписку с очередной претенденткой, закатила ему дикий скандал и в слезах уехала к себе. Примирение стоило Гусеву изрядное количество нервных клеток и поездку в Италию, где он фотографировал Настю на фоне развалин Колизея.
Сами развалины Колизея Гусева не впечатлили. В России и не такое развалить могут.
В общем, в понедельник Гусев уронил свой мобильный телефон. Уронил, надо сказать, крайне неудачно, на лестнице. Телефон ударился о бетонную ступеньку, развалился на несколько кусков и уже так, в разобранном состоянии, поскакал вниз. Когда Гусев собрал все запчасти и сложил их воедино, телефон включаться отказался, да и здоровенная трещина поперек экрана оптимизма Гусеву не внушала.
— Вот тебе и сходил покурить, — пробормотал Гусев и поплелся в ближайший магазин сотовой связи, чтобы купить новый мобильник.
В магазине к Гусеву сразу же подскочил молодой и пышущий энтузиазмом продавец. Или, как это тогда было принято говорить, менеджер по продажам.
Профессиональным взглядом оценив гусевскую покупательскую способность, юноша сразу же предложил Гусеву самый навороченный смартфон из имеющихся в наличии.
— Не хочу, — сказал Гусев. В том, чтобы возить пальцами по экрану, он видел что-то неправильное.
— Но ведь это смартфон, — удивился юноша. — Смартфон предоставляет своему владельцу множество возможностей, обычному телефону недоступных.
— Спасибо, не надо, — сказал Гусев и ткнул пальцем в обычный кнопочный телефон за полторы тысячи рублей.
— У вас когда-нибудь был смартфон? — не сдавался юноша.
— Нет.
— Тогда вы не представляете, чего лишаетесь.
— Прекрасно представляю.
— С помощью этого устройства вы можете выходить в интернет, — мечтательно сказал продавец. — Социальные сети, новости, твиттер...
— Не интересует, — сказал Гусев.
— В нем также есть навигатор, что очень удобно при поездках по городу.
— У меня в машине есть навигатор. И если вы сейчас будете рекламировать мне встроенный плеер, то спешу вас заверить, что акустическая система в моей машине тоже есть.
— А фотоаппарат?
— А фотоаппарат дома.
— Здесь же вы можете получить все эти устройства в одном корпусе...
— И батарейка у такого аппарата сядет еще до конца рабочего дня, — сказал Гусев. — Спасибо, не надо.
— В нашем салоне вы можете купить дополнительное зарядное устройство, чтобы подзаряжать телефон на работе. И еще одно для машины.
— Я хочу вот этот телефон, — Гусев еще раз ткнул пальцем в витрину. — Он занимает мало места в кармане и по нему можно звонить. Вот две основные характеристики, которые меня интересуют.
— Как скажете, — сдался продавец и пробил чек на покупку.
Гусев отсчитал деньги, отказался от трех супервыгодных предложений по подключению и дополнительным услугам и вставил в новый телефон старую сим-карту, ясно прочитав в презрительном и немного жалостливом взгляде юноши слово 'лох'.
Потом Гусев вышел на улицу и закурил. Старый телефон и коробку от нового он выбросил в ближайшую урну вместе с окурком.
Во вторник Гусеву разбили машину. Разбили капитально, можно даже сказать, основательно. КАМАЗом.
Гусев ехал домой по относительно свободной улице, курил, слушал радио и думал, как обычно, о чем-то неприятном, когда идущий справа и чуть впереди самосвал решил развернуться через двойную сплошную и прямо перед носом его БМВ. Гусев такой подлости от КАМАЗа не ожидал, а даже если бы и ожидал, это бы ничего не решило. Времени и пространства осталось слишком мало. Гусев нажал на тормоз, вцепился в руль и как в замедленной съемке наблюдал приближающуюся к нему громадину самосвала.
Его баварского происхождения скакун воткнулся грузовому автомобилю в заднее колесо и оторвал брызговик. Для самого БМВ последствия были куда как более печальны, это Гусев оценил еще до того, как выбрался из машины.
Сам Гусев в аварии не пострадал. Скорость его на момент удара была сравнительно невелика, сам он всегда пристегивался, да и подушки безопасности отработали в штатном режиме. Гусев немного посидел, успокаивая бьющееся в бешеном ритме сердце и высказывая свое мнение о водителе самосвала, его происхождении и личной жизни, причем большая часть этих высказываний была нецензурна, неприемлема с точки зрения общественной морали и невозможна с точки зрения анатомии, а также местами противоречила теории о происхождении видов.
Исчерпав словарный запас, Гусев обнаружил, что водительскую дверь заклинило и с трудом выбрался из машины через окно. Водитель самосвала, наблюдавший эту картину с безопасного расстояния, сочувственно поцокал языком.
— Ты как, мужик? Жив?
— Жив, — сказал Гусев.
— Это самое главное, — сказал водитель самосвала. — А железо — это ерунда.
— Угу, — согласился Гусев. — Ты мне лучше расскажи, кто тебя так ездить научил?
— Да у меня стаж двадцать лет.
— Оно и видно.
— Не заметил я тебя, мужик, — сказал водитель самосвала. — Со всяким могло случиться. Извини.
— Тут и разворота-то нет, — заметил Гусев.
— До разворота еще километров пять пилить, — признал водитель. — Ну а что ж делать, если я вдруг вспомнил, что права на объекте забыл?
В зеркала смотреть, хотел сказать Гусев. Но не сказал. Какой сейчас в этом смысл?
Подбежавшим добровольным помощникам Гусев объяснил, что с ним все в порядке и 'скорую' вызвать не надо. В ГАИ уже кто-то позвонил, и теперь все, что оставалось Гусеву, это ждать.
Следующие два с половиной часа именно этим он и занимался, сидя на тротуаре и прикуривая одну сигарету от другой.
Придя домой, Гусев первым делом позвонил Насте и сказал, что завтра не сможет встретить ее в аэропорту.
— Почему? — возмутилась Настя.
— Я машину разбил, — сказал Гусев. — Точнее, мне разбили.
— А все потому, что ты ездишь, как укурок.
— Наверное, — сказал Гусев. — Со мной, кстати, все в порядке.
— Рада слышать, — ядовито сказала Настя. — А как же я?
— А что ты?
— Как я доберусь из аэропорта?
— На аэроэкспрессе, — предположил Гусев. — Или можешь такси взять.
— Аэроэкспресс — это та же электричка, — возмутилась Настя. — И как ты себе представляешь, что я попрусь на электричку с двумя чемоданами?
— Ты ездила на три дня, — сказал Гусев. — На фига было два чемодана шмоток с собой тащить?
— А ты программу мероприятий читал? — Настя летала на конференцию, проводимую для сотрудников корпорации, в которой она работала. — Завтрак, лекции, фуршет, экскурсии, коктейльные вечеринки... Я что, должна идти на две разные вечеринки в одном и том же платье? Ведь я же женщина!
— Возьми такси, — повторил Гусев. — Деньги я тебе потом верну.
— Такси! — фыркнула Настя. — И вот вечно ты так!
— Как так? — уточнил Гусев.
— Все у тебя, не как у людей!
— Тысячи людей ездят на такси.
— То есть, я тебе совсем безразлична?
— А это вот из чего следует? — поинтересовался Гусев.
— Из твоего ко мне отношения!
— Я попал в аварию, — сказал Гусев. — Мне разбили машину, и мне не на чем тебя встретить. Так бывает. Причем тут отношения вообще?
— Настоящий мужчина нашел бы решение.
— Я нашел решение, — сказал Гусев. — Оно называется 'такси'.
— Когда я вернусь, нам с тобой надо будет серьезно поговорить, — сказала Настя и повесила трубку.
Гусев открыл бар, налил себя коньяка и выпил его залпом. Так, как коньяк, в общем-то, пить не принято.
В среду Гусев поехал на работу на метро и удивился, отчего он не делал этого раньше.
Салон БМВ, конечно, был комфортабельнее вагона, но на этом преимущества баварского скакуна и заканчивались. Люди... ну, люди. Гусев людей не особенно любил, но тут ему было все равно, кого не любить, соседей по вагону или соседей в пробке. Зато он приехал на работу на сорок минут раньше обычного, и нервов потратил значительно меньше.
Сорок минут в один конец, подумал Гусев. Это ж целых восемьдесят минут в день. Это ж четыреста минут в неделю. Почти целые сутки в месяц. И все это время он мог бы заниматься... чем? Точного ответа на этот вопрос у Гусева не было, но он предполагал, что дополнительные сутки ему не помешают.
Гусев налил себе кофе на офисной кухне, вернулся в свой кабинет, включил компьютер и стал ждать начала рабочего дня.
Рабочий день начался с того, что Гусева вызвал к себе генеральный директор.
Генерального директора Гусева звали Виктором. Он был моложе Гусева года на три, зато учился в Гарварде целых полгода, и папа у него был депутат. Из Гарварда Виктор вынес много умных иностранных слов, вроде 'тайм-менеджмента' и 'тим-билдинга', а из общения с папой этакую покровительствено-снисходительную манеру разговаривать со своими подчиненными, будто они вовсе и не профессионалы на зарплате, а его крепостные, и их не порют розгами на конюшне только лишь потому, что барин им достался добрый и терпеливый.
Гусев своего генерального директора терпеть не мог.
— Здравствуйте, Антон, — сказал Виктор. — Присаживайтесь.
Вот интересно, подумал Гусев, а откуда у благополучного молодого человека, закончившего Гарвард, этакая нелюбовь к простому русскому слову 'садитесь'? Неужели эту уголовную культуру не побороть ни в этом, ни в следующем поколении?
Гусев сел.
— Нам с вами надо серьезно поговорить, — сказал Виктор.
Гусев изобразил внимание.
— У вас какие-то проблемы?— спросил Виктор.
— Нет, — сказал Гусев. — То есть, да. В аварию вчера попал.
— Сами целы?
— Как видите.
— А машина?
— Восстановлению не подлежит.
— Сочувствую, — сказал Виктор. — Но машина — это всего лишь груда железа. Бывает.
— Да, — сказал Гусев.
— То-то я смотрю, ее на стоянке нет.
— Все равно хотел ее в этом году менять, — соврал Гусев. Выслушивать сочувственные реплики ему не хотелось. Не та ситуация, не тот человек.
— На что?
— На такую же, только новую.
— Это хорошо, — сказал Виктор. — Новое — это всегда хорошо, не так ли?
— Наверное, — сказал Гусев.
— Но поговорить с вами я хотел не об этом.
Еще бы, Капитан Очевидность[2], подумал Гусев. Ты ж позвал меня до того, как я рассказал об аварии.
— На вас жалуются, — сказал Виктор.
— Кто?
— Ваши собственные сотрудники.
— А кто конкретно?
— Ну вот какая вам разница? — спросил Виктор. — Вы что, хотите начать в своем отделе массовые репрессии и охоту на ведьм?
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |