Предыстория

История с Минифеста.

Ниже — два текста: сыгравшая на конкурсе миниатюра и переработанная версия рассказа, которая тоже ещё не последняя.

ПРЕДЫСТОРИЯ

(текст, игравший на Минифесте в июне 2018 года)

Всё началось с того, как на жениховских игрищах Гил попал стрелою в соседнюю мишень.

— Не по тебе веночек царя женихов, — прорекла распорядительница праздника.

— А я сам себе царь, — отвечал Гил, — Царь рыбаков.

— Значит и невесту тебе море в сети принесёт, — сказала распорядительница.

Друзья Гила притихли. Они знали, что каждое слово может иметь значение, потому что приключения Гила начались вчера. Тогда на спор с пришлым купцом Гил пробрался в святилище, выманил к миске молока священную змею. А когда поела, схватил, заглянул в глаза и спросил:

— Покажи мне, царь я или не царь.

Змея вывернулась и укусила Гила в плечо. Гил не умер, как того ждали. Только левая рука ненадолго опухла, а на жениховских игрищах он стал неудачлив и весел. Гила задразнили царём рыбаков. А через десять лет, бородатый, руками, одеревеневшими от мозолей, он, и правда, выловил себе в море невесту.

Вокруг девушки, запутавшейся ногами в сетях, хохотали чайки и прыгали дельфины. Дельфины подныривали, подталкивали, поддерживали её на воде. Чайки выхватывали рыбу, поднятую дельфинами. Девушка ослабла, только улыбалась рыбаку. На ней был широкий кожаный пояс, а при нём — ножны с кремниевым ножом и сетки под добычу — кораллы, губки, жемчужниц.

Дельфины проводили лодку до берега. Гил внёс улов в хижину и с порога крикнул матери:

— Поймал в сети невесту.

— Пусть поправится сперва, покажет себя, — отвечала ему старуха, — Может быть, за другой невестой на рыбалку пошлю.

Лера, — так назвала себя девушка, — оказалась справной помощницей в доме. Она долго не говорила на языке соплеменников Гила. Раньше Гил начал понимать её песни у реки. Грустные — о любви, горькие — о доблести. На острове никогда не слышали голоса такой глубины и не пели таких пронзительных песен. Местная музыка была торжественной для церемоний, ритмичной — для общинных работ, весёлой — для застолий. Здесь раньше не плакали над пением.

Лера смастерила флейту и поманила Гила на берег. Морю она играла иные мелодии — будоражащие, манящие. Дельфины плыли на зов. Лера входила в воду, подводила за руку Гила, показывала сети. Любимая царица! Не прошло недели, как дельфины стали нагонять полные сети тунцов. А когда Гил сам научился играть им на флейте, его прозвали царём рыбаков уже всерьёз, уважительно.

С разрешения старухи, Лера уходила с Гилом рыбачить. Она ныряла за губками, плавала с дельфинами. По вечерам пела у реки. Горько, безысходно, тревожно. Гил говорил, что отвезёт её в отчий дом. Лера качала головой и целовала ему руки.

Нарисовала на песке девичий силуэт с космами-струями.

— Река, — кивнул Гил.

Лера застонала на флейте.

— Река боится?

Кивнула.

— Плачешь с ней заодно?

Кивнула.

— Даришь горе, печаль взамен страха и гнева?

Кивнула.

Сто лет спустя Гил Третий, правнук Гила и Леры уводил свой народ на дальний остров от усиливающихся землетрясений. За день до исхода царь слышал во сне печальную, страстную музыку флейты. Он видел, словно бы обратившись в чайку и глядя сверху, как остров их раскалывается надвое, как в клубах дыма, в окружении исполинских волн скалы рушатся в пучину. Как в алых всполохах, над гарью взбегает по жемчужному лучу богиня реки. Как кричит она и дерёт космы-струи. Как стоит на коленях и припадает в плаче к жемчужному лучу. Как рыдает она по чистым ключам, по рыбам, стрекозам, тенистым ивам. Как перед скорбью стихает море и даёт проход лодкам беженцев. Как оглохнув от печали, легконогая богиня превращается в полурыбину — чудище с женским станом и чешуйчатым хвостом. Как она срывается с жемчужного луча в бездну и уносится стайкой дельфинов.

===================================================

ПРЕДЫСТОРИЯ

(в которой больше подробностей)

Остров-Сад в Синем море. А на нём цветы, деревья, бабочки, птицы со всех побережий. Пальмы обосновались в долине у горячего озера. Кипарисы встали по приболотным склонам. Сосны вскарабкались к самым вершинам гор, а под ними — поля с ромашками, маками, васильками. За тихие гроты с видом на водопад остров-Сад называют островом Свиданий. Его рыбацкие ярмарки — ярмарками невест.

В тополиной роще, полной соловьёв, возле озерца, поросшего ирисами и тростником, белеет древний полуразрушенный землетрясениями храм. Портики его обвиты хмелем и плющом. Вереница мраморных колонн ведёт к зданию с накренившейся треугольной аркой. Возле замшелого алтаря сохранилась настенная мозаика, где выпрыгивают из волн дельфины, где у юной танцовщицы вьются по ветру космы-струи. Мозаику подарил храму кто-то из принцев поза-позапрошлой династии в благодарность за то, как тонущему ему помогли выплыть к берегу дельфины. Почитание танцовщицы — богини куда древнее, ему шесть или восемь тысячелетий.

Но всё начиналось с малости, с озорства.

Однажды на жениховских игрищах Гил Красный Нос попал стрелой в соседнюю мишень. "Красным Носом" парня прозвали друзья за то, что нос его на солёных ветрах вечно был облуплен. Причём, стрела Гила даже не в ближнюю соседнюю мишень воткнулась, а через одну. Тем же утром в беге колесниц Красный Нос не вошёл в поворот и проехал правым колесом по стене странноприимного дома, стряс наземь звонкую черепицу. После, сев с товарищем за шахматы, он посреди партии наклонился вдруг так неловко, что смёл с доски все фигуры. Лишь перепить тем вечером Гила никто не смог. И перехохотать, вспоминая, как он выступал на состязаниях.

— Не по твой нос царя женихов венок, — прорекла распорядительница праздника.

— А я сам себе царь, — отвечал Гил Красный Нос, — Царь Рыбаков.

— Значит и невесту тебе море в сети принесёт, — сказала распорядительница.

Друзья Гила притихли. Они-то знали, что каждое слово теперь может иметь значение, потому что приключения Гила на самом деле начались вчера. Тогда, на спор с пришлым купцом, он пробрался в святилище, выманил к миске молока священную змею. А когда та поела, схватил, заглянул в глаза и спросил:

— Покажи мне, царь я или не царь.

Пробраться к храмовой змее Красный Нос решился оттого, что купец пришлый был не прав, говоря, будто бы это у него в столице, там, за морем царь настоящий. Один. Единственный. Что вовсе не те — цари, кого выбирают на всяких праздниках островитяне.

Змея вывернулась и укусила Гила в плечо. Гил не умер, как того стали ожидать друзья, узнав на жеребьёвке, что их Красному Носу выпал самый норовистый конь и самый тугой лук. Только левая рука у Гила ненадолго распухла. Только на жениховских игрищах парень сделался неудачлив и весел. Его задразнили Царём Рыбаков. Праздник за праздником он уходил домой одиноким. А через десять лет, уже бородатый, руками, одеревеневшими от мозолей, Гил, и правда, выловил себе в море невесту.

Вокруг девушки, запутавшейся в сетях, хохотали чайки и прыгали дельфины. Дельфины подныривали, подталкивали, поддерживали её на воде. Чайки выхватывали рыбу, поднятую дельфинами. Девушка ослабла в попытках освободиться, плечи её распалились на солнце. Сил оставалось на улыбку рыбаку. Загорелые груди покачивались в ритме волн над кожаным чёрным поясом. С него свешивались сквозь ячеи ножны с кремниевым ножом, выплывали сетки под добычу. В таких поясах промышляют кораллы, губки и жемчуг. Вдали. А ни ветерка, ни облачка. Какая беда увлекла её в море и вынесла к острову?

Дельфины проводили лодку до берега. Гил Красный Нос внёс в хижину улов, укутанный в шерстяной плащ. Улов, как он верил, с бледною полосой, шириной поменьше ладони — белым поясом вкруг дочерна смуглого, горячего тела. С порога рыбак прокричал матери:

— Поймал я в сети невесту.

— Пусть поправится сперва, покажет себя, — отвечала ему старуха, — Может быть, за другой невестой на рыбалку пошлю.

Лера, — так назвала себя девушка, — вышла справной помощницей в доме. Она долго не говорила на языке соплеменников Гила. Раньше Гил начал понимать её песни у реки. Грустные — о любви, горькие — о доблести. На острове никогда не слышали голоса такой глубины и не пели таких пронзительных песен. Местная музыка была торжественной для церемоний, ритмичной — для общинных работ, весёлой — для застолий. Здесь прежде не плакали над пением.

Лера смастерила флейту и поманила Гила на берег. Морю она играла иные мелодии — будоражащие, манящие. Дельфины плыли на зов. Лера входила в воду, подводила за руку Гила, показывала сети. Любимая царица! Не прошло и недели, как дельфины, играя и прыгая над волнами, стали им нагонять полные сети тунцов. А когда Гил Красный Нос сам научился играть дельфинам на флейте, его прозвали Царём Рыбаков уже всерьёз, уважительно.

С разрешения старухи, Лера уходила с Гилом рыбачить. В море она ныряла за губками, плавала вместе с дельфинами. По вечерам пела у реки. Горько, безысходно, тревожно. Гил говорил, что отвезёт её в отчий дом. Лера качала головой и целовала ему руки.

Как-то нарисовала на песке девичий силуэт с космами-струями.

— Река, — кивнул Гил.

Лера застонала на флейте.

— Река боится?

Кивнула.

— Плачешь с ней заодно?

Кивнула.

— Даришь горе и печаль взамен страха, заместо гнева?

Кивнула.

В брызгах крошки-водопадика вставали мимолётные радуги.

Сто лет спустя Гил Третий, правнук Гила Красного Носа и Леры уводил свой народ на дальний остров. От землетрясений. Зачастивших в последний год. Усиливающихся. Уже сломавших или потрескавших стены в каждой хижине и в домах.

За день до исхода царь слышал во сне печальную, страстную мелодию флейты. Он видел, словно бы обратившись в чайку и оглядывая родину с высоты, как остров раскалывается надвое. В клубах дыма, в окружении исполинских волн скалы рушатся в пучину. Среди алых всполохов, над ошмётками гари взбегает по жемчужному лучу богиня реки. Как кричит она и дерёт космы-струи. На коленях, в плаче припадает к лучу. Воем рыдает по чистой воде, по рыбам, стрекозам, тенистым ивам. И перед плачем её, перед скорбью стихает море, даёт проход лодкам беженцев. А потом, оглохнув от печали, легконогая богиня превращается в полурыбину — чудище с женским станом и чешуйчатым хвостом. Она срывается с жемчужного луча в бездну, она уносится вдаль стайкой невесть откуда подошедших дельфинов.

В Синем море бытует легенда о русалке, смиряющей бури, выручающей тонущих моряков. Той, кто резвится с дельфинами и играет в волнах на флейте. В древности её почитали богиней. Беженцы Гила Третьего возвели на новой родине алтарь для погибшей горной реки. Со всех берегов привозили ей в дар саженцы деревьев, цветы и целебные травы. Со всех сторон слетались на них бабочки и птицы. Остров-Утешение стал Островом-Садом для влюблённых.