Подарок

'Я сейчас умру'. Ну вот, наконец хоть одна разумная мысль проявилась в моей больной стукнутой голове. Несколько секунд назад самолет основательно тряхнуло, и меня крепко приложило об иллюминатор. До этого момента я отупело наблюдала за всем этим бедламом. И где же вся жизнь, которая должна пронестись перед моими глазами в последние секунды перед смертью? Перед глазами упорно маячило кресло с воткнутым рекламным проспектом и периодически проявлялся сосед слева, который настойчиво пытался кому-то позвонить, но у телефона были, наверное, другие планы, так как выскальзывал он из трясущихся рук регулярно. Я могла бы подсказать, что на высоте десяти километров сотовую связь телефону не обнаружить никак и все это бесполезно. Но пусть лучше занимается этим, чем в панике носится по салону, как большинство пассажиров. Когда замолчали оба двигателя и наступила тишина — только дурак не сообразил бы, что происходит что-то необычное. Я-то дурой не была. И в школе, и в институте училась вполне прилично, поэтому результат отказа двигателей представляла четко. Но было по-детски обидно — умереть в 32 года, это верх подлости и несправедливости. Такая подстава — последнее, что увидеть в жизни — это рекламу шампуня для волос. Оставалось, может, несколько секунд жизни. Прискорбно... Отпуск удался.

Первой мыслью стала 'Я существую, я себя помню! Наталья Воронина, 32 года, Москва, Россия, улица Орловская, дом 50. кв. 45. Мама, папа, сестра, друзья, работа'. Правда, что-то постоянно исчезало из памяти, я чувствовала, просачиваются как через решето воспоминания, растворяется в небытии что-то дорогое, близкое, и я становлюсь меньше и легче, истончаюсь как проколотый шарик. Не хочу! не хочу забывать! Я постоянно твердила как заведенная — Наталья Воронина, 32 года, Москва, Россия...Вокруг меня звучали мысли, вспыхивали эмоции, проносились обрывки чьей-то памяти, отголоски страха, боли. Все смешалось, перепуталось. Меня стало тянуть как магнитом куда-то в центр, к чему-то родному, ласковому и прекрасному. Оно меня любит, оно ждет... Меня окутало неимоверной заботой и покоем. Приблизиться, раствориться, растаять в бесконечности... исчезнуть? нет, не дождетесь! я сопротивлялась как могла, упрямства во мне было всегда с излишком: Наталья Воронина, 32 года, Москва... А что это — Москва? Где это? Я испугалась, еще чуть-чуть — и меня поглотят, и я перестану существовать как личность, как отдельная единица. Вдруг на краю сознания пронесся обрывок голоса/звука/мысли. 'И как это понимать? Что делала самолете нейтральная условно светлая? На борту были только проявленные темные'. 'Это случайно. Ошибка в расчетах, ты же знаешь, что нейтралы не определяются как светлые или темные, нет у них ярко выраженных хороших или плохих поступков, поэтому при определенных условиях они могут попадать в расходники, у нее сработал фактор внезапности'. Это про меня, что ль? Мне вдруг представились двое коммутаторов на телеграфе, которые сортируют входящих и исходящих. Я заинтересовалась, попыталась вычленить этот голос из многих, отлетела/переместилась ближе. Да, еще помню как оказалась на борту этого самолета, только благодаря своему абсолютному упрямству и настойчивости. 'И что теперь с ней делать? Ей еще себя проявлять, назад не вернешь уже'... 'Куда-нибудь пристроим'... 'Так, характеристики, темперамент, личностные качества, характер, принципы... Все, нашел, в системе Альфа51 срочно требуется женская душа, нужные характеристики совпадают, надеюсь она достаточно уже здесь, чтоб все забыть?' 'Конечно, память приведена в нулевое состояние. Начинаем переброс'... Это у меня, что ли, в нулевое состояние? Я не дала поглотить себя панике. Наталья Воронина... 32... или 33 года, мама, папа, отлегло, что-то помню... Вспышка, и я опять перестала существовать...

Было ужасно больно, когтями рвало грудь, горло горело огнем, зверски болела голова...Я лежала на чем-то твердом и мокром, острые камешки впивались в спину. Холодно... Как же дико холодно... Спустя какое-то время пришло понимание, у меня есть тело и оно мучительно болит... Что произошло? Вокруг меня суетились люди, кричали. На меня? Друг на друга? Пока я ничего не понимала. В первые секунды я судорожно старалась не забыть, кто я... Наталья Воронина, 32 года (вроде), Москва... Помню! Ура! Какое счастье помнить. Потом, немного успокоившись, я начала различать звуки, они через какое-то время начали складываться в слова... Понимание приходило постепенно. Мужской грубый 'Вы с ума сошли? Что скажет льера?' Тоненький (мальчишеский) 'Она сама захотела, мы отговаривали, она прыгнула в самый омут, мы не при чем', хныканье... 'Святая Мать, а если она не очнется? Завтра помолвка, нас растерзают. Что будет!' Больно ударили по щеке, раз, второй.

Я с трудом разлепила глаза... Надо мной склонились две мальчишеские физиономии. В глазенках страх и паника. Справа сидел грузный немолодой мужчина с отведенной для повторного удара рукой. 'Не надо бить, больно', хрипло прошептала я... Одна часть мозга отстранено фиксировала происходящее — рядом со мной трое человек, два полураздетых мальчика где-то семи и десяти лет, в мокрых штанишках, с волос капает вода (купались?). Мордашки похожи как две капли воды (братья?). Мужчина. Пожилой, с неподдельным беспокойством, озабоченностью и каким то диким облегчением на лице. Одет полностью, прилично. Отец мальчиков? Не похож... Что они такие перепуганные? Что-то произошло? Я лежу на земле, в мокрой тяжелой одежде, голова раскалывается, в глазах огненные вспышки, как при сильной мигрени. Тонула? Ударилась?

Другая часть меня отметила, что хоть и с трудом, через пару секунд, но я понимаю их язык, правда, еще не определилась какой, но точно не русский... И тело может и не мое, но человеческое — две руки, две ноги, голова... Мужчина был одет странно, не современно, какой-то камзол на завязках, высокий воротник, широкие брюки.

Вдруг мои наблюдатели встрепенулись. К нам бежали люди. Женский голос с истерическим надрывом, издалека 'Деточка моя, бедненькая, золотце мое, да как же это! Что они с тобой сделали!' 'Она сама!' опять завопили мальчишки. 'А вот этого больше говорить нельзя никому и никогда, вы поняли?' тихо, с нажимом сказал мужчина. Мальчишки опустили головы 'Поняли, помолвка'. О чем это они? какая еще помолвка? Ладно, разберусь по обстоятельствам, главное — жива.

Через пару секунд возле меня на колени упала пожилая полная женщина, на морщинистом лице неподдельное горе: 'Девочка моя, как же ты могла? Вчера говорила, но я не поверила, старая дура' — всхлипывая, рыдала она. Мать? Вряд ли, может бабушка? Мужчина поднялся: 'Ладно, прекратили вопли, нужно доставить льеру домой, пока тут весь замок не оказался. И лекаря срочно', — в сторону: 'Эмма, хватит ныть, жива твоя деточка. И лучше не распространятся, что здесь произошло'. Меня подняли на руки и понесли. Я то отключалась, то опять приходила в себя, боль накатывала волнами, видимо ударилась таки сильно, висок пульсировал адски, тошнило. Похоже сотрясение... как минимум...

Очнулась я во второй раз уже в кровати. Рядом сидела виденная ранее женщина, Эмма, кажется. Гладила меня по волосам и тихонечко всхлипывала...Голова болела меньше, но все равно было паршиво.

'Сейчас, сейчас, милая, за доктором уже послали'.

Ну вот, оказывается загробная жизнь существует! Прекрасно. только поделиться этой новостью не с кем..

Двери комнаты распахнулись. Вошла незнакомая женщина, вернее сказать — вплыла. На миг я даже ослепла. Дама была изумительно хороша... Одета в роскошное пышное платье, обвешанная драгоценностями, как адмирал орденами на параде. Таких абсолютных красавиц не бывает! Все модели, киноактрисы, королевы красоты, увиденные в журналах, высмотренные из интернета, по телевизору не шли ни в какое сравнение с этой женщиной. Мне, с моей довольно привлекательной внешностью, приходилось последние десять лет постоянно следить за собой, макияж, стрижки, салоны красоты, не скажу, что природа отдохнула на мне, нет. Симпатичное личико, стройная фигурка. С умело наложенным макияжем и правильно подобранной одеждой, меня даже можно было назвать хорошенькой. Но сравнивать себя и эту женщину было бы смехотворно. У меня аж голова на миг от зависти перестала болеть. Не думайте, мне нравятся исключительно мужчины, но я понимаю, вижу и ценю красоту во всех ее проявлениях — идеальное сочетание черт лица, причем, явно природное, великолепная фигура, горделивая осанка, грациозность и плавность движений, белокурые волосы уложены в сложную прическу. Все в ней говорило о породе. Великолепие одежды и обилие драгоценностей, кажется, только отвлекали взор от этого совершенства.

'Доченька, дорогая', — пропела эта королева. 'Ах, ну вот и маман пожаловала', — вздохнула я. Странно было видеть женщину почти моего возраста, то есть слегка за тридцать, говорящую мне 'доченька'. И тут же строже: 'Эльвиола, как ты могла? Мне сказал Диомирис, что ты сама прыгнула в воду, мы же говорили с тобой, как важна для нас эта помолвка, ты пообещала не делать глупостей'.

Я неразборчиво что-то пробормотала. Неужели моя предшественница была самоубийцей? Вот влипла...Ну хоть имя свое узнала и то хлеб — Эльвиола...

Увещевания продолжались 'Ты хоть видела себя в зеркале? Ужас! Во что ты себя превратила! Смотреть страшно'. У совершенства может быть стальной стервозный голос? 'Сейчас придет доктор, к завтрашнему дню ты должна выглядеть достойно, что бы нам не было стыдно за тебя. От твоего отца я скрою этот маленький инцидент. Твои братья тоже будут молчать..' Потом совершенство повернулась к слугам и уже громче: 'А вы куда смотрели, растяпы, я же предупредила— не спускать с нее глаз!' Мужской голос попытался оправдаться: 'Она же купаться пошла, не мог я следом то... Как только прыгнула, я тут же за ней, еле спас'. 'И еще', — перебила маман, — 'о том, что произошло — ни звука, иначе пожалеете' Все, кто был в комнате (теперь я разглядела мужчину, который меня нес, Эмму и еще пару (слуг?) судорожно закивали головами. 'Отдыхай, Эльви', — теперь голос звучал ласково. 'завтра перед помолвкой, я зайду' И уплыла... Не фига себе, дочь почти при смерти, а она зайдет завтра. Моя мама бы всю ночь сидела у кровати... Сердце сжалось от нахлынувшей тут же тоски. Как ты, мамочка? Теперь, наверное, уже все знаешь. Самолет, авария, хлынули слезы, как будто только ждали команды... Опять запричитала Эмма. И понеслось.

От неумолимо приближающейся полноценной истерики меня отвлек приход врача. Странный какой-то доктор. Молодой парень, от силы лет 20, с пустыми руками и скучающим красивым лицом...После некоторого времени, наконец я сообразила — лечить меня будут магически! В этом мире есть магия? Маг, он же доктор, выставил всех за дверь, молча поводил надо мной руками, ощупал голову, хмыкнул, опять поводил руками, теперь вокруг головы. Короче, все лечение заняло от силы минуты три...Шикарно! Тут же вспомнила иголки, горькие таблетки в моем мире, стало обидно... Уже проваливаясь в сон, пришла очень умная мысль — жить, оказывается, хорошо, снова...

* * *

Проснулась я полностью здоровой и полной сил. Пока я спала, за окном опустился вечер. В комнате было тихо и темно. Рядом дремала Эмма (статус я ей определила как няня или кормилица). Не знаю, чем и как меня лечили — чувствовала я себя превосходно. Самое время подумать и оценить обстановку.

Итак, что мы имеем. В активе — я жива, относительно здорова, молода. Видимо богата, или дочь богатых родителей (что тоже неплохо). Надо мной трясутся, мной дорожат, значит, я много значу и важна для них (хотя, может, меня завтра в жертву принесут, поэтому и берегут, но это маловероятно). Далее, понимаю язык (про читать-писать не скажу, пока не увижу книги или что там у них вместо книг). В этом мире есть магия, лечение быстрое и безболезненное. У меня есть братья (наверное, те двое мальчишек, с которыми я ходила на пруд). Это хорошо, детей я люблю, у самой была младшая сестренка. Что еще... Да, как говорили те двое коммутаторов, я попала сюда для какой то миссии, им нужна была женщина с моим характером для чего-то... Значит, я здесь не просто так, у меня есть цель. Осталось только понять, какая.

В пассиве — у себя дома я погибла. Я помню дикую головную боль, теплые ручейки крови, текущие из ушей по шее, помню невыносимую тяжесть, от которой лопаются сосуды и выворачивает на изнанку... Я помню крики людей и запах бесконечного всепоглощающего ужаса, захлестнувшего салон самолета. От которого стынет кровь и останавливается сердце... Всё... Нужно смириться, что родителей я больше не увижу и назад не вернусь. Попробовать умереть здесь и опять попасть в распределительный центр? Нет, так рисковать — чистое безумие. Задавила в себе опять просыпающуюся истерику. Здешняя 'я' потеряла память. То есть, я не знаю, как зовут моих родителей, друзей, что происходит в мире, какие тут порядки и законы. Может быть, здесь процветает рабство, многоженство или еще что похуже... Я не знаю, как я выгляжу, хотя зеркало-то найти думаю, не проблема... Да, еще какая то важная помолвка завтра. Поскольку на меня все горестно смотрят и Эмма через каждые пару минут причитает 'бедная девочка', думаю помолвка не с принцем на белом коне. Вероятно, династический брак с не очень приятным человеком, если даже моя предшественница решилась попрощаться с жизнью. Хотя мой прошлый характер — тайна, покрытая мраком, может, я закатывала истерики и пыталась самоубиться от сломанного ногтя? Ничего, завтра все разъяснится. Главное — помалкивать, внимательно слушать и делать выводы.

В свои 32 года я трезво смотрела на жизнь и понимала, что встретить 'прекрасного принца' проблематично даже в параллельной реальности. Насмотрелась на всякое. И ничего страшного в браке (даже с нелюбимым человеком) я не видела. По сравнению с авиакатастрофой — так, мелкие неприятности. За возможность второй жизни я бы вышла замуж и за 80-летнего дедушку.

Да и развод научил меня философски относиться в проблемам. Как говорила моя подружка Светка — 'Каждая уважающая себя женщина должна хоть раз в жизни выйти замуж и развестись!'. Сама она следовала своему постулату уже в третий раз, и каждый раз убеждать себя и меня, что вот он единственный и неповторимый! Я ужаснулась, они же себя обвиняют в моей смерти!. Светка, Лена и Юля подарили мне на день рождения путевку в Таиланд, в один голос утверждая, что лучшее лекарство от депрессии — смена обстановки, и желательно на море, под пальмами. Отбиться от троих, настойчивых в своей заботе друзей, даже с моим фантастическим упрямством было не просто, и я согласилась.

Путевка (как я самодовольно тогда предположила) станет последним завершающим штрихом в новой замечательной жизни — новая работа, новая квартира, новый бойфренд... Прошел год после тяжелого развода, наконец улеглась тоска по семи годам потерянной жизни, самобичевания и битье головой об стену (какая у дура) в прошлом. Я сменила работу, теперь я учитель математики в престижном московском лицее. Взяла в кредит миленькую квартирку (родители помогли) и заявила себе и миру — вот она я, новая Наталья Воронина! Успешная, молодая, самодостаточная женщина на пороге новых свершений...