2. Путеводная звезда

ВНИМАНИЕ!!!

История самостоятельная.

Одним из героев романа является брат Анастасии.

Роман выложен частично

ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА

Их свела любовь, но развела судьба, разбив на осколки оба сердца и навсегда оставив в памяти образ другого.

Её дорога вела под венец, оставляя надежду на тихое семейное счастье, его — на войну, в горнило боли и отчаяния.

Но рок непредсказуем. Сегодня он щедро одаривает, завтра.... Завтра он лишает своей милости, меняя цвета на шахматной доске жизни, и подводя к той грани, за которой будущее кажется совершенно беспросветным.

Но даже в этой, совершенно трагичной ситуации, ты продолжаешь жить, пока не покинула вера. И свет. Свет путеводной звезды, которой станет для них вспыхнувшая когда-то любовь.

Пролог

За два года до событий

Магический светильник лишь слегка разгонял темноту рядом с креслом, в котором я сидела, но этого было достаточно, чтобы разглядеть решимость на лице стоявшего в двух шагах от меня Эндрю.

— Своего мнения ты не изменишь... — я не спрашивала, говорила твердо. Кто угодно, но только не он! Кремень!

Матушка как-то сказала, что в их роду мужчины все такие. А потом вздохнула, словно сожалея.

И ведь права! Не окажись князь Изверев столь упертым, выступая против войны, которую собирался объявить Ритолии император Ксандр, этот разговор шел бы совершенно в иной тональности.

— Не изменю! — Эндрю приблизился, опустился передо мной на корточки, взял ладони в свои: — Если бы я был уверен, что ты станешь моей....

— Я готова стать твоей прямо сейчас! — не дала я ему закончить, прекрасно понимая, что должно было последовать дальше.

— ... моей женой, — продолжил он, словно меня и не услышав. — Когда-нибудь ты поймешь, что иначе я не мог. Честь рода....

Я вновь его перебила:

— Я знаю, что такое — честь рода. И понимаю, о чем ты говоришь, но... — я не сдержалась и всхлипнула, представляя свои будущие перспективы.

Граф Орлов или граф Илинский.

Оба, с точки зрения отца, весьма подходящая для меня партия. Фамилия не из последних, богаты, при чинах и с хорошей перспективой на будущее.

Один, как и его батюшка, пошел по военной стезе, второй служил в Канцелярии розыскных дел. Оба недурны собой, оба получили прекрасное образование. Оба в том возрасте, когда юношеская ветреность уже в прошлом и как раз наступила пора подумать о семье.

Чем не женихи?!

Все было так, но... любила я другого. И этот другой сейчас прощался со мной. Возможно, навсегда!

— Эвелин, — он поднес мою ладонь к губам, коснулся мягко, бережно, — ты всегда будешь моей путеводной звездой! Что бы ни случилось, куда мы меня не занесла судьба, я буду помнить....

— Это нечестно! — я вырвала руку, резко поднялась, отошла к окну, тяжело оперлась на деревянный подоконник.

Там, на площади, танцевали и веселились, празднуя рождение у императора внука.

Первого внука....

— Да! — согласился он со мной. — Это нечестно, но... — он не договорил, приблизившись ко мне.

Я надеялась, что прижмется хоть на мгновение, одарит своим теплом, нежностью, но... он лишь положил рядом с моей ладонью маленький кулон на тонкой золотой цепочке и решительно вышел из номера, только и бросив напоследок:

— Будь счастлива!

Как это сделать, когда сердце расколото на крошечные кусочки, князь Андрей Изверев мне не сказал....

Глава 1

Доносившийся из-за двери спальни шум пробился сквозь усталую дрему, заставив не только открыть глаза, но и приподняться, упершись локтем в одну из подушек.

— Эвелин!

Я не ошиблась, посчитав, что причиной суеты стало появления Георгия.

Последние три месяца граф мотался с поручениями императора, появляясь в столице на несколько дней и вновь отбывая на границу с Ритолией. Два года войны, измотавшие и нас, и их, не привели империю к победе, а княжество — к поражению.

Оскудневшая казна, недовольная политикой аристократия, обедневший народ.... Все хотели мира. И — мы, и они.

Граф Георгий Орлов, вот уже полтора года как мой муж, был среди тех, кто имел возможность этот самый мир приблизить.

— Ты хотел сына... — измученно улыбнулась я, когда он стремительно прошел через всю комнату и, сдвинув одеяло, которым была укрыта, присел на край кровати.

— Я хотел ребенка! — в его глазах я увидела мягкий укор. — Нашего с тобой ребенка! — Георгий наклонился — похоже, собирался меня поцеловать, но тут же отпрянул, огорченно вздохнув.

Его одежда была пыльной, как и лицо.

— Сколько лошадей загнал? — качнула я головой, вновь откидываясь на подушки.

По словам магианны, роды были не самыми тяжелыми....

Но это — смотря для кого.

— Неважно! — Георгий смотрел на меня....

Даже если это была не любовь, что-то очень близкое к ней.

Увы, ответить ему тем же я не могла. Уважала, гордилась, была уверена, что мне повезло с мужем. Бывали дни и ночи, когда считала себя счастливой, но... мое сердце потерялось где-то там, в горах Ритолии.

Безответно, без надежды...

— Она красивая, — я зевнула, чувствуя, как закрываются глаза.

Первые схватки начались больше суток назад.

— Она похожа на тебя, — мягко, словно летний ветерок, выдохнул он и поднялся. — Отдыхай.

— Ты не уедешь? — нашла я в себе силы спросить.

— Нет! — качнул он головой. — Не раньше, чем через месяц.

Возможно, он еще что-то добавил — мне казалось, что там, в мягкости сна, я продолжала слышать голос мужа, но так ли это было....

Проснулась я резко, вскинулась на прозвучавший где-то далеко крик.... Такой... беспросветный, отчаянный, прощальный....

И имя.... Мое имя.... Эвелин!

— Тише, тише... — придержав за плечи, Георгий вернул меня на подушки. Когда я посмотрела уже осмысленно, заботливо спросил: — Подать воды?

Я прислушалась к своим ощущениям, не поднимаясь, качнула головой — нет.

— Ты почему не отдыхаешь? — поинтересовалась в свою очередь, когда Георгий, как и днем, присел на край кровати.

Был он в домашней одежде.

Белая рубашка из тонкой ткани с узкой полоской кружева, украшавшего большой воротник и широкие манжеты, стягивавшие рукава на запястьях. Верхние пуговицы расстегнуты, открывая смуглую от загара кожу и кучерявый волос на груди.

Простые серые брюки, черный кушак, повязанный на талии....

Граф Орлов никогда не слыл сердцеедом, что не мешало ему быть по-мужски привлекательным. Резковатые черты лица, густые брови, тонкой полоской сросшиеся на переносице, нос с горбинкой, упрямые губы, твердый, непоколебимый подбородок....

Мое сердце признавало его спокойную, выверенную красоту, но продолжало мечтать о другом.

Как бы поздно при этом ни было....

— Пытаюсь привыкнуть к тому, что теперь я — отец, — ответил он с легкой улыбкой, — но пока получается плохо.

Хватило этих слов, чтобы я вновь поднялась с подушек:

— Я хочу ее увидеть!

На этот раз головой качнул Георгий:

— Магиана запретила тебе до утра вставать. — И тут же успокоил: — С ней кормилица, нянюшка и мама Лиза.

— Ну, если мама Лиза, — улыбнулась я, мгновенно успокоившись.

Мама Лиза была старшей кухаркой. На кухне сама уже давно не копошилась — возраст, руки стали не такими быстрыми, как раньше, но без ее веского слова в вотчине кастрюль и половников даже с места на место ничего не передвигалось.

А еще она была хранительницей графского дома. Мягкая, отзывчивая, уютная. Заменить Георгию умершую от лихорадки мать вряд ли смогла, но сделала эту потерю менее болезненной.

Заботой в свое время окружила и меня, помогая смириться с нелюбимым мужем и научив, что для семьи важнее совершенно другие чувства.

— Приляжешь? — я немного сдвинулась, освобождая для него место.

Тело было слабым, утомленным, но эта усталость казалось приятной. В ней имелся смысл. Такой огромный, всеобъемлющий!

Я стала матерью! У меня родилась дочь!

'У нас', — поправила я себя мысленно. Мы стали родителями и у нас родилась дочь....

— Ты умеешь соблазнять, — фыркнул Георгий. Наклонился, снял домашние туфли, лег поверх одеяла, повернувшись ко мне: — Я смотрю на тебя и не могу понять, что изменилось?

— Я простоволоса и без макияжа, — я попыталась свести к шутке его вопрос. Уж больно оказался сложен. Хотя бы в том, что Георгий, со своим умением все подмечать, не пропустил того внутреннего покоя, который я ощутила, услышав первый крик дочери.

Что было в нем?! Всего лишь плач только что появившегося на свет ребенка....

В тот момент я заново родилась вместе с ней. Уже для другой жизни. Для той, в которой будет она, я и... ее отец.

— Ты плачешь? — Георгий провел ладонью по моему лицу, стирая предательскую влагу.

— С нами, женщинами, такое бывает, — сделала я слабую попытку улыбнуться, но вместе этого всхлипнула.

Жалость, тоска, пришедшее только сейчас четкое, осознанное понимание, что для меня Эндрю потерян навсегда, накатившая волной нежность к крохе, что лежала в люльке всего лишь за дверью, отделявшей одну комнату от другой, благодарность к мужу, не только подарившему мне дитя, но и сумевшего пробудить во мне искреннюю привязанность....

Все это было таким острым, болезненным....

— Я впервые вижу слезы на твоих глазах, — с легкой укоризной произнес Георгий.

Невольно сжалась — ко всему прочему еще и это, но муж сделал то, чего я в этот момент совершенно не ожидала. Придвинулся ближе, прижимая к себе, подсунул руку мне под голову, разделяя душевную боль, давая опору этим простым, но столь естественным для него порывом.

— В них немало от счастья, — затихая от его тепла, вздохнула я. — Это были не самые легкие сутки в моей жизни, но я готова их повторить. — Он многозначительно хмыкнул, а я поторопилась поправиться: — Годика так через два.

— Думаешь, я буду с тобой спорить? — засмеялся он мне в самое ухо. И тут же добавил: — А теперь — спи, а то мама Лиза утром отшлепает меня, как когда-то в детстве.

— Она тебя шлепала? — развернулась я к нему. Приподнялась, заглянув в глаза.

— Я был проказником, — Георгий чуть надавил мне на плечо, понуждая лечь. — Шлепала не больно, но обидно.

— Она мне об этом не рассказывала, — 'огорчилась' я.

— Вот Елена подрастет, у мамы Лизы появится повод пожаловаться на меня, — пообещал Георгий.

— Елена? — переспросила я.

Об имени для ребенка мы с ним говорили. Однажды даже пару дней, поссорившись, молчали, не сойдясь во мнении.... Он хотел назвать сына Александром, я....

Я — Андреем.

— Тебе уже не нравится? — муж сделал вид, что удивлен моим непостоянством.

— Ты же хотел назвать ее Светланой, — напомнила я нашу договоренность, которой закончился спор. Мальчика называю я, девочку — он.

— Хотел, — улыбнувшись, согласился Георгий, — но, увидев, понял, что это — Аленка.

— Елена Георгиевна Орлова, — произнесла я вслух, мысленно представляя себе не крошку, которую прижимала к груди, а юную барышню, которой она когда-нибудь станет. — Красиво! — признала я его правоту.

— И напоминает тебя, — поцеловал он меня в лоб. — А теперь спи.

— А ты не уйдешь? — по-детски капризно, протянула я.

— Не уйду, — заверил он и посмотрел так, словно его слова значили значительно больше, чем таилось в моем вопросе.

Но мысль об этом лишь мелькнула и... растаяла в мягкости принимающего меня в свои объятия сна.

Муж был прав, я действительно нуждалась в отдыхе....

* * *

День выдался тяжелым, душным, безветренным. Воздух был полон непролитой воды, но гроза, которую ожидали еще прошлым вечером, так и не разразилась. Ночью небо было ярким, звездным, да и теперь, когда перевалило за полдень, оставалось высоким и белесо-голубым, прозрачным, как пустое молоко.

— Вы бы отдохнули, госпожа, — подошла ко мне кормилица Алены. — Господин граф....

— Господин граф опять будет недоволен, — устало улыбнулась я ей. Оглянулась на колыбельку.

Елена спала беспокойно. Хмурилась, морщила носик.

Эта погода ей тоже не нравилась.

— Идите, госпожа, идите, — поддержала кормилицу мама Лиза.

Они обе были правы — Георгий должен был скоро вернуться из Штаба, куда его вызвали, но уходить из детской не хотелось. Рядом с дочерью я чувствовала себя не просто счастливой — нужной. Ее крохотным ручонкам, ее пальчикам, ее глазкам....

Георгий называл меня сумасшедшей мамочкой....

Любя называл....

— Хорошо, — вздохнув, согласилась я. — Но если....

— Солнышко мое, — мама Лиза уперла руки в пышные бока, — ты, что же думаешь, не управимся....

Речь ее была грамотной — она не только окончила поварскую школу, но и некоторое время преподавала там же, но иногда, когда начинала яриться, вдруг вспоминала, что вышла из простого сословия.

— Не думаю, моя грозная матушка, — порывисто подошла я к ней, поцеловала в морщинистую щеку и, уже чинно, как положено благородной даме, направилась к двери.

— И — графиня, и дите родила, а все девчонка-девчонкой. — проворчала она мне вслед. И тут же шикнула на кормилицу: — А ты — ничего не слышала!

— Как прикажете, мама Лиза, — покорно откликнулась та, похоже, ничуть не испугавшись.

Наверное, это и было счастьем....

Наверное....

Мысль лишила последних сил, так что, выйдя в коридор и плотно прикрыв за собой дверь, я прижалась к прохладной стене, давая себе передышку. Утро выдалось тяжелым. Затихала Алена только у меня на руках.

Внизу часы гулко пробили час.... Георгий обещал быть к половине второго, попросив дождаться его к обеду....

Дни летели так быстро....

Вместо месяца, муж задержался в столице на два, что только радовало.

Два месяца, когда я могла не переживать за его жизнь. Могла не вздрагивать от каждого шороха, 'слыша' в них шелест падающей на стол магической почты. Могла без опасений засыпать и с легкой душой просыпаться, зная, что спустившись к завтраку, застану его стоящим у окна в ожидании меня....

Как дверь в детскую вновь открылась, я не услышала. То ли задумавшись, то ли....

— Сходила бы ты к Заступнице, — матушка Лиза придержала меня за руку, когда я, резко отстранившись от стены, чуть пошатнулась. Смотрела с заботой, но и укоризны в глазах хватало. — Извела ты себя. Не знаю, чем, но извела.

— Матушка Лиза... — сжала я ее ладонь. — Это просто беспокойство.

— А я разве не об этом говорю? — нахмурилась она. — Он здесь, рядом, а ты измучилась вся, словно от беды. Нельзя так. Судьба она ведь как на нас смотрит.... Кто с радостью, к тому и она с удачей и подарками. А кто вот так, как ты.... — Она вздохнула, качнула головой. — Магиана сказала, что ты в ее заботе больше не нуждаешься, вот и вспомни, как это, когда страсть тела все глупые мысли из головы изгоняет.

— Матушка... — я мягко улыбнулась.

— Матушка! Матушка! — засмеявшись, повторила она за мной. — Потому и учу, пока жива. Не о завтра думай, о сегодня. А завтра... — в ее глазах что-то мелькнуло, но так быстро, что разглядеть не получилось. — А завтра, оно само заявится, и звать не придется.