|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
(Дим Димыч) Интервью взято для фильма "Оружие спецназа" цикля "Ударная сила". Фильм можно посмотреть по ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=MQqLBrmWycY&t=529s Интервью приводится по технической расшифровке видеозаписи. Орфография и пунктуация сохранены с минимальными правками.
— Вопрос
— Да, я учился в школе, в двести сороковой, и мы всегда старались заниматься спортом. Я устроился на стадионе "Динамо" мастер спорта — Янов, он нас тренировал — мальчишек. Вот, была юношеская такая команда. И вот я в девятом, десятом классе занимался боксом. Но это любительский бокс. Но он мне, в конечном счете, в жизни пригодился.
— вопрос
— рабочие переговоры
— вопрос
— Пошел добровольцем. Дело в том, что я все время мечтал о море. Мама у меня умный была человек, по тому времени, особенно. Она работала зав поликлиникой, а на лето устраивалась врачом в санаторий, поэтому я часто приезжал мальчишкой. И полюбил и море, и работал в Осводе на общественных началах, нырял, плавал, на шлюпках проходил. И поэтому для меня море стало, как говорится, родной стихией, я хотел быть офицером нашего Советского флота и поступил в Каспийское высшее военно-морское училище. Хотя был, призывали меня в авиацию, в Сталинградскую школу истребителей. Я приехал в Баку, прошел мандатную комиссию, ну и конечно, при мандатной комиссии удивились, что у меня почему то в аттестате неплохие оценки, я сдал хорошо, но при посредственном поведении. Ну, начальник училища — капитан первого ранга Сакиашвили, говорит, почему у вас тройка по дисциплине? Я говорю, увлекался спортом. Каким? Боксом. Чем подтвердите? Я, значит, дал удостоверение. Он сказал, Вы хотите быть моряком? Так точно! Вы им будете. Я поступил на первый курс высшего военно-морского училища. Учился хорошо, любил, понимаете, мы там проходили морскую практику, ну это люди, которые, посвящали себя флоту. Вот. В сорок первом году началась война. Моя мама, участница империалистической, гражданской войны, ее сразу призвали. Как она мне впоследствии рассказывала, она была посажена на поезд, ехала в сторону Белоруссии, и по пути ей выдали форму, сразу же дали звание, военврач третьего ранга, одна шпала, что соответствовало капитану. Раненная в районе Смоленска, она приехала в госпиталь и со мной увиделась, и когда она стала рассказывать, что мы отступаем, что у нас большой беспорядок, что вместо горючего привозят галоши, что вместо снарядов приходят пустые машины. Мне, как по молодости, как и всем нам, казалось, что там нет меня, на фронте. Ибо заверения нашего наркома было, такие быть, бить врага на чужой территорий малой кровью, что это, конечно, не оправдывалось. И с этого времени, я, значит, решил твердо пойти на фронт. Каким образом? Набирали, значит, как раз бои были под Москвой, и я написал рапорт, в рапорте указал, что моя мама воюет, а я являюсь, понимаете патриотом своей родины, прошу отправить меня на фронт. И вот нам курсантам первого, второго курса присвоили звание младших командиров и отправили на фронт под Москву. Конечно, я немножко отвлекусь, были, мы были удивлены, потому что из Баку мы пересекли на корабле в Красноводск — это в противоположную сторону от фронта, и эшелоном нас направили в Сибирь. Почему в Сибирь? Не знаем, оказалось просто, в Сибири формировалась семьдесят первая, отдельная Тихоокеанская бригада морской пехоты — моряки и сибиряки. После недалекого,... такой небольшой подготовки сухопутной, нас бросили сюда под Москву — семьдесят первая морская бригада под командованием полковника Безверхова, героя Гражданской войны. Бои начались довольно-таки тяжело, уже в районе, деревня была такая Языково, которая переходила несколько раз из рук в руки, там мы потеряли почти что целый батальон, батальоном командовал капитан Голяка. На этом месте сейчас стоит памятник, куда ездил я со своими друзьями, со своей женой, с моими друзьями ветеранами и даже показывал окопы, где мы держались, как говорится, сдерживали наступление немцев. В первых числах декабря началось наступление, в одной из атак, я был ранен в левую ногу, попал в госпиталь города Иваново, в Иванове я получил первую, как говорится, самую дешевую, но и самую дорогую для меня награду, мне привезли ребята знак Гвардии. Потому что наша бригада, которая сильно отличалась в боях под Москвой, ей одной из первых было присвоено звание — она стала вторая гвардейская бригада морской пехоты. После лечения я попадаю на крейсер Молотов в Поти и здесь происходит такой набор — желающие идти в спец училище, я пошел. Брали особенно тех, кто занимался спортом и таким образом я попал в очень странное учреждение, если так можно назвать, ПДБ ВВС ЧФ, это называется Парашютно-Десантный Батальон Военно-воздушных Сил Черноморского Флота. Нас отправлял, такой был адмирал Азаров Илья Ильич, в память о нем у меня осталась книга, которую подписал мне и фотография, довольно-таки не скромно, если я позволю себе назвать, написано так: "Храбрейшему из храбрых гвардии старшине Первой статьи Вонлярскому в память о боях на Черном море и под Москвой. ".
И когда я Илья Ильича спросил, почему вы так написали, это только мог Наполеон своим маршалам писать. Я ответил, он ответил, что говорит, это уже был разговор после войны, мы вместе с командующим авиацией Ермоченков, отправляли таких как ты здоровых, крепких, выносливых ребят в ПДБ ВВС ЧФ и считали, что вы все были смертники. Действительно, это часть, которой командовал майор Орлов, я немножко запоздал, и возвращаться обратно на крейсер Молотов не хотелось, увидел майора Орлова, подбежал к нему с этим гвардейским значком и попросил, чтобы у меня зачислили. Он говорит, а вы прыгали? Я говорю, ну как сказать, я говорю, прыгал товарищ майор. На каком виде парашюта? Сейчас то я знаю, что прыгали мы на ПД-41, а тогда я не знал, я просто открыто сказал, с вышки в парке культуры отдыха прыгали. Ну он засмеялся, быстренько проходи медкомиссию, меня зачислили. Первый прыжок, был ночным прыжком, то есть осваивали мы прыжки, с одного аэродрома садились и прыгали на другой. Прыгали с У-2, с Р-5, с Дугласа, с ТБ-3. Так что всю эту подготовку я прошел нормально. Какая это была часть? Это была замечательная часть, которая высаживалась наподобие теперешних спецвойск в тыл противника. Прыгали в Новороссийск, прыгали под Одессой, под Севастополем, а самый сильнейший был десант, это тогда, когда выбрасывали по десяткам, не было взводов, командир десятки выбрасывался или пятым или шестым, так как быть в середине группы при приземлении. Высаживались на Майкоп, на аэродром и вот, представляете себе, горит самолет, горят парашюты, а ребята, молодые ребята — прыгают. Многие из них, конечно, погибли, в том десанте я не участвовал, не успел, но таких было много, остальных ребят и мы на них смотрели, как говорится, ну как на богов все равно. Там был такой Вася Муравьев, у него было два Ордена Красного Знамени, потому что больше, чем орден, Боевого Красного Знамени за эти прыжки не давали. Через некоторое время, выстраивают батальон и майор Орлов, говорит, идете в десант. Мы должны были выпрыгивать в районе старого Крыма, в бригаду Лугового, а командовал партизанами Мокроусов, но как всегда бывает, гладко было на бумаге, помешали лишь овраги. И если выбрасывали по десять, двадцать человек, то батальон, который насчитывал значительно большее количество людей — самолетов не хватило и нас бросили морским десантом на мыс Тархан, командовал десантом герой советского союза Гловатский Георгий Константинович, мы сели, были посажены с оружием, на мотоботы, на сайнера, то есть, на рыбацкие суда. И короче говоря, началось волнение, идя, многие корабли стали гибнуть, многие корабли потонули, высадилась небольшая кучка и все-таки мы высадились на мыс Тархан, парашютисты и десантники, у меня осталась эта фотография, парашютно-десантная куртка, штаны все это. И, короче говоря, уже отработаны и рукопашный бой, взрывное дело, мы изучали прекрасно, хождение по азимуту, изучали трофейное оружие. Вот, высадились, конечно, было тяжко. При высадке, мало того, что нас бомбили, как всегда запаздывала наша авиация, вот, но высадилось нас очень мало — одна треть, как впоследствии мне рассказывал начальник штаба Азовской флотилии, капитан первого ранга Свердлов, мы больше вас топили, никто не ожидал, что будет, как говорится, такой шторм. А эти суда садились спиной друг к другу, открывали плащ палатки и создавали такой специальный фальшборт, а некоторое вычерпывали воду, ну промерзшие, мокрые высаживались и дрались, потому что сзади было море, а впереди враг и был убит мой друг, командир десятки Коля Кротов, смелый, смелый парень. Первый раз в жизни, на фронте, я конечно заплакал, взял его оружие, Голобатский назначил меня командиром группы десантников, со своей группой мы захватили плацдарм, разбили немецкую артиллерийскую установку. А там было так, поскольку не было горючего, то танки, командующий немецкой группировкой, закапывал в капониры и так сказать — они вели оборонительные бои. Захватили и короче говоря со мной был Вася Перевозчиков, Вася Муравьев, Коля Полодень — ребята отличные, Коля Полодень, в настоящее время генерал, занимает большую должность — у каждого своя судьба, мы потом уже встречались часто, вспоминали и поминали тех отчаянных ребят, которые рискуя жизнью бросались и под, и под танки и шли на огонь. В этом бою отличились многие, около тринадцати человек были приставлены к званию Героя Советского Союза, в том числе и я. После боев я, меня, батальон этот расформировался и меня взяли в роту разведки восемьдесят третьей дважды Краснознаменной, ордена Суворова Новороссийско-Дунайской бригады морской пехоты. К сожалению, когда нас вызывали в наградной отдел в станице Ворниковской, там присутствовали большие чины, и в частности, был представитель статский верховного Главнокомандующего маршал Советского Союза Климентий Ефремович Ворошилов, герой Гражданской войны. И вот он мне вручал, но нам вручили вместо звезды героев, вручали Орден Боевого Красного Знамени, вот он. Оказывается, товарищ Сталин был недоволен результатами этого десанта и, как говорится, бары ругаются — у холопов чубы трещат. Всем снизили на один ранг, вместо, значит, звезды героя, я получил орден боевого красного знамени. Так же как и все остальные, командующий отдельной приморской армией Петров, был снят. Многие были, в частности, вот в книге Штеменко, очень хорошо, он был один из руководителей штаба, он писал об этом десанте и писал, как раз, что его тоже понизили на одну ступень, но дело разве в этом? Мы не смотрели на награды, да нам была нужна свобода, независимость и слава, слава нашей советской армии, слава нашего народа. И мы не за ордена воевали и всегда радовались, сейчас не знаю слово "зависть" — оно как то не приходит, у нас вот в бригаде у меня, когда я командовал взводом, впоследствии триста пятого батальона морского, мы всегда радовались, когда кто-то из нас получал награды. Боевой путь прошел дальше, уже в рядах восемьдесят третьей бригады, мы освободили Севастополь, бои на Сапун горе, высадка в Белгоро0днестровком лимане, там и в музее сейчас и мои фотографии, и фотографии моих боевых друзей и потом нас включили в состав Дунайской военной флотилии, которой командовал, в то время, Горшков, впоследствии с первых числах декабря сорок четвертого года, командовал Георгий Никитич Холостяков. Я высаживался в Югославии, в Вуковар, вот я высаживался в Венгрии, ну короче говоря, освободил шесть стран и под конец бригада, после боев под Веной, это уникальная наша была бригада, одно название уже говорило — дважды Краснознаменная, ордена Суворова Российско-Дунайская бригада морской пехоты, то есть в предгорье Кавказа, мы дошли до гор Альп, там где когда-то воевал Суворов, огромнейший боевой путь. Под Веной нашу бригаду сажают на танки, шестой гвардейской танковой армии и уже в качестве танкового десанта, было обращение чешских патриотов, мы ринулись на Прагу. Прага была освобождена девятого мая тысяча девятьсот сорок, сейчас скажу, девятого мая тысяча девятьсот сорок, сорок пятого года. Очень интересные даты — девятого мая сорок четвертого года был освобожден Севастополь, который всегда отмечает эту дату, девятого мая было окончание войны и девятого мая сорок пятого года кончилась война. Для нас война не кончилась, мы воевали до четырнадцатого мая. Почему? Потому что группировка фельдмаршала Шеррера по указанию Гитлера прорывалась, чтобы сдаться английским и американским войскам, но не на только нашу бригаду, но и остальные воинские части дрались с немцами, немцы дрались не хотели нам сдаваться, а мы не хотели их выпускать. Впоследствии, все-таки, мы победили, они сложили оружие, подожгли и пошли стройными колоннами в тыл нашей страны. Ну а дальнейшее, если вы хотите немножко знать мою судьбу, в дальнейшем судьба была несколько моя исковеркана. Каким образом? За высадку десанта в Белогород-Днестровск мой друг получил звезду героя, решили обмывать, ну что говорить, обмывали в ресторане, денег особенно не было, официанты и хозяин ресторана прекрасно понимали и когда мы потребовали еще вина дополнительно — вина не дали, а венграм дали, ну и мне сказали, Димыч, ты же боксер пойди разберись, я разобрался, всего лишь на пять лет и уже прибыл не как победитель, где меня моя мама ждала, а прибыл в этом самом, эшелоном в город Харьков, в тюрьму...
— вопрос
— О войне дальше...
— вопрос
— Подготовка, во-первых, парашютные войска, прыжки, ну самое интересное, что вот, когда я прибыл, то я, меня посадили на самолет У-2, ну почему, не могу понять, и стал, несколько минут, мы летали. Оказывается, это была проверка, майор Орлов умный, смелый человек, он понимал, у летчика было задание — смотреть как реагирует на высоте тот или иной кандидат. Проходили мы что — снятие часовых, рукопашный бой, взрывное дело, трофейное оружие, обязательно, так что понимаете, подготовка была очень сильной. Я могу рассказать небольшой случай, очень такой, показывает нашего командира, сейчас я даже помню, такой был курсант Печонкин, который прыгая парашют не раскрылся. И вот, представляете себе, здоровый парень, может быть даже и выше меня, у него при падении ноги вошли в грудь, конечно, были мы обескуражены и вот характер нашего командира Михаила Абрамовича Орлова, он прилетел бледный, посмотрел, думаю, что же будет дальше и конечно у каждого было какое то волнение, это чисто человеческое волнение, потому что первый раз мы прыгали с фалой, то есть к кольцу привязывается фала и я помню, а я попал на ночной прыжок и сидит Орлов, значит, зеленая лампочка загорелась приготовится, я встал на колени, люк бомбовой, пошел! И я стаю, а так ничего не вижу, но он пошел е... твою мать, ну я говорю, есть е... твою мать и туда нырнул. Но поскольку этот первый был прыжок без всякого кольца, без всего, это дернул и развернулся, после каждого прыжка мы получали там горячее, кружку горячего какао, бутерброды и так далее. Вот, еще делались, делалось еще так вот стоит пост, надо снять часового, часовой прекрасно знает, что к нему подходят и он просто-напросто показывал, этот убит, этот убит так что подготовка была такая, высадится снять тихонько, без всякого крика и писка и значит, действовать в тылу так, как положено. Ну, вот такая собственно говоря была...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
