Мёртвая тишина

МЁРТВАЯ ТИШИНА.

Едкий запах жжёной резины, густо сдобренный привкусом столового уксуса, не зная преград, раскалённой смолой затекал сквозь безуспешно прикрывающие лицо грязные пальцы, выжигая из лёгких нормальный воздух. Организм сам, свойственными только ему способами, старался избавиться от проникающей в него гадости. На жжение, разом охватившее органы дыхания, он отвечал так как умел — обильным слюновыделением. Глаза и нос также вовсю старались вытолкнуть из себя свойственную им влагу. Дополнительную остроту, охватившим меня ощущениям, придавал проступивший, казалось бы, из всех пор разом, пот. Стараясь смахнуть его хотя бы с лица, я лишь глубже загонял солёную жидкость в уголки глаз, окончательно теряя возможность рассмотреть хоть что-то вокруг себя.

Однако, будь мои глаза и не на "мокром месте", это вряд ли бы помогло мне рассмотреть что-либо перед собой. Пелена густого белого тумана, пришедшая со стороны скошенного луга, и захлестнувшая меня, не позволяла рассмотреть ничего. В этом мареве даже вытянутые перед собой, дабы не наткнуться на неожиданное препятствие, руки, теряли свои очертания, превращаясь в призрачные тени, закручивающие вокруг себя молочные потоки.

Туман не просто нёс с собою влагу, мгновенно конденсировавшуюся на раскалённой летнем зноем коже. Он имел резкий, просто отворачивающий голову, запах, от которого любой, не раздумывая первым делом постарается отгородиться. Он имел вкус — едкий, кислый, обжигающий нёбо, заставляющий першить горло и выбивающий слёзы из глаз.

Эта гадость налетела на меня в тот самый момент, когда я, устав от сбора полевой клубники, отыскав жидкую тень, прилёг на краю молодой поросли, окружившей овраг, в котором я, собственно, и обеспечивал вкусовое и витаминное разнообразие младшей части своей семьи. Мелких из дома ещё попробуй выгони. Всегда найдут тысячу и одну причину увильнуть от почётной обязанности помогать по хозяйству. А мне выбирать не приходится, да и после диких детских воплей, от которых уши в трубочку сворачиваются, по-настоящему начинаешь ценить тишину. Нет, не ту что называется "мёртвой", а именно ту что приходит, когда ты остаёшься один, посреди поля ли, или под густыми кронами леса — неважно. Я восторгаюсь тишиной наполненной жизнью.

Но от мирного созерцания покачивающихся надо мною ветвей, меня отвлекла совсем другая тишина. Уши заложило, резко и бесповоротно, как будто бы кто-то невидимый одновременно ударил ладонями по ним. Стрёкот кузнечиков, жужжание пчёл, голоса птиц, шелест травы на ветру, да и сам ветер — все звуки исчезли в одно мгновение. Я даже не слышал собственного дыхания, и лишь ритмичные удары сердца стучали в голове тревожным набатом. Такой тишины не бывает даже в короткие и редкие мгновения перед грозой, когда природа замирает, предвосхищая своим молчанием буйство стихии.

В недоумении, я приподнялся, при этом пытаясь прочистить совершенно отказывавшиеся мне служить ушные раковины. Именно так, когда я, крутя пальцами в ушах, окончательно встал с тёплой земли, меня накрыло белое цунами. Я ничуть не преувеличиваю. И по высоте волны, и по скорости её продвижения, туман полностью соответствовал столь грозному названию.

Возможно от неожиданности или растерянности, ещё не перешедшей во что-то большее, я был снесён с ног водяной взвесью, полностью закрывшей от меня окружающий мир. Удар спиной о земную поверхность, мгновенно сбил дыхание, заставляя тело жадно хватать ртом, отчаянно не желающий служить ему, воздух.

С первым же глотком воздуха пришли запах и вкус кислятины, замешанной на какой-то химии, заставляя меня прикрыть рот руками и цедить каждое дыхание, сопровождая каждый вздох надсадным кашлем.

В голове, как на пластинке, снова и снова кружился лишь один короткий вопрос: -"Чё за хе..ня?" Занятый более приземлёнными задачами по выведению кислой гадости из организма мозг, напрочь отказывался, решать эту, ставящуюся перед ним от раза к разу, задачу. А уж когда кислота, растворённая в тумане вместе со слюной, проникла в пищевод, к делу подключился и желудок, исторгая из себя всё своё содержимое. А я ещё хотел дойти до машины!?

О, боже! Как меня выворачивало наизнанку! Я раз двадцать к ряду выкинул из себя свой завтрак, и, кажется, что-то ещё. Даже не хочу думать, что именно. С каждым разом, как мой желудок показывал мне, что сейчас он всё-таки главный, мне всё труднее становилось оставаться в сознании. Хотя я уже и после первых позывов использовал все четыре конечности, чтобы просто поддерживать себя и не свалиться в дурно пахнущую жижу лицом. Сознание мутилось с каждым вдохом, и наконец обессилив, я провалился в спасительное небытие.

* * *

Мухи. Именно мухи, решившие справить свои, без сомнения, важные дела внутри меня, были причиной моего пробуждения. Эти любители дерьма и падали слишком рано записали меня в свою добычу. Поэтому лишь только я ощутил беспокоящее щекотание в носу, я тут же вскинулся и от всей души чихнул. "От всей души" — это значит хорошо, можно сказать мощно, аж сопли выбило. Стараясь прогнать неприятные ощущения, я принялся торопливо растирать потревоженное место.

А погоды нынче стояли тёплые, можно сказать жаркие. Поэтому всё, что я выплеснул из себя ранее, благоухало в полный рост, привлекая к себе тучи мелких будильников. От непонятного тумана не осталось и следа. Солнце всё также жарило воздух до дрожащего марева. По небу всё также носились неугомонные стрижи.

-Как будто ничего и не было, — произнёс я вслух, успокоенный вернувшейся обыденностью. Звук своего собственного голоса казался чужим и незнакомым, а неожиданно опухший язык с трудом ворочался в ставшем тесном для него штатном месте. К тому же к вяжущей сухости во рту начинали примешиваться лёгкие отголоски головной боли.

-Вот это эффект! — продолжил я рассуждать вслух, — Всё-таки траванулся. Хорошей химией здесь поля обрабатывают.

Единственным логичным и непротиворечивым объяснением случившемуся со мною, охватывающее и странный химический туман, и последующие выверты моего организма, пришедшим мне в голову стала "обработка сельхоз химией с самолёта, прилегающего к ягодному оврагу, луга". Только, скорее всего, что-то пошло не так, и весь танк опустошили одномоментно. Хотя откуда мне знать, как происходит распыление удобрений?

-Поеду ка я домой, пока меткие авиаторы мне сами на головы не посыпались, — принял я наиболее разумное в данной ситуации решение.

Полное семилитровое ведёрко с клубникой дожидалось меня, ровно там, где я его и оставил, а точнее под кустом неизвестного мне вида растения. Прежде чем прикорнуть, я предусмотрительно пристроил свою добычу у его корней.

-И что теперь с тобой делать, — размышлял я, — Это, наверное, и есть уже нельзя. Не хватало ещё отравить всех всякой дрянью. Тут мой, не мой, всё равно не отмоешь. Да вопрос? Было безумно жаль результатов своего труда. Даже опасения за своё здоровье отодвинулись на второй план.

-Отчитаться о проделанной работе всё равно нужно, а уж что делать дальше, пусть решают другие. Так, что ведро в руки и вперёд. Точнее домой.

Мои фирменные "Кассио" показывали пятнадцать часов дня, а учитывая, что накрыло меня в районе полдня, без сознания я провалялся не так уж и мало.

Самочувствие, хотя и было не сказать, что нормальным, но и критических признаков отравления я не чувствовал. Авось обойдется. Но с этих жопоруких летунов, я хотя бы бутылку всё равно стрясу, благо аэродром в ближайших окрестностях был только один и с поиском своих должников я не промахнусь. Вон разлетались!

Вдалеке на грани видимости, на линии горизонта парил белёсый крестообразный силуэт, скорее всего кукурузника, в чём не приходилось сомневаться, за неимением других местных альтернатив.

Старый белый УАЗ 3151 в вариации кабриолет, со снятым верхом, жарился на обочине полевой грунтовки, окаймлённой с обеих сторон огнезащитными бороздами. Борцы с распространением огня пропахали такие канавы, что съехать дальше неширокой обочины не было никакой возможности. Вот и пришлось оставить машину и топать на своих двоих, хорошо хоть недалеко, каких-то двести метров это не та дистанция чтобы заставить меня отвернуться от давно облюбованного места.

Обратный путь к транспортному средству заставил меня усомниться в том, что я так уж безболезненно перенёс недавнее отравление. Сухость во рту с каждым шагом и с каждым сделанным вздохом досаждала всё больше и больше. К этому прибавилось нестерпимое желание приложиться к полторашке минералки, которую я, чтобы уберечь себя от сомнительного удовольствия глотать горячую воду, положил в тень за заднее колесо.

Жажда как стимул, простая бутылка воды как цель, и вот через полминуты я уже стою перед отцовским УАЗиком, и не знаю, что мне делать. Какая, к чёрту, вода! У меня пол машины пропало, как лазером отрезало, от переднего бампера до запасного колеса на задней дверце, от которого, к слову, тоже осталась лишь половина. Из очевидного было только то, что хрен я куда теперь на этой тачке уеду, а совершенно невероятным было не укладывающаяся в голове пропажа.

Обежав по кругу вокруг не покинувшей меня половинки, пару раз навернувшись из-за того, что запнулся о неровности почвы, я понял одно, что просто отказываюсь хоть что-то понимать. Здраво рассудив, что моё эмоциональное, но бессмысленное кружение, не приведёт к какому-то результату, и половина машины не вернётся на место, я, раскупорив бутылку воды, на моё счастье лежавшую за сохранившимся колесом, присел подумать. Отхлёбывая не спеша, мелкими глотками, я видел перед собою совершенно ровный срез по металлу. Первое впечатление о применении лазера, теперь казалось мало вероятным, поскольку следов высокой температуры на краях среза совершенно не наблюдалось. Такое ощущение, что часть УАЗика просто распылили. Так что же могло оставить на столько ровный срез? Каким образом отрезанное исчезло? На эти вопросы у меня не было ответов. Ну, если не считать совершенно бредового о проделках зелёных человечков, которым за каким-то ...... понадобилась половина моего железного коня. Может и туман этот — неспроста, а из той же серии где истина где-то рядом!?

— Кстати, странное чувство. Пью, пью, а никак не напьюсь. И глотку ещё дерёт. Какой-то дикий сушняк, — с этой мыслью, я, глядя на наполовину опустевшую бутылку, заставил себя поберечь живительную влагу. В любом случае мне ещё предстояло по этой жаре добраться до людей. Так, что стоило быть экономней с жизненно важным ресурсом.

Ни одна вышка сотовой связи до ягодных мест не добивает и помощь никак не вызвать. Так что придётся мне с десяток километров топать пешком. Да, так и есть. Не смотря, что я это знал и раньше, я не смог лишний раз не убедиться в отсутствии сети на мобильном телефоне. Ждать, что кто-то проедет по этим глухим местам я конечно мог, но слишком высока вероятность, что я могу так никого и не дождаться.

Ещё раз оглядев ополовиненный УАЗ, я с удивлением увидел, что уровень земли, там, где осталась часть автомобиля был несколько выше чем со стороны открытого поля. Немного, сантиметров на десять, но выше. Земная поверхность разумеется далека от ровного листа бумаги. Всегда в наличии имеются кочки да ямки. Но здесь прямо по линии среза автомобиля на земле пролегал перепад высот. С одной стороны почва была обрезана вместе с растительным покровом, образуя небольшую ступеньку, обнажающую почву с прожилками корешков растений, плохо различимую в придорожной траве. Как будто при попытке состыковать две плоскости немного промахнулись. Я не замедлил проползти по десятку метров в обе стороны от машины, и везде наблюдал чётко видимую ступень.

Странности сегодняшнего дня меня уже откровенно достали. Потеря машины и предстоящий разговор с отцом по этому поводу, да и продолжающее ухудшаться самочувствие не придавали мне оптимизма. Ясно было толь одно, а именно что то, что обрезало машину, не ограничилось только ей. Страшно представить, что было бы со мной попадись я под руку неизвестному хирургу.

Мистика какая-то. Я уже устал удивляться тому, что свалилось на мою голову, которую к тому же уже ощутимо ломило. Как и любой человек, который оказался в замешательстве, я неосознанно попытался отыскать помощь на стороне. Для этого стоило хотя бы осмотреться вокруг. Вот тут-то меня и прибило окончательно. Да так, что захотелось убежать подальше и забраться куда-нибудь поглубже. Прям аж как током в попу стрельнуло.

Поле, что уходило в сторону от дороги, было другим. Нет, не то чтобы оно было каким-то необычным. Нет, самое обычное поле, но другое. Начнём с того, что оно было гораздо больше, чем то, что было сегодня утром. Его граница находилась примерно в километре от меня и была чётко очерчена полосой деревьев, тогда как луг, что был здесь раньше, со скошенной травой, где из земли выбивалась лишь жёсткая щетина, был максимум метров сто в ширину, а то и меньше, и, если память мне не изменяет, оканчивался сосновыми посадками, уходящими в даль ещё на пару километров. И ещё, это поле было полно уже успевших пожелтеть колосьев какого-то злака, в скором времени, несомненно, ожидающих, когда за ними приедет зерноуборочный комбайн. Как я на это сразу то не обратил внимания?!

Окончательно меня добило отсутствие канавы, которая должна была тянуться по краю поля вдоль дороги, доставившая мне столько гемороя, сегодня утром, когда разворачивал машину. Теперь я чувствовал страх. Ещё не панику, но я уже был близок и к этому состоянию.

Именно страх заставил меня действовать. Стараясь не порезаться об острые края металла, я бросился к багажнику УАЗа, походу откинув в сторону половину створки задней двери, державшуюся исключительно на уключине замка. Ещё не придя к окончательному мнению о том, что происходит, я уже подсознательно не ожидал ничего хорошего.

Так, первым делом топор. Да, вот он. Не бог весть что, маленький, туристический, на пластиковой рукоятке, приобретённый у соседа за бутылку перцовки, когда тот в очередной раз разругавшись с женой, пошёл делить совместно нажитое в браке имущество, тут же переводя его в жидкую валюту. Им, по-моему, ещё никто ни разу и не пользовался, о чём говорила сохранившаяся пластиковая нашлёпка на острие. Нашлёпку на х..р, а топор в руку.

Мой рыболовный рюкзак шёл вторым по списку. Вот ты где мой родной, на месте, а я уж успел с тобой попрощаться, гадая не сгинул ли ты вместе с половиной автомобиля. Рюкзак самое оно, не китайская хе..ня. Его ещё отец из ГДР привёз, когда на дембель ушёл в середине семидесятых. И за все время активной эксплуатации ни один шов не разошёлся и ни один карабин не заржавел. Ух, как я радовался, когда он подарил мне его на моё десятилетие. Детскому восторгу не было предела. Вы только представьте у всей ребятни высшим шиком считалось наличие сумки от противогаза, а у меня настоящий немецкий десантный рюкзак. Так, что ещё с детства я хранил в нём все самые ценные вещи. Ценность вещей со временем менялась, но неизменным оставалось место их хранения.

Сейчас в нём, помимо набора лесок, разнокалиберных крючков, грузил и поплавков, находилось моё главное сокровище — арбалет-пистолет EK Cobra System R9. Найди отец у меня эту опасную стреляющую игрушку, он бы разбил арбалет у меня на глазах, вполне не исключаю, что и об мою голову. Хотя мне и исполнился двадцать один год, я, как бедный студент медик, полностью сижу на шее у родителей и не в чём не имею решающего голоса, как и свободных собственных денежных знаков. И когда на двадцатилетие мне выдали в подарок двадцать тысяч рублей, я не замедлил отнести их в охотничий магазин.