Глава 8. Лето, новые знакомства и английский чай

Глава 8. Лето, новые знакомства и английский чай

Would you care to sit with me

For a cup of English tea

Very twee, very me

Any sunny morning.

"English Tea" (с)Paul McCartney

Когда в школе мы проходили тему Великой депрессии, почему-то перед моими глазами представали голодные мальчишки-оборванцы и мрачные типы уголовной наружности, выглядывающие из переулков. А потому случайно узнав о крахе фондовой биржи, я тут же решила, что всё плохо и надо срочно запасаться крупами, пока хоть что-то продают. Последствие рассказов о лихих девяностых, не иначе. В действительности же обычные англичане пока ничего по сути и не заметили. Акции обвалились? Янки терпят убытки? Так порядочный англичанин только втихомолку порадуется проблемам бывшей колонии: нечего было отделяться! На островах же жизнь шла своим чередом. Всё так же грызлись в парламенте депутаты, всё так же кричали на улице по утрам мальчишки-газетчики, как прежде ругались через забор соседки, а пьяницы вечерами тянулись в паб. Америка с её проблемами и тревогами была где-то далеко за океаном и не представляла какого-либо интереса ни для кого, кроме банкиров и промышленников.

Наша маленькая семья постепенно приспосабливалась к новому распорядку дня. Я пару раз в неделю помогала Олливандеру в мастерской, перенимая почти уникальный опыт мастера и впитывая знания за чашечкой ароматного чая. К моему глубокому сожалению, Джарвейс был специалистом слишком узкого профиля, а потому в поисках ответов на постоянно возникающие вопросы мне всё чаще приходилось корпеть за книгами и учебниками. Дело шло медленно: английских учебников не существовало в природе, а французские артефакторы (явно нехорошие люди) почему-то предпочитали писать на родном языке или вообще на латыни. Я же из школьного курса французского помнила лишь фразы о погоде, которыми мы начинали каждый урок, и чуть-чуть грамматики. Это конечно, если не считать классики в стиле "Жё не манж па се жур" и "Же-т-эм". Понятное дело, последнее помочь мне в работе никак не могли. Латынь же казалась вообще дремучим лесом и изучению поддаваться категорически не желала.

Мои дни были заполнены занятиями и играми с детьми, бытовыми задачами, языками и работой в мастерских (как у мастера в Косом переулке, так и в своей собственной, оборудованной у себя в подвале). Я перестала читать газет, отключила радио, ограничила свои разговоры с посторонними, одним словом, делала всё, чтоб отстраниться от происходящего в мире и не так переживать по поводу грядущих событий. В конце концов, я и так знала, когда приблизительно начнётся что-то серьезное, а потому не видела смысла участвовать в экспериментах правительства по раскачке народных масс.

К сожалению, мысли и память нельзя выключить как надоевший приёмник. Как бы я ни старалась не думать о Долохове и нашей ссоре, но мысли о нём против воли лезли в голову, и влекли за собой сомнения в правильности моих слов во время того разговора, неясные сожаления о несбывшимся. Я раз за разом вспоминала наши беседы у камина, тренировки во время предэкзаменационной гонки. Пытаясь отвлечься и заглушить тревожное ожидание грядущего я всё больше и больше закапывалась в книги, проводила эксперименты, опыты. Что-то получалось, иногда от чрезмерных или неопытных усилий заготовки разваливались прямо у меня в руках, но маленькие успехи не приносили желаемого спокойствия.

Я старалась не вспоминать Михаила, но за этот год он смог как-то не навязчиво войти в нашу жизнь, стать её частью, и даже после ссоры, после разочарования и осознания с кем столько времени общалась, я не могла вычеркнуть его из своей памяти. Нет, я ни в коем случае не влюбилась, но он был моим другом, наставником, учителем. Сам того не ведая, он стал связующей нитью памяти из моей прошлой жизни и здешней реальности. И теперь я никак не могла смириться с потерей. В дни, когда эмоции уж слишком переполняли меня, я спускалась в подвал, вымещая их на ни в чём не повинных манекенах. Хотя в конце того злополучного разговора я и пообещала переехать, каждый день находились дела поважнее, и всё пока ограничилось лишь несколькими охранными амулетами и рунами по периметру дома.

Причин такой нерасторопности было несколько. Так, во-первых, Леноре осталось всего полгода до Хогвартса, и я не хотела заранее разлучать её с родными. Во-вторых, если я правильно помню, период Великой депрессии сопровождался обвалом цен во всех отраслях экономики, включая и рынок недвижимости, а переплачивать мне ой как не хотелось. Наконец, мне банально некогда было заниматься ремонтом или строительством, поскольку дети и тайны артефакторики занимали всё моё время. Конечно, в действительности всё это было пустыми отговорками, но...

Мы встретили Рождество. Утром распаковали подарки: игрушки и книги детям от меня и Олливандеров, очки артефактора с учётом моих проблем со зрением (боги, это ж сколько это чудо должно стоить!) от Мастера, сладости и выпечка от других знакомых. Мередит, подружка Леноры по переписке, прислала той маленький шар с макетом Хогварства в снегу. Красиво... Мы же ещё вчера отправили мелкие игрушки-артефакты друзьям и знакомым, так что теперь беззаботно радовались их знакам внимания.

Днём сходили с Олливандерами на городской каток. Данька — сущий медвежонок: ноги разъезжаются, тельце качается из стороны в сторону, да ещё и орёт во всё горло одновременно от переполняющих его страха и восторга. Конечно, самостоятельно кататься он пока не мог, тут на твёрдой земле бы устоять, но паровозиком и хвостиком был готов ездить до посинения. Лени с Гарри мотались в догонялки, а чета Олливандеров чинно катались под ручку. Устав и основательно замёрзнув, все дружно пошли к нам пить горячий какао с рождественскими пряниками.

Праздничная атмосфера на время успокоила мои тревоги и аж до весны наш дом наполнился уютом и спокойствием, на сколько это вообще возможно в доме, где живут два ребенка.

В то же время в стране становилось всё неспокойнее. В марте тридцатого начался голодный поход безработных на Лондон. Каждый день мальчишки-газетчики по утрам выкрикивали новости о новых и новых колоннах безработных людей, что направляются в столицу империи с требованиями о создании новых рабочих мест и государственной системы поддержки людей лишенных работы. По предварительным подсчётам кульминация этой акции должна произойти где-то через месяц, а потому было решено пересидеть это время где-то подальше от Лондона. Учитывая, что Лени уже до дыр зачитала Историю Хогвартса и детские исторические книги, решили побывать в таком интересном для каждого студента Хога месте как Годрикова Лощина.

* * *

Мы сняли две комнаты в маленьком отеле на краю деревни, хотя правильнее было назвать её посёлком или даже небольшим городком, на западе Англии. Почему-то маги до сих пор не догадались написать толковый путеводитель по магическим достопримечательностям Англии, а потому информацию для путешествия и экскурсии для детей я собирала по различным книгам и статьям в газетах. Карты естественно тоже не было, а потому прежде чем полюбоваться на достопримечательности, сперва их надо было найти.

Годрикова Лощина — довольно уникальное место. Здесь испокон веков селились маглорожденные волшебники, их семьи и друзья. Шли года, представители некоторых родов уже насчитывали за спиной внушительное количество предков-магов, когда-то скромные домишки превращались в магические бастионы, одинаково неприступные как для воришек, так и для вражеских армий, а в деревне и ныне спокойно соседствуют магическая и магловская культуры, перепетаясь и дополняя одна другую. Родственные узы тесно связывающие жителей деревни позволяли мирно сосущестовать разным мирам, создавая неповторимую мешанину стилей и концепций.

Мы неспешно брели по центральной улице городка. Шел четвёртый день нашей поездки. Уже были осмотрены и развалины замка Гриффиндор, и местная библиотека, основанная более двухсот лет назад. Мы успели попробовать местный пуддинг и пряный ростбиф. Погода, в кои-то веке, радовала нас ясным небом и весенним теплом. Я рассказывала о великой дуэли сэра Лэнсента Гриффиндора, батюшки основателя всем известной школы, с его соседом — Ричардом Свитзелендом. Целью нашей нынешней прогулки был собственно камень, в который по легенде Гриффиндор-старший превратил своего толстого противника. Булыжник должен был лежать где-то вблизи главной площади, но всё никак не находился, а солнце тем временем уже неумолимо клонилось к горизонту.

Мы все уже порядком подустали от свежего воздуха и новых впечатлений. Ленора перестала подпрыгивать на каждом шаге, а Даниел в своей коляске во всю тёр глазки и клевал носом. Я знала, что мы уже где-то рядом, и вернуться сейчас было бы очень обидно. К сожалению, улица была пустынной, и спросить дорогу было не у кого.

Вдруг из-за живой изгороди до нас донеслось негромкое ворчание и через несколько шагов в просвете меж зелёных веток мы увидели уже немолодую, но всё ещё подтянутую и красивую, женщину, что увлеченно копалась в саду. Она была нашей последней надеждой побывать сегодня у знаменитого камня, а потому я всё же рискнула нарушить её уединение:

— Добрый вечер! — женщина подняла голову, тыльной стороной ладони откидывая светлые пряди, выбившиеся из причёски, — Вы нам не подскажите, как пройти к камню Свитзеленда? Мы ищем его уже больше часа, но пока — увы! — абсолютно безрезультатно!

— С радостью! — у местной жительницы была обаятельная улыбка и небольшие ямочки на щеках, — так приятно, когда молодежь интересуется историей своей страны. Боюсь, самостоятельно камень найти действительно довольно трудно, но если вы обождете буквально минутку, я вас к нему провожу. Тут совсем не далеко, но на словах дорогу объяснить всё же сложно.

— Спасибо большое! Конечно мы вас подождем.

Женщина упорхнула в дом. Но надолго не задержалась, и не прошло и пары минут, как она легко спорхнула с крыльца, на ходу поправляя остроконечную шляпу:

— Ещё раз здравствуйте. Моё имя — Батильда Бенет Бэгшот, но вы можете звать просто "мисс Бэгшот". Моя семья живет в Годриковой Лощине уже считай два века, так что окрестности и все таинственные местечки мне знакомы. А вы к нам издалека?

— Из Лондона, — лаконично ответила я, — Меня зовут Меропа Гонт, а это мой сын -Дэниел, и подопечная — Ленора, — дети дружно поздоровались, с любопытством разглядывая новую знакомую.

— А скажите, пожалуйста, — Лени смущённо затеребила свой браслет, — а вы — та самая Бэ Бэгшот, по чьим книгам учат в Хогвартсе?

— О! Маленькая мисс уже ходит в Школу? — Бэгшот всплеснула руками, было видно, что вопрос девочки ей пришелся по душе.

— Нет, я пойду только в этой осенью, — честно поправила её Лени, — но мы видели ваши учебники во "Флориш и Ботс", а ещё у меня есть "Сказки и были старой Англии" вашего авторства.

— Зачитанная, хочу заметить, буквально до дыр! — с усмешкой вставила я.

— Ах, как приятно слышать, что кому-то нравится моя работа! — женщина довольно рассмеялась, — Но что же мы всё стоим? Пойдемте я вас к камню-то проведу! А потом, если вы никуда не спешите, приглашаю на чай, — и с усмешкой подмигнула Даниелу, — с шоколадом.

И под неспешную речь нашего добровольного экскурсовода мы уверенно пошли дальше.

* * *

Гостиная Батильды Бэгшот была небольшой и по-деревенски уютной. Деревянная мебель, светлые стены и большой камин в углу комнаты создавали домашнюю атмосферу, а многочисленные резные фигурки прочно завладели вниманием Дениела, позволив мне спокойно попить с гостеприимной хозяйкой чай.

— Вот вы говорите экскурсии водить, — мисс Бэгшот раздраженно взмахнула рукой, — так было бы для кого! Не интересно им видите ли. Во время квиддичных матчей на стадионах тысячи волшебников собираются, а как достопримечательности посмотреть, с историей основателей познакомиться — так в год и пары сотен человек не наберется. А потом возмущаются, что уровень жизни падает. А с чего ему расти? На чужих ошибках не учатся, опыт прошлых лет не перенимают. Я сколько раз Финеасу говорила: привози детей, это же истоки их нынешней истории! А он, как обычно, — "Пишите, мисс Бэгшот, свои книжки и не лезьте в педагогику", представляете?

— Да уж... Но простите, а Финеас — это кто? — уточнила я.

— Финеас Найджелус Блек, покойный директор Школы, упокой Моргана его душу!

— Вы с ним не очень ладили?

— Ха, а как иначе? Я же у Биннса училась, когда тот ещё живой был. Историю учила как одержимая. Все думали, как старик помрет (его возраст уже тогда за сто пятьдесят перевалил), меня на его место возьмут. А что в итоге? — я пожала плечами, Бэгшот передразнила директора: "Извините, мисс Бэгшот, но профессор Биннс всё ещё может исполнять свои обязанности, а потому в ваших услугах Школа не нуждается". Когда Блек помер, я думала, что новый директор мигом наведёт порядок, но Диппета видимо всё устроило, даже Альбус не смог помочь, а может и не пытался, кто знает?

— Вы имеете в виду Альбуса Дамблдора? — осторожно уточнила я, ведь мало ли сколько Альбусов может оказаться среди преподавателей Хога и друзей нынешнего директора.

— Конечно! Да, я всю их семью знаю сотню лет! — от услышанного числа я подавилась чаем, недоверчиво взглянув на собеседницу: неужели маги настолько могут сохранять молодость?!

— Образно выражаясь, — успокоила меня она, — А вы тоже знаете Альбуса?

— Не лично, — я помотала головой, — Слышала, что он был учеником самого Фламеля, а сейчас вроде бы устроился преподавать трансфиругацию в Хогвартс.

— О да, — Бэгшот кивнула, — Альбус уже в юности был амбициозным юношей. А этого даже по мановению волшебной палочки из человеческого нутра не выкинешь. Не удивлюсь, если лет через двадцать он станет директором Школы, — она на миг умолкла, подливая нам чай, — Я ведь его ещё маленьким знала. Всю их семью. Ну, я уже говорила, да?.. Кендра, бедняжка, как муженька-то посадили, с детьми к нам из какой-то глухомани от пересудов сбежала. Да только людская молва преград не знает, нет. Не просто им тут пришлось. А ещё и Ариана совсем слабенькая была, худенькая как хворостинка, бледная до синевы и очень пуглива. Не ведаю, беда ли тому причиной или она с рождения такой была, Кендра не любила это обсуждать, да только девочка на любой громкий звук или же на движение какое резкое мгновенно реагировала стихийным всплеском. И сильным! Быть может, в Мунго ей бы и смогли как-то помочь, но денег в семье не было, вот и мучились все. А Альбус, тот всегда мечтал стать великим. Когда Гел ко мне-то после Дурмстранга сбежал, они как-то быстро сдружились. Всё на лужайке под окнами планы строили: то как к звездам полетят, то о кругосветном путешествии, а то вообще сказки обсуждали. И это в семнадцать лет, когда уже о профессии думать надо! Но я им не мешала. Геллерт, бедняжка, пережил такое потрясение, ему надо было востановить душевное равновесие, поверить в себя, и Альбус для этого подходил как никто другой. Он так по-детски восхищался Геллертом, ловил буквально каждое слово, что я не стала мешать их дружбе.