До Трех Сосен скакать всего два часа. Когда впереди замаячил лес, все остановились. Тамур и Квиз отдалились в сторону, держать совет. Я глубоко вздохнул (уже в который раз за день) и последовал за ними. Первым заговорил орк, которого просто разрывало на части от предчувствия скорой наживы:
— Разведчики донесли: в деревне нет солдат. Хорошо. Мы нападем сразу все вместе. Никто ничего нам не сделает. Провизия — в амбарах.
— Отлично, — отозвался Тамур, блистая на солнце лоснящимся мускулистым торсом, — они надолго запомнят наше появление. Свора ничтожеств! Они запомнят и расскажут детям. Если останется кто-нибудь, кто сможет рассказывать. Мне нужна голова их старосты. И дочь, если она у него есть...
— Нет! — неожиданно вырвалось у меня. Оба вожака с удивлением и негодованием уставились на меня. Я посмотрел в глаза Тамура. Это были абсолютно пустые глаза убийцы. На секунду я как будто провалился в них, словно в яму. Перед внутренним взором пронеслись страшные видения. Полыхающие дома, кочевники, насаживающие на деревянные колья головы своих жертв. Квиз, вырывающий внутренности из живого человека. И Тамур, тянущий за волосы несчастную девушку в изорванной одежде. Эти ужасающие картины показались мне такими реальными, будто я видел их наяву.
— Нет, — тверже повторил я. — Нам нужна только провизия. За ней мы и придем.
— Там, — указал на лес оркский вожак, — наши враги. Враги нашего племени.
— Это не враги, — перебил его я. Мне было невыносимо жутко смотреть на Тамура, который скрежетал зубами и постукивал пальцами по рукояти секиры. Я осознавал, что рискую, но раз уж начал, нужно было договаривать. — Враги появятся, если мы будем убивать всех подряд. Раз барон собирает войска, он легко может послать их и по наши души.
— Ему не справиться с нами, — громогласно произнес Тамур.
— В лагере немногим больше сотни. А у барона тысячи солдат, — сказал я, прекрасно понимая, что это блеф. На самом деле, я понятия не имел, сколько людей у барона. И вообще, станет ли он гоняться по степям за неуловимыми кочевниками, если ему предстоит большая война.
— Так что ты скажешь? — спросил Квиз, глядя не на меня, а на мое ожерелье. — Что нам делать?
— Да! — Тамур с издевкой сложил руки на груди. — Что ты скажешь, обладатель Символа Власти?
— Мы войдем в деревню, — начал излагать я, придумывая план на ходу. Деревня Три Сосны была такой же тихой и безмятежной, как моя родная Солнечная Поляна. Так что я мог представить себе, что напугает и обезоружит ее жителей. — Войдем быстро. Сразу возьмем деревенских в кольцо. Они сами отдадут все, что нам нужно. И мы уйдем. Это займет совсем немного времени.
Я говорил, а сам думал, что моя логика смехотворна в глазах кочевников. Им нужен был бой, схватка. Они ехали не за провизией, а за головами. Любой другой план был для них сложным и бессмысленным. Тем не менее я изложил свою мысль, стараясь выглядеть уверенно. Квиз и Тамур смотрели на меня и на Символ Власти на моей шее. Молчали. Потом Тамур сплюнул на землю:
— Слова, достойные труса. Воин не станет позорить наше племя и искать отговорки. Мы завяжем бой и выйдем из него победителями с богатой добычей. Вот что значит настоящий поход.
— На что ты собираешься тратить силы? — упрямо спросил я. — На кучку крестьян с вилами? Это достойно великого воина — драться с женщинами и стариками? Или ты боишься того, кто сильнее их? Нет? Тогда езжай, найди солдат барона и сражайся с ними.
— Старейшины не посылали нас за этим, — возразил Квиз.
— И за головой старосты нас тоже не посылали.
Воцарилось молчание. Вожаки в упор смотрели на меня, я разглядывал облака в небе.
— Хорошо, — сказал Квиз, — пусть будет так. Но я должен буду убедиться, что ты, Иоганн, не трус. В другой раз.
С этими словами орк направился к своим соплеменникам. Тамур промолчал, но в его глазах явно читалось желание сделать со мной что-нибудь эдакое кровавое, с отрезанием конечностей и долгими пытками. Я не мог ответить взаимностью, моей храбрости хватало только на то, чтобы не отвести взгляд.
* * *
Мой отряд расположился с южной стороны от деревни. Тамур и Квиз потащили своих людей в обход. Таким образом, мы брали Три Сосны в кольцо. Я повернулся к своим. Маклай и Лодан были ближе всех, и на их лицах я увидел полную готовность выполнять мои указания. Теперь-то была не учеба. Предстоял бой, и им обоим надлежало повиноваться своему вожаку. Так что, следуя правилам, они на время забыли, что только вчера я сам выполнял их команды и наставления. Сейчас они были моими подчиненными, храбрыми и верными. От этого стало немного легче, хотя с остальными бойцами было сложнее. В основном, это были молодые парни, с которыми мне еще не удалось наладить общение. Они нетерпеливо озирались, перешептывались и ерзали в седлах. Уверенности, что удастся их контролировать, у меня и в помине не было. Я изо всех сил постарался принять решительный вид и заговорил:
— По моей команде входим в деревню. Силу применять, если только кто-нибудь окажет вооруженное сопротивление. Можете кричать, трясти оружием. Ваша цель — напугать их. Это обычные крестьяне, с ними не должно быть хлопот. Сгоняйте их к центру деревни. Ясно?
— Да, — вразброд ответили бойцы. Я не знал, всё ли им полностью ясно, и понадеялся на то, что я все-таки для них вожак, и меня надо слушаться.
Пока мы тихим ходом подбирались к Трем Соснам, я вдруг подумал: а что, если пустить Стрелу галопом и убраться подальше от этого места. Ускакать, смыться, исчезнуть, чтобы ни кочевников, ни Тамура с Квизом, ничего. Но что бы было после этого? Кочевники все свои силы положили на то, чтобы отыскать и вернуть свой Символ Власти. А меня, как предателя, ждала уж совсем злая судьба.
Да и потом, если я убегу, что станет с жителями деревни? Со злости мои новые соплеменники никого не пощадят. Нет, убегать было нельзя.
Мой отряд оказался на окраине деревни. Я уже видел крестьян, женщин. Мы пока что были скрыты от них деревьями. Отрядов Тамура и Квиза нигде видно не было. Мне нужно поторопиться и войти в деревню первым. Я еще раз взглянул на жителей Трех Сосен и набрал воздуха в грудь.
— В атаку! — закричал я и пришпорил Стрелу. Бойцы позади меня начали выкрикивать боевые кличи, а я понесся вперед. Через несколько секунд я уже миновал первые дома. Ничего не понимающие крестьяне инстинктивно побежали. Я натянул поводья, Стрела поднялась на дыбы. Наверное, я и вправду выглядел устрашающе. Но долго задерживаться было нельзя, так как с другой стороны деревни показались бойцы Тамура. Я понесся вперед.
Один из крестьян, похоже, оправился от первого испуга. Он забежал в дом и выбежал через мгновение с горящим факелом. Этого я и боялся. В нескольких шагах от него была деревянная вышка, на которой располагался сигнальный костер. Такой же был и в Солнечной Поляне, но никто им никогда не пользовался. Я рассчитывал, что крестьяне не успеют сообразить применить сигнальный огонь по назначению.
Один из бойцов Тамура натянул лук, целясь прямо в расторопного крестьянина, который огромными скачками приближался к спасительной вышке. Я выхватил аркан и метнул его (еще одно оружие, с которым меня познакомил Маклай). Пока петля летела, я умолял все силы природы, всех богов, о которых слышал, чтобы аркан не обхватил горло крестьянина. Это бы означало его смерть. Мне повезло, бросок вышел хорошим. Петля зацепила крестьянина, прижав его руки к телу. Он выронил факел и рухнул на землю в одном шаге от вышки.
Мои бойцы сгоняли в кучу остальных жителей деревни. Казалось, что все идет нормально. И вдруг послышался вопль. Тамур уже успел оказаться недалеко от меня. Он нагнал одного из крестьян и опустил на него свою секиру.
— Стоять! — заверещал я не своим голосом. В одно мгновение я оказался рядом с Тамуром, который с безумным взглядом заносил секиру над новой жертвой. Молодая девушка со слезами на глазах склонилась над поверженным крестьянином. Я выхватил меч и ударил великого воина рукоятью по лицу. Он был так поглощен своей охотой, что не смог вовремя отразить удар. В седле-то Тамур удержался, но его секира цели не достигла.
— Мы! Здесь! Не! За! Этим! — заорал я, снова замахиваясь на Тамура. Он настолько опешил, что даже не остановил меня. А мне хотелось сбить его на землю и рубить мечом, пока не останется одно мокрое место. Но надо было следить за остальными бойцами. К своему ужасу, я увидел двух орков из отряда Квиза. Они скакали, а за ними по земле тащились два заарканенных бездыханных тела.
Не дожидаясь, пока Тамур опомнится, я быстро проскакал по всей деревне. Больше жертв не было. Тогда я вернулся к центру. Там столпились жители, перепуганные, непонимающие.
— Всем стоять! — прокричал я бойцам. Они посмотрели на меня с обидой, но все же перестали махать оружием и кое-как успокоились. Я приблизился к крестьянам и заговорил на родном языке: — Кто староста?
Кочевник, говорящий на языке жителей деревни, вызвал у крестьян удивление. Они совсем растерялись, но, тем не менее, один из них шагнул вперед:
— Я — староста, — заявил он.
Мне захотелось спешиться, упасть перед ним на колени и просить прощения. За погибших, за набег. Ведь эта деревня была так близко от моего дома, а крестьяне так напоминали мне меня прежнего. Но этого я сделать не мог.
— Откройте амбары, — сказал я. — Нам нужна провизия. Быстрее. И мы уйдем.
— Вы нас убьете, — отозвался староста. Он смотрел на меня с явной ненавистью и недоверием. — Все равно убьете.
— Нам нужна провизия, — строго отрезал я. — Больше ничего. Мы уйдем.
— Я открою вам амбары. Но только не трогайте людей...
Староста не договорил. Он достал из кармана огромную связку ключей и пошел в сторону. Я кивком послал за ним бойцов. Маклай подвел своего коня ко мне и прошептал: "Я прослежу, чтобы все было, как ты приказал командир. Без жертв".
Через двадцать или тридцать минут мы покинули деревню. Больше никто не пострадал, провизии мы набрали даже с избытком. Я, сгорбившись, направлял Стрелу, уставившись на ее серую гриву. Перед глазами стояли те несчастные, которых мне не удалось уберечь, я чувствовал на себе бешеные взгляды кочевников. И презрение. Физически ощущал ненависть, которую видел в лицах жителей Трех Сосен. Для них я был убийцей, кровавым палачом, лютым мерзавцем. И надежда вернуться к прошлой жизни, которая неосознанно теплилась у меня внутри, угасала. Теперь я стал одним из кочевников. И нигде больше меня не примут за своего. Ни в Трех Соснах, ни в Солнечной Поляне, ни в какой другой деревне я уже не буду просто Иоганном, помощником трактирщика. Я стал чужим для всех тех, кто когда-то был мне так близок.
— Стой, — прокричал кто-то из орков.
— Стой, — вторили ему другие голоса.
Я встрепенулся. Оказывается, часть бойцов прочесывала ближайшие кусты. Что-то произошло.
— Маклай, в чем дело? — спросил я.
— Кто-то следил за нами, — ответил мой учитель, вглядываясь в заросли. — Орки великого воина Квиза только что обнаружили лазутчика.
Вдруг кусты затрещали, и прямо к ногам моей лошади выкатился человек. За ним выбежали орки и в одну секунду скрутили его. Человек молча отбивался, пытаясь достать хоть одного из насевших на него кочевников. Тамур быстро подскакал поближе.
— Ха, лазутчик, — усмехнулся он, доставая свою секиру. — Сейчас проучу. — Его глаза плотоядно уставились на пленника. Он же смотрел на могучего воина без страха. Человек не моргнул, когда секира взвилась над ним. Он, похоже, был готов вынести и пытку, и смерть.
— Нет! — Я стремительно вытянул руку и перехватил страшное оружие Тамура. Тот уставился на меня с бешенством. Видимо, еще никто не вел себя с ним, как с подчиненным, которого можно и осадить, и ударить. Такое отношение было ему настолько в новинку, что он оторопел. Мне показалось, что он только сейчас осознал, что недавно получил от меня удар рукоятью, и глаза его налились кровью. Я, не теряя времени, спешился и подошел к пленнику.
Он был одет в кирасу и длинный плащ. Лицо было обыкновенным и непримечательным, такое могло быть и у крестьянина, и у солдата. Светлые волосы, слегка небритое лицо. Необычными были ясные глаза. Они словно светились, были чистыми, как горный ручей. В таких глазах не могло таиться ничего подлого или мерзкого. Замечательные глаза, прямо источающие честь и благородство. Рядом с пленником валялся его меч, который он выронил, так и не успев применить.
— Кто ты? — спросил я на родном языке. Пленник поднял брови. Потом гордо отвернул от меня лицо.
— Жители деревни подослали тебя? — продолжил я задавать вопросы, думая про себя: "Ответь хоть что-нибудь, идиот. Я же твою жизнь спасти пытаюсь".
— Нет, — наконец, сказал пленник. — Они ни при чем. Я не заходил в деревню.
— Тогда зачем ты следил за нами?
Снова молчание.
— Ты знаешь, что вот этот здоровяк, — я показал на Тамура, отчего тот еще больше напрягся, — хочет с тобой сделать? Я объясню. Он хочет отрубить тебе ноги. Пока. А потом — все остальное. Это, думаю, ясно?
— Да, — отозвался пленник. — Я готов.
— Тебе что, жизнь не дорога?
— Зачем ты говоришь мне это, варвар? Я был поблизости от деревни и слышал, что вы там делали. Я знаю, какие вы творите жестокости. Брось, пусть твой соплеменник делает свое дело. — И с этими словами пленник гордо вскинул подбородок.
Мне это все не нравилось. Либо этот человек не понимал, что ему грозит, либо он искал возможности умереть. К чему весь этот пафос?
— Чего ты добивался? Зачем, скажи на милость, ты вообще потащился за нами?
— Я ждал случая поквитаться с кем-нибудь из вас за то, что вы сделали в той деревне. Я — Альфред, странник. У меня ничего нет, кроме одежды и меча. Я слышал, что жители Трех Сосен — добрые люди. Я шел к ним, чтобы предложить свою помощь, если она им нужна. И вот, я услышал, как вы напали на них. И решил отплатить вам тем же.
— Один? Нас тут, если ты еще не заметил, больше тридцати.
— У меня был шанс убить двух или трёх из вас. Но судьба распорядилась иначе.
Я напряг память и кое-что вспомнил. Я слышал много историй о таких странниках. Это были неимущие офицеры и солдаты, некогда служившие в армии барона и отдавшие свои жизни в руки судьбе. Они бродили по деревням, защищая слабых, помогая беззащитным. Бескорыстные и смелые. Когда-то я ими восхищался. Теперь я смотрел на гордого (что-то уж чересчур гордого) странника, который самочинно и в одиночку решился напасть на толпу кочевников. И, потерпев неудачу, готовился к любым мукам с картинно поднятой головой. Нельзя было не восхититься его храбростью, если бы она не граничила с бессмысленной глупостью.
— Чего же вы ждете? — спросил пленник Альфред. — Почему не убьете, как убивали жителей той деревни?
В его словах сквозила еще большая ненависть, чем в словах старосты Трех Сосен. А что бы сказал этот Альфред, если бы все-таки побывал в деревне? Если бы видел, что не было бойни, не было жестокости. Я вспомнил трех убитых. Это было ужасно, но ведь мне удалось избежать больших жертв! Я понимал, что такое рассуждение ничего и никого не оправдывает. Но не хватайся я за эту мысль, было бы еще тоскливее.
— Маклай, — подозвал я своего учителя на языке кочевников. Когда он приблизился, спросил шепотом: — Что обычно делают с такими лазутчиками?
— Обычно — убивают, — ответил Маклай. Потом он посмотрел на меня и добавил: — Можно, конечно, взять его в плен, как раба, командир. Если он так тебе нужен.
— Снимите с него доспехи и заберите меч, — сказал я оркам. — Мы возьмем его с собой. — Потом я обратился к Альфреду: — Тебя никто не убьет. Когда мы прибудем на место, я с тобой поговорю.
— Зачем тебе это надо? — спросил Альфред, непонимающе глядя на меня.
— Не знаю. Но мне не нужна твоя смерть.
* * *
До вечера я проторчал в центральном шатре, участвуя в дележе добычи. Кочевники относились к этой процедуре, как к ритуалу, скрупулезно распределяя провизию. Мне, как вожаку, доставалась достаточно большая доля, которой вполне хватало на несколько месяцев. Конечно, учитывая неприхотливый образ жизни. Также свое получили Квиз и Тамур. Львиная доля отходила старейшинам, кое-что отправляли на хранение, как запас на случай крайней нужды. Бойцы получали довольно незначительные остатки.
После дележа основная часть лагеря собиралась на небольшое празднество. Уже были установлены столы, женщины суетились, приготавливая выпивку.
Но мне было не до этого. В моей палатке под охраной сидел странник Альфред. Я пока не мог придумать хоть приблизительный план его освобождения. Просто отпустить его было нельзя: если он сбежит, ответ придется держать мне.
Когда я вошел в палатку, Альфред поднял на меня глаза. Он смотрел все с тем же презрением и недоверием. Я приказал охране принести вещи пленника, а потом отправляться отдыхать. Когда все было исполнено, я решил пойти напролом. Я достал нож, разрезал веревки на руках Альфреда и протянул ему его меч. Странник в недоумении посмотрел на меня. Такого он явно не ожидал.
— Ты свободен, — сказал я.
— Какой-нибудь подвох, — подозрительно пробормотал Альфред. Он поднял меч, чтобы, в случае чего, обороняться. — Какая-то хитрость, точно? Или ты решил умереть от моего меча, варвар?
— Никакого подвоха, — ответил я. — Ты, кажется, хотел поквитаться за жителей деревни. Если хочешь — пожалуйста. Правда, убежать тебе вряд ли удастся. Но хоть одного кочевника ты убить сможешь, как и собирался.
— Я не понимаю тебя. Чего ты добиваешься? Ты не дал своим сородичам убить меня, а теперь еще и отдаешь мне мое оружие. В чем тут смысл? — он был окончательно растерян.
— Смысл в чем? Эх, Альфред, если бы я знал, в чем смысл, — я с горечью махнул рукой — получилось несколько картинно. Тут мой взгляд упал на бутыль в углу моей палатки. В ней была брага, которую мне как-то подарил Маклай. "Крепкая, конечно, но помогает встряхнуться, командир", — так он сказал. Вот встряхнуться мне как раз было необходимо. Я открыл бутыль и нацедил себе в стакан немного браги. Пригубил. И тут же закашлялся, варево было крепче, чем любой напиток из богатых запасов господина Уильяма.
— Понимаешь, Альфред, — сказал я, когда смог выдавить из себя слова, — я просто хочу, чтобы ты мне доверял.
— С какой стати? И зачем тебе мое доверие?
— Я, пожалуй, присяду. Что-то это пойло мне в ноги ударило. Так вот, — я устроился на ковре, — ты видишь во мне кровожадного и безжалостного убийцу. А если это не вполне соответствует действительности? Если хочешь, могу рассказать свою историю.
Альфред задумался. Он все еще ничего не понимал, но, кажется, немного расслабился. Оружие-то было у него, так что он мог считать себя немного защищенным.
— Ладно. Говори, я слушаю, — по-прежнему настороженно произнес он.
И я рассказал. Рассказал все, начиная с того момента, как пошел гулять в лес. Во время моего повествования на лице странника отразилось много противоречивых эмоций. Он слушал, не разу не перебив. Через полчаса я снова наполнил стакан и сделал значительный глоток. Снова пройдясь по воспоминаниям, я погрузился в тоскливую задумчивость.
— Так, значит, — медленно произнес Альфред, — ты не кочевник... Как же ты тут живешь?
— Не знаю. Но живу, вот уже два месяца. Я до сих пор боюсь их, но у меня нет другого выхода. Когда мы отправились в Три Сосны, мне приходила в голову мысль о побеге. Но что бы стало с жителями деревни? Этот подонок Тамур устроил бы там такую резню, что не осталось бы никого. Я не смог уберечь всех жителей. Но, хотя бы...
Я не договорил. Мне было невыносимо снова успокаивать себя самому. Именно тогда я понял, как мне одиноко.
— И я не знаю, что будет завтра, что мне вообще делать.
— Ты очень рисковал, сдерживая их, — сказал Альфред. Он вопросительно посмотрел на бутыль. — Можно? А то пересохло в горле.
— Да-да, конечно, — я налил ему. Мы молча выпили.
— Знаешь, Альфред, я не должен, наверное, сваливать на тебя свои проблемы. Да и держать тебя здесь. Но я не знаю, как тебе выбраться отсюда.
— А под каким видом я могу здесь остаться? — неожиданно спросил странник, допив свою брагу.
— Ну... Они, верно, решили, что я держу тебя, как слугу... Ты уж извини, это не моя идея.
— Может, если ты возьмешь меня с собой в следующий поход, мне удастся убежать?
— Не уверен. С тебя точно не спустят глаз.
— Ладно, — Альфред сам налил нам еще по стакану. Потом долго смотрел на мутную жидкость, перед тем как выпить. Наконец, странник встал и решительно поднял свой стакан. — Я верю тебе, Иоганн. Я не могу сказать, что одобряю все твои действия. Но, так или иначе, я обязан тебе жизнью. Так же, как и те жители Трех Сосен, которые сейчас здравствуют.
— Хоть и поминают меня не самыми лучшими словами.
— Главное, что должно быть в воине, — чистые помыслы. Итак, я предлагаю тебе свою дружбу, — Альфред протянул руку со стаканом в мою сторону.
— Я принимаю ее с радостью, — сказал я. Мы ударили стаканом о стакан и выпили до дна. Тут же схватились друг за друга, чтобы не упасть. Осторожно сев, Альфред продолжил:
— Мы придумаем что-нибудь. Я считаю, что тебе, как и мне, не место среди них. Надо уходить вместе. Как, пока не знаю. Что-нибудь, да придумаем.