Нерождённый (черновик часть 1)

НЕРОЖДЁННЫЙ

Как же я люблю море. Всегда любил. Люблю то ощущение невероятной мощи, которое приходит когда волны вновь и вновь с негодующим рокотом бьются о скалы внизу, пытаясь сдвинуть, опрокинуть огромные гранитные валуны, а, не добившись своей цели, с недовольным шепотом откатываются назад, чтобы скопить силы для очередной яростной попытки. Стоя на носу парусника, смотря вперед на бескрайние морские просторы, мощи не чувствуешь, но зато какого-то детского восторга от быстрого бега небольшого судна, больше всего напоминающего на первый взгляд китайскую джонку, по удивительно спокойным океанским водам хоть отбавляй. Невольно хочется кричать и радоваться всему на свете — яркому весеннему солнцу, порывистому ветру, швыряющему в лицо соленые брызги, да и просто жизни.

-Не мешай!

Я оглянулся на своих спутников. Невдалеке, по правому борту, сидело двое, вернее, сидел один. На бухте свернутого толстого швартового каната устроился худенький белобрысый мальчишка. Паренёк изо всех сил старался сделать одновременно две совершенно несовместимые вещи — не дать высокому бородатому аранцу, в синем тюрбане и полосатом коричнево-сером халате, обмотать свои ноги толстым, клетчатым пледом; и при этом не уронить два маленьких разноцветных стеклянных шара, парящих над полураскрытой ладонью.

-Молодой господин опять застудит ноги и не сможет спать ночью.

Несмотря на всё негодование и бесполезное в этом случае сопротивление, Урум быстро справился с отчаянно брыкающимся непоседой, поправил висящий на поясе внушительного размера палаш и присел рядом, прямо на сверкающую чистотой, надраенную по случаю скорого прибытия в порт палубу. Мой слуга очень привязался к пареньку за последнее время и до сего дня иначе, как 'малыш' не называл. Реакция на подобное обращение была вполне предсказуема — бурный протест, ворчливое сопение, а порой и вовсе полный бойкот на несколько часов. Парень явно не хочет, чтобы все его считали маленьким и беспомощным. Сегодня что-то новенькое. Кажется, они нашли-таки компромисс. Серёжка хоть и немного надулся, но ничего не сказал, всецело сосредоточившись на своем занятии. Кто для Урума этот — ребёнок младший брат, племянник, а может быть, он заменил воину погибших сыновей — уже и не поймешь. Может, это и хорошо. Ведь теперь он всегда где-то поблизости, готовый открутить голову (иногда и в прямом смысле слова), любому, кто даже косо посмотрит на малыша. Урум так опекает мальчика, что порой мне приходится его сдерживать, хотя чувства старого друга понятны. Сережа действительно ещё нуждается в присмотре и уходе. Неделя в гостях у Ордена Стражей, местной инквизиции, бесследно не проходит ни для кого, а прием ему там устроили горячий. Я подошел поближе:

-А двумя руками?

Мальчик вздохнул, выставил левую ладонь, что-то прошептал. Тут же вокруг кисти появилось едва заметное ровное, белесое свечение, затем всего лишь в нескольких сантиметрах от кончиков пальцев сгустился сизый туман, из которого начали формироваться две маленьких планеты. Вначале они были невесомы, прозрачны, но спустя несколько мгновений материя, послушная воле начинающего мага, обрела вес и требуемые свойства. Вот уже над обеими руками моего ученика парят по паре похожих друг на друга, как братья-близнецы, шара.

— Всё? А покрутить?

Легкое шевеление губами, и началось движение. Сначала медленно, плавно, но постепенно скорость вращения увеличивалась, пока не достигла своего максимума, когда всё сливается в один сверкающий водоворот, где уже нельзя различить, ни очертание, ни тем более форму предметов. Белесое свечение стало ярче, воздух зашипел, как раскаленная сковорода. Показалось, ещё секунда, и мальчик потеряет контроль, а его игрушки вырвутся на свободу, разлетевшись маленькими цветными молниями по всему кораблю, но это было не так. Ученик решил покрасоваться. Проходящий мимо молодой матрос, увидев такое диво, так и застыл с отвисшей челюстью, начисто забыв, куда шел, и зачем ему, собственно, понадобился небольшой, пузатый бочонок, который был у него в руках.

-Не так быстро, Серёж!

Кивок, и безумная пляска мгновенно прекратилась, перейдя в ленивое, неторопливое перекатывание. Урум повернул голову немного влево, одарил зеваку столь ледяным взглядом, что бедняга посчитал за лучшее испариться. Причём исчезнуть он решил вовсе не в ту сторону, куда направлялся до этого. До сих пор не могу понять, почему именно самые простые проявления нашего искусства вызывают такую реакцию? Вся команда знает, что я кудесник, а мальчик мой ученик. Да, он мал, но возраст в магии отнюдь не главное, и уж точно не гарантия успеха. Сопливый юнец может одолеть в схватке, мудрого, убеленного сединами старца, стоит лишь сильно захотеть, проявить находчивость, изобретательность и, конечно, иметь талант и хоть какую-то практику. Никогда нельзя недооценивать противника — порой внешность обманчива, а молодость и старость неразличимы. К слову, меня это тоже касается.

Самым старшим в нашей группе все считают Урума, это и не удивительно. Никому из экипажа и в голову прийти не может, что двадцатилетний волшебник старше всех вместе взятых на этом корабле. А о том, что он к тому же один из опытнейших боевых магов мира, поведавшим на своем веку не одну военную компанию, вынужденно покинувший на несколько десятилетий Королевство Иштар, которое считается его родиной, не смог бы догадаться никто. Я усмехнулся. Интересно, как поведет себя команда и особенно капитан, узнав, что на корабле 'Серый Призрак'? Постараются всадить под ребро нож и выкинуть за борт, или сами прыгнут от греха подальше? Благо до берега уже недалеко. А может им это прозвище уже и не знакомо? Шестьдесят семь лет срок не малый, даже в этом мире. Вполне возможно все забыли странного советника старого короля, забыли то, что никто и никогда при дворе не видел его лица, что появлялся он во дворце неожиданно, без суеты и шума, всегда одетый во все серое, и также незаметно исчезал.

Сколько слухов окружали тогда его личность, сколько версий было высказано по поводу носимой им серебряной маски. Одни говорили, что он не человек и боится солнечного света. Другие утверждали, будто он настолько уродлив, что не хочет никого пугать, а уродство — плата за магическую силу. На самом деле всё куда проще, мне нужно было скрыть мою молодость, которая сильно бросалась в глаза и вызывала ненужные вопросы последние восемьдесят лет — не стареют только не рожденные, а их тут всегда побаивались. Моя хитрость удалась. Когда спустя месяц после смерти короля Мирла Четвертого, молодой безусый дворянин в поношенной, но добротной походной одежде поднялся на корабль, идущий на восток, никто не связал этот факт с исчезновением ближайшего королевского советника. Теперь я возвращаюсь домой.

-А долго нам еще плыть? — ученик так и не оторвал взгляд от своих рук.

* * *

Сережа сильно изменился с тех пор, как мы впервые встретились — повзрослел. Впрочем, чему я удивляюсь, учитывая все его приключения и злоключения за сравнительно небольшой промежуток времени? Не каждому человеку везет повстречать за всю жизнь хоть одного ворлока, а пареньку вот 'посчастливилось' — познакомился сразу с тремя и в первый же вечер в этом мире. И если бы караван купца Аль-Фирха не задержался в Корманге на две недели, а двинулся по восточному тракту вовремя, скорее всего, тот вечер оказался бы для мальчика последним, как обычно и бывает с новоприбывшими. Большинство путешественников между мирами гибнут в первые несколько дней, а иногда и часов, после прохождения Врат. Выживают немногие, да и то, в большинстве своем, лишь благодаря удачному стечению обстоятельств.

О своем появлении очередной гость заявил спустя час после полудня в четырех днях перехода от Морсата, едва мы расположились на привал. Не заметить такого энергетического всплеска можно было только будучи абсолютно не восприимчивым к магии существом, таким, к примеру, как Адрек, второй 'маг', нанятый Аль-Фирхом для охраны каравана.

— Шарлатан, — резюмировал Урум в первый же день пути.

Я кивнул, не желая вступать в спор, тем более он был в чем-то прав. Мой напарник был лекарем, факиром, фокусником, но никак не волшебником. Адрек бы не почувствовал даже самого Ваарха, за своей спиной.

Купец был очень недоволен очередной задержкой. Ели сдерживая раздражение, скрепя сердце, подсчитывая вслух потерянную прибыль, называя при этом совершенно невероятные цифры (по моим сведениям, он столько не зарабатывал и за год), 'Скупой Али' всё же согласился продлить остановку и продолжить путь следующим утром. При этом 'обрадовав' меня тем, что в случае, если это всего, лишь 'предчувствия и капризы мага-недоучки', он покроет свои убытки из моего жалования. Пришлось срочно изображать внезапный приступ кашля, чтобы не рассмеяться в голос и не поинтересоваться, как те жалкие двадцать золотых сориев, уплаченных мне, помогут купцу избежать долговой ямы, куда его загонят эти задержки. Вообще-то весь этот показной гнев и старческое брюзжание были спектаклем, хорошим спектаклем. Али был напуган. Он принадлежал к людям, которые лишены возможности колдовать, но зато ощущают волшебство всем своим естеством, каждой клеточкой организма. И вовсе неважно, что это — Врата между мирами, маленькая брошь, предупреждающая хозяйку о смертельной опасности, кольцо, позволяющее владельцу наводить морок, или заговоренные кости трактирного шулера — видящие безошибочно укажут, не только где находится магический источник, но и определят его силу. А тут такая незадача — сильнейший выброс энергии почувствовал, направление вроде тоже, но что это такое — понять не мог. Ничего удивительного. Старик никогда не сталкивался ранее с подобным явлением, и ему просто не было с чем сравнивать.

Взглянув вниз, я невольно присвистнул. Кто бы ни явился в этот мир, ему явно не повезло. Врата открылись, как положено, со всеми сопутствующими эффектами — вырванными с корнем и отброшенными в сторону деревьями, оплавленной почвой, стойким, не выветрившимся даже спустя несколько часов запахом хвои, что в широколиственном лесу, где елей и сосен нет по определению, довольно странно. Но не это было плохо для прошедшего через Врата. Хуже всего было то, что они открылись на краю глубокого, метров тридцать, поросшего мелким кустарником, кое-где утыканного корягами и выступающими корнями оврага, на дне которого протекал ручей. Хоть склон на этой стороне и был достаточно пологим, приятным такое появление не назовешь — как минимум гарантированы ушибы, синяки, ссадины и царапины, а при самом неудачном раскладе что-то и похуже.

Мне-то относительно повезло. В своё время я свалился — совершенно никем не замеченный — в кристально чистые воды небольшого горного озера близ Нолса. Правда, тогда стояла глубокая осень, и я едва не утонул, выбираясь на скалистый берег, а потом чуть не замерз, бродя по окрестностям. Каким образом добрался до маленькой, затерянной в горах, деревушке и главное — как сориентировался куда идти — я не могу объяснить и поныне. В общем-то, хорошего тоже мало. Однако всё же купание в ледяной воде и сильный, пронизывающий до костей холодный ветер, на мой взгляд, гораздо лучше, чем со всего маху, совершенно неожиданно улететь в появившийся невесть откуда овраг. Так можно и костей не собрать. И не только новичку.

Спуск дался непросто. Дважды я останавливался, осматривался, ища более подходящий маршрут, а в самом конце пришлось немного пробежаться, дабы сохранить равновесие.

Вопреки моим опасениям, остывающего трупа со сломанной шеей у ручья не наблюдалось, свежих следов хищников, волочения или борьбы тоже. Хотя среди кустарника четко просматривался просвет — путь, проделанный визитёром, причём похоже кубарем, а на примятой траве я обнаружил несколько невидимых обычным глазом капель крови — ничего страшного с новым жителем Нъяссы не произошло. Серьезных травм он не получил. Немного отлежавшись, умылся и спокойно пошёл вниз по течению, полагая, что так сможет выйти к реке, к людям. Вполне разумно, если бы не одно "но" — этот ручей тек на юго-восток. Следовательно, впадал он либо напрямую в Сичь, либо в один из её многочисленных притоков. Проще говоря, человек углублялся в чащу, и до ближайшего поселения было минимум дней десять, а то и все двадцать скитаний по чужому, незнакомому лесу, в котором так легко затеряться и начать блуждать по кругу — вновь и вновь, до бесконечности — возвращаясь в исходную точку.

Причин, заставивших меня пойти наперекор неписанному закону всех магов Нъяссы, и направиться вслед за гостем, желая чем-то помочь, а не оставить всё, как есть, и 'пусть решает проведение', было несколько. Во-первых, моя скверная привычка нарушать все мыслимые и немыслимые правила и запреты, если считал их неправильными или несправедливыми. Вера в то, что судьбу мы творим сами, своими поступками. И, наконец, желание хоть как-то насолить высшим силам, за их своеобразную издевку — заброс в этот мир совершенно неспособного выжить здесь существа. Через Врата прошел человек маленького роста — либо карлик, либо ребенок. В обоих случаях уцелеть в довольно диких лесах Арморы без посторонней помощи, не зная, куда попал и с чем можешь столкнуться, просто нереально.

Первая наша встреча с учеником состоялась только спустя час. Из оврага мальчик выбрался при первой же возможности, и некоторое время прошагал вдоль русла, затем почему-то изменил направление, сильно забирая влево. Мне еще тогда подумалось, что встречу я вовсе не карлика, а именно мальчишку. Косвенным подтверждением моей догадки, помимо сломанной и тут же брошенной, веточки, с белыми пахучими цветами, служило довольно странное поведение чужака. Человек то неспешно брел спокойным прогулочным шагом, периодически останавливаясь, увидев нечто интересное — причудливой формы куст, дупло в старом дереве, огромный муравейник возле трухлявого пня, то вдруг ускорялся и едва ли не бежал. Гуляющий, в пусть и незнакомом, но вполне безопасном лесу ребенок, свернувший из любопытства с проторенной тропинки. Он не догадывался, что уже не дома, что уже заблудился. Я покачал головой. Еще одна шутка Врат — прохода не ощущаешь, чувствуешь только последствия. Много позже выяснилось, почему парень себе ничего не сломал. За мгновение до перехода он уже катился в схожий овражек, поскользнувшись на мокрой от дождя траве. Удивительное и счастливое совпадение. Правда, Сережа очень удивился, увидев куда, и с какой высоты свалился, но решил, что просто с испугу не заметил ручей. Деревья, кусты и трава были похожи. В счастливом неведении путешественник пребывал сравнительно недолго.

Выйдя на большую поляну, в пяти метрах от себя, я увидел застывшего в оцепенении мальчишку. Он казался каменным изваянием, неизвестно кем и непонятно зачем оставленным в лесу. Проследив за его взглядом, я не удержался от крепкого словца, помянув при этом и лес, и Врата, и всю Армору вместе взятую, и эту забытую Богом провинцию с её наместником в частности. У него возле тракта спокойно стаями гуляли ворлоки. Стало понятно, кто повинен в загадочных исчезновениях крестьян в окрестностях, и почему цены на некоторые товары настолько взлетели, что Аль-Фирх решил торговать в обычно неприбыльном, малозаселённом районе страны. Перестали ходить караваны, и он попытался занять освободившуюся вдруг нишу. Тут Али немного просчитался — таких 'жителей' здесь стало слишком уж много. Половить рыбку в мутной водице ему не удалось. Покупателей было очень мало, товар раскупался из рук вон плохо. Кому охота рисковать, тем более, если неизвестно чего опасаться? Большинство и носа не высовывало из селений. О крупных ярмарках и речи быть не могло.