Он быстро заговорил о сверхтяжелых элементах. — Раньше считалось, что марсдений и его более экзотические аналоги могут существовать только как технологические артефакты, производимые на гигантских предприятиях, подобных этому заводу кваксов. Но теперь мы знаем, что такие элементы могут возникать при сильном давлении сверхновой, при взрывной гибели гигантской звезды.
Она попыталась сосредоточиться. — Взрывающаяся звезда? Тогда почему ты ищешь тяжелые элементы здесь, на Земле?
Он улыбнулся. — Потому что Земля образовалась из облака первичного газа и пыли, коллапс которого был вызван ударной волной от ближайшей сверхновой. Ты видишь? Изначальная сверхновая окутала молодую Землю сверхтяжелой материей. Таким образом, тяжелые элементы имеют огромное значение для Земли и всего, что живет на ней или в ней самой.
На груде разбитых камней на коленях у девочки постарше сидел маленький ребенок и играл с кусочком расплавленного стекла. Люру предположила, что девочка была сестрой младенца по группе. У них обоих были густые темные волосы. Малыш, кашляя, поднял голову, когда они проходили мимо.
— Это нездоровое место, — заметила Люру.
— А чего ты ожидала? Но я все время забываю. Ты ничего не ожидаешь, ты ничего не знаешь. Люру, в подобных местах люди умирают молодыми. Как еще, по-твоему, я мог так быстро стать старшим? И все же они продолжают приходить. Я пришел.
— Возможно, тебя соблазнила плотность здешних групп. — Разумное рассредоточение могло бы восстановить здесь социальный баланс, подумала она.
Он пристально посмотрел на нее. — Здесь нет групп. Группы, которые перемешиваются каждую пару лет, — это еще одно социальное изобретение кваксов, навязанное людям после Восстания в целях контроля. Ты даже не знала об этом? Люру, это семьи.
Ему пришлось объяснить, что это значит. И что девушка, которая ухаживала за ребенком, была не родной сестрой малышки, а ее матерью.
Они подошли к двери, грубо вырубленной в стене комплекса кваксов. Они прошли в огромное изогнутое помещение, где притаились огромные двигатели. Парящие световые шары отбрасывали длинные, сложные тени, и люди-техники тихо переговаривались, затмеваясь до незначительности. Пахло горелой смазкой и озоном.
Люру была ошеломлена.
Саймат сказал: — Это место было заброшено кваксами после Восстания. Оно было одним из сотен таких мест на планете. Мы думаем, что это была фабрика по производству экзотической материи, то есть вещества с отрицательной плотностью энергии. Они покинули это место; мы не знаем почему. Поскольку она была построена с использованием человеческих ресурсов и труда, я полагаю, для них это ничего не значит. Мы обновили оборудование, перестроили большую его часть. Теперь мы используем его для создания собственных сверхтяжелых ядер, бомбардируя куски плутония ионами кальция с высокой энергией.
Это озадачило ее. Он сказал, что его целью было обнаружение сверхтяжелых элементов в земной коре. Так зачем же он их производил?
— Почему кваксы производили экзотическую материю?
— Никто из нас не знает наверняка, — сказал он. — Ходят слухи, что кваксы пытались построить туннель в будущее. Говорят даже, что сам губернатор кваксов — иммигрант из будущего, где человечество одержит победу. И именно поэтому кваксы так усердно стараются контролировать нас. Потому что они боятся нас.
— Это всего лишь легенда.
— Так ли это? Возможно, со временем вся история становится легендой.
— Это чепуха, Саймат!
— Откуда ты знаешь, Люру?
— Здесь есть свидетели прошлого. Фараоны.
— Как Джимо Кана? — Саймат рассмеялся. — Люру, здесь никто не выжил после оккупации. Кваксы прекратили АВТ в течение двух столетий после оккупации. Все старые фараоны умерли, прежде чем кваксы начали предлагать свои собственные методы продления жизни. Эти современные бессмертные, такие как Джимо Кана, были куплены кваксами, куплены обещанием долгой жизни. — Он наклонился к ней. — Так же, как они покупают тебя, Люру Парц.
Они вышли из чистого голубого спокойствия объекта обратно в грязную городскую трясину.
Встревоженная, дезориентированная, она спокойно произнесла: — Саймат, сюда приближаются лучи звездолома. Когда-то кваксы терпели подобные мероприятия, культурные и научные начинания коренных народов. Больше нет, с тех пор, как Друзья Вигнера предали культурную щедрость кваксов по отношению к амбициям коренных народов. — Друзья использовали культурный объект для маскировки подстрекательской деятельности. — Если вы не съедете, вас убьют.
Он вскарабкался на низкую стену и раскинул руки, его длинная мантия развевалась на слабом пыльном ветру. — Ах. Коренной. Мне нравится это слово.
— Саймат, возвращайся домой. Здесь ничего нет. Средства для очистки данных были отправлены сюда давным-давно.
— Ничего? Оглянись вокруг, Люру. Посмотри на масштабы этих старых фундаментов. Когда-то здесь было множество огромных зданий, высотой выше неба. И эта дорога, где сейчас мы добываем воду из старых коллекторов, должно быть, была забита машинами. Здесь, должно быть, жили и работали миллионы людей. Это был великий город. И он был человеческим, Люру. Возможно, данные утеряны; возможно, мы никогда даже не узнаем истинного названия этого места. Но пока эти руины здесь, мы можем представить, каким оно было когда-то. Если эти последние следы будут уничтожены, прошлое никогда не сможет быть восстановлено. И именно этого добиваются кваксы.
— Знаешь, искоренение не всегда сводится к удалению медицинских данных. Иногда сюда приходят ясофты со своими роботами и просто сжигают и разбивают вдребезги книги, картины, артефакты. Возможно, если бы ты это увидела, то поняла бы. Кваксы хотят разорвать наши корни, стереть нашу идентичность.
Она почувствовала гнев, угрозу и попыталась нанести ему ответный удар. — И это то, что ты здесь ищешь? Идентичность, полученную в результате раскрытия этой загадочной физики?
— О, здесь гораздо больше, чем физика, — тихо сказал он, — Ты когда-нибудь слышала о Майкле Пуле? Он был одним из первых исследователей Солнечной системы — задолго до оккупации. И он находил жизнь везде, куда бы ни посмотрел.
— Жизнь?
— Люру, эта изначальная сверхновая не просто рассеяла сверхтяжелые атомы сквозь кору молодой Земли. Там были сложные структуры, экзотический химический состав. Жизнь. Некоторые из нас верят, что они, возможно, выжили на планете, где вспыхнула изначальная сверхновая, или, возможно, они родились в котле самой сверхновой, и их вещество с шипением вырвалось из этого потока энергии. Возможно, они размножаются таким образом, семена, перебрасываемые от сверхновой к сверхновой, насекомые, выбрасываемые могучими толчками звезд!
— Мы многого не понимаем: их биохимию, глубинную экологию, которая их поддерживает, их жизненный цикл — даже то, как они выглядят. И все же мы знаем, что там, внизу, есть лес, Люру, хтонический лес, заключенный в недрах земли, населенный существами, столь же древними, как сама Земля. Видишь ли, даже в эти невообразимо трудные времена мы обретаем новую жизнь — прямо как Майкл Пул.
Ее охватило неожиданное удивление. Ошеломленная странностью происходящего, она почувствовала, как рушится какой-то внутренний барьер, как будто причудливые сверхтяжелые существа Саймата проплывают в ее сознании.
Он заглянул ей в глаза, в поисках понимания. — Теперь ты понимаешь, почему я готов сражаться за это место? Люди не созданы для того, чтобы быть трутнями, ни для кваксов, ни для кого-либо еще. Это то, ради чего мы живем. Исследования, красота и истина.
Она вернулась в агломерацию 5204, но без Саймата. Она подала отчет Джимо Кана. Выполнив свой долг, она попыталась вернуться к работе, чтобы снова погрузиться в нее. Как всегда, дел было много.
Но работа, как ни странно, не приносила удовлетворения.
Ее терзали сомнения. Неужели это действительно правда, как сказал Саймат, что ее карьерный рост, с его приятной чередой заданий и продвижений по службе, был всего лишь социальной конструкцией кваксов, серией бессмысленных испытаний, предназначенных для того, чтобы такие яркие, инициативные люди, как она, были довольны, сдержанны и с пользой заняты — то есть были полезны для кваксов?
Между тем в агломерации наступило напряженное время. Тесные коридоры были забиты людьми, все они были тощими, лысыми, бледными — такими же, какой была сама Люру, — конечно, все, за исключением фараонов; они, родившись в более богатые времена, были более непохожими друг на друга: высокими и низенькими, худыми и приземистыми, лысыми и волосатыми. Группы распадались раз в два года, и все были в движении, в поисках нового жилья, новых друзей, с нетерпением ожидая следующего фестиваля отдыха, дней рассказывания историй, спорта и секса.
Люру всегда нравился дружеский хаос разводов, трудности в налаживании новых отношений. Но на этот раз ей было трудно сосредоточить свое внимание на своих новых братьях и сестрах.
В возрасте двадцати двух лет Люру не рожала. Она пожертвовала яйцеклетки в родильный резервуар; это была обычная процедура, которую проводят все здоровые женщины, достигшие подросткового возраста, и не придала этому значения. Теперь, думая о семьях Меллборна, она смотрела на толпы возбужденной молодежи, стремящейся к своим новым должностям, на их обнаженные головы, сверкающие, как пузырьки на реке, и задавалась вопросом, может ли кто-нибудь из этих шумных детей принадлежать ей.
Джимо Кана сказала: — Я прочитала твой отчет. Ты права, спрашивая, зачем Сувану понадобилось изготавливать свои странные элементы. Он явно что-то замышляет, какой-то бунтарский жест. — Она подняла глаза от своей панели с данными, как будто увидела Люру впервые. — А-а. Но тебя же не интересует Саймат Суван и то, как он копается в грязи, не так ли?
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Кана отложила панель. — Это подействовало на тебя. Внешне. Я вижу это в тебе. Я, конечно, знала, что так и будет. Вопрос только в том, что это изменит. Будешь ли ты по-прежнему полезна. — Она кивнула. — У тебя есть вопросы, Люру Парц. Задавай их.
Люру похолодела. — Саймат Суван сказал мне, что конечная цель кваксов...
— Это выжигание прошлого. Полагаю, он говорил о том, что наша идентичность разрушена, и так далее? Что ж, он прав. — Голос Кана звучал устало. — Конечно, это так. Подумай о том, что ты натворила. Как ты думаешь, какова была цель всего этого? Искоренение — это уничтожение прошлого человечества. Костер самосознания. Это правда.
— Но...
— Знаешь, есть дальнейшие планы, — сказала Кана, игнорируя ее. — Например, звездоломы сплайна проникают только на первые несколько десятков метров под землю, чтобы уничтожить убежища, архивы и другие следы. Но кваксы намерены провести более глубокую перепашку. У них есть нанотехнологический репликатор пыли, который... Ну, видишь ли, с помощью таких инструментов будут уничтожены даже окаменелости, даже геология самой Земли: их никогда не удастся восстановить, мудрость, которую они содержат, никогда не будет расшифрована.
— Еще один пример. Кваксы намерены спровоцировать массовую миграцию людей, смешение, создание огромного плавильного котла. — Она коснулась своей груди. — Тогда, видишь ли, через несколько поколений даже это будет утрачено — различия между нами, история, заложенная в наших телах, наших генах, наших группах крови. Все смешается, данные потеряются навсегда. Есть более простое предложение — заменить наши человеческие имена какими-нибудь каталожными номерами. Таким образом, даже частички истории, содержащиеся в наших именах, будут утрачены. Пройдет всего два или три поколения, прежде чем мы забудем...
Люру была потрясена при мысли о подобном культурном вандализме.
Кана, очевидно, прочитала выражение ее лица. — Итак, наконец-то мы достаточно глубоко изучили Люру Парц, чтобы найти в ней совесть. Наконец-то мы нашли то, что тебя шокирует. И ты удивляешься, почему человек стал сотрудничать с таким чудовищем. Я скажу тебе, почему. Альтернатива еще хуже. Альтернативой является уничтожение вида — этот вариант, поверь мне, рассматривался кваксами. Вот почему мы здесь, мы, те, кто сотрудничает. Именно над этим мы должны неустанно работать, чтобы избежать такой альтернативы.
Она беспокойно встала и сняла со стены панель. — Взгляни на это. Это данные об удалении данных: рекурсивный реестр уничтожения. И когда вся первичная информация исчезнет, нам, конечно, придется удалить и это. Мы должны забыть даже о том, что мы забыли. А потом, в свою очередь, забыть и об этом. Это будет продолжаться, Люру, иерархия стирания и уничтожения, до тех пор, пока на последней информационной панели в таком анонимном офисе, как этот, не останется ни одной исходной точки, последнего следа грандиозного исторического мероприятия. Если мне выпадет такая возможность, я с радостью сотру эту последнюю запись. И тогда не останется вообще никакого следа — кроме как в моем сердце. И, — тихо добавила она, — в твоем.
Люру, почти ничего не понимая, была полна страха и тоски.
Кана внимательно посмотрела на нее. — Я думаю, ты готова. Перед тобой стоит выбор, Люру Парц. — Она потянулась в свой стол и достала полупрозрачную таблетку размером с ноготь большого пальца. — Это от самих кваксов. Они способны манипулировать биохимическими структурами на молекулярном уровне — ты знала об этом? Это было их конкурентным преимуществом, когда они впервые покинули свою родную планету. И это результат их изучения человечества. Ты знаешь, что это такое?
Люру знала. Таблетка избавляла от смерти.
Кана положила таблетку на стол. — Возьми ее.
Люру сказала, — Значит, это правда. Вы купили себе жизнь.
Кана сидела, и на ее лице отразилась печаль; на мгновение Люру показалось, что она действительно очень стара. — Внезапно у тебя появилось чувство морали. Внезапно ты поверила, что можешь судить меня. Неужели ты думаешь, что я этого хочу? Должна ли я была последовать за остальными на Каллисто и спрятаться там?
Люру нахмурилась. — Где? На спутнике Юпитера?
Кана восстановила контроль, который на мгновение утратила. — Ты осуждаешь, но все еще не понимаешь, не так ли? В том, что мы делаем, есть цель, Люру. С бесконечной жизнью приходит бесконечное воспоминание.
— Мы не можем спасти Землю от кваксов, Люру. Мы верим, что они завершат этот проект, это Искоренение, что бы мы ни делали. И поэтому мы должны работать с ними, принимать их неоднозначный дар жизни; мы должны продолжать реализовывать проект кваксов, зная, что это значит. Потому что потом, когда все остальное исчезнет, когда даже окаменелости будут извлечены из земли, мы все равно будем помнить. Видишь ли, мы — настоящее сопротивление, а не шумные дураки вроде Саймата Сувана, мы, которые ближе всех к завоевателям.
Люру пыталась разобраться во всем этом, в слоях двусмысленности, в компромиссах, в малейшем проблеске надежды. — Почему я?
— Ты самая лучшая и одаренная. Кваксы довольны твоими успехами и хотят нанять тебя. — Она тонко улыбнулась. — И точно по тем же причинам ты нужна мне. Столько моральных сложностей, заключенных в одной крошечной таблетке!
