При этом все симметричные ходы были для нас заблокированы. Можно было бы, конечно, оспорить результаты Юмиздавы, потребовать независимой экспертизы. На худой конец — вбросить реальные данные о его психическом состоянии. Но это никому не понравилось бы. Общественность жаждала кого-то спасти и через это насладиться своим деятельным гуманизмом. Астрономы в лепёшку бы разбились, но не дали бы в обиду коллегу (и правильно, кстати, потому что такая бяка повиснет на всей корпорации). Потом пошёл бы слив, что Спасению Самобытной Цивилизации препятствует зловещий КОМКОН, едящий по ночам гуманоидных младенцев. Ну и так далее по всем кочкам. Под дружелюбный смех галактов.
Но и мы тоже ведь не лыком шиты. Наше руководство решило ответить асимметрично. А именно, нарисовать для общественности такую картинку, что на Ковчеге есть самобытная негуманоидная цивилизация. Решительно не желающая никаких контактов с людьми. Необщительных негуманоидов у нас боятся, потому что мало ли чего от них можно ждать. Трусость обычно оформляется деликатно: дескать, не надо их трогать, потому что этика и всё такое. И это работает в ста процентах случаев, потому что боятся все, и в особенности общественность.
Наши расстарались и добавили в сценарий контакта тему земного ребёночка. Этого самого ребёночка должна была обнаружить проверочная экспедиция, в которую войдут честнейшие представители Переселенческого Комитета. Но — под нашим чутким руководством.
Главным по теме сделали Комова, кого ж ещё-то. Тот припахал меня, потому что у меня нормальные отношения Атосом — ну то есть с Мишей Сидоровым. Комов с Сидоровым старинные друзья, но вообще-то с Атосом мало кто нормально уживается. Потому что у него репутация проблемного человека. Но я с ним нормально работал и подстав от него не видел.
Официальная версия операции "Малыш" доступна. А я просто скажу, что всё прошло на ура. Комов нас прикрыл, всё прочее разыграли как по нотам. После чего планетку закрыли уже официально. А про дикарей с Панты все тут же забыли.
И всё это проканало за очередную победу деятельного гуманизма и вселенского добра. Славин в таких случаях обычно добавляет — "над разумом". Под разумом он обычно ДГБ подразумевает, если что.
А меня вернули на основную службу и дали вторую цацку.
День 6
Смотри-к ты, опять не убили! Упрямый у нас Евгений Маркович. Просто носорог какой-то.
Раз уж у меня есть сколько-то свободного времени, решил заняться исследованием местности. Был вознаграждён: под креслом нашёл пару наушников с фонотекой. В основном классика. Так что я теперь могу наслаждаться видом звезды класса G под Бетховена. А когда за мной придут, у меня будет время переключиться на Реквием. Помирать — так с музыкой.
Но всё-таки будем надеяться, что время у меня ещё есть. А пока продолжим.
В общем, операция "Малыш" прошла отлично. В результате чего меня вернули на основную службу. И я, весь из себя такой красивый, начал осваиваться, вникать в расклады и вообще вживаться.
Но тут судьба подкинула новый факап. В шестьдесят первом начался скандал вокруг планеты Надежда. Где какие-то придурки из Группы Свободного Поиска (давно бы прикрыли эту шарагу, если бы не галакты, которые через них проворачивают свои дела) нашли умирающую цивилизацию. И следы присутствия Странников. Которые вроде как спасли часть населения, перебросив его пёс знает куда.
При слове "Странники" у нашей общественности начинается икотка и трясунец. В общем-то правильно, потому что земное человечество по сравнению со Странниками — примерно то же самое, что аборигены Панты по сравнению с нами. Но при этом, в отличие от тех же аборигенов, у нас амбиции. И кроме трясущихся поджилок, мы всё время хотим показать (себе, разумеется, не Странникам же), что тоже что-то можем. А Борька Левин объяснял это так, что после неслучившегося "Ковчега" нужно было как-то закрыть коллективный гештальт.
Так что я совершенно не удивился, когда Мировой Совет решил, что остатки населения должны спасти именно мы.
Проблем было две.
Во-первых, аборигены были поголовно больные. Жили они лет до двадцати. Что с ними было не так — неизвестно. Биологи под нашим давлением написали какую-то хрень про "бешенство генных структур", но на самом деле никто ничего не понимал. Соответственно, и лечить их не было возможности.
Это первое. А второе было то, что аборигены спасаться не хотели. То есть не хотели спасаться с нашей помощью. Они готовы были сдохнуть все, только бы без посторонних.
Наше руководство — которое бывает куда разумнее и даже гуманнее, чем иногда кажется — всё это учло. И решило: никаких массовых операций. Набираем среди аборигенов добровольцев сколько найдём (хоть горсточку). Образцово-показательно их вывозим, демонстрируем это по всем федеральным каналам. Спасённых тихонечко распихиваем по всей обитаемой Вселенной, благо она большая. И на этом тему закрываем.
Так всё и вышло. Вывезли мы с этой несчастной планетки пару сотен человек, объявили об очередной победе деятельного гуманизма над разумом. И распихали по разным глухим углам. Кажется, они сейчас уже все перемёрли. Зато хоть напоследок пожили в относительном комфорте. Отличный результат, кстати. Я без шуток — отличный результат. Я даже сейчас так считаю.
Но это всё было потом. А в данный конкретный момент именно меня направили на эту псячью Надежду. Как героя Ковчега и знаковую фигуру. Чтобы я там работал говорящей головой, свадебным генералом и грушей для битья. То есть меня сделали формальным начальником экспедиции.
Я с самого начала чуял, что будет какой-то блудняк и что мне он выйдет боком. Попытался было отбояриться, но не удалось. Приказ командира — закон для подчинённого. Так что собрал я чемоданчик и поехал на космодром. Возглавлять и курировать операцию "Мёртвый мир".
Итак, Надежда. Местечко не просто тухлое, а гнилое. Девять континентов. На каждом развалины цивилизации уровня земного двадцатого или двадцать первого. Следы войн, экологических катастроф и вымирающее население. В довершение ко всему основную часть людей кто-то куда-то вывез. И очень похоже, что и в самом деле Странники... В общем, всё, как мы любим.
Официально я был куратором прогрессора-зоопсихолога Льва Абалкина. Который занимался изучением планеты и поиском желающих эмигрировать. Работал он с неким Щекн-Итрчем, голованом. Это такая инопланетная раса, типа разумных собак. Одно время они были на Земле очень популярны. Собачки эти нас презирали и не особенно это скрывали. Тем не менее, их все обожали, потому что ну как же, собаченьки, у них лапки, аняня, мимими. В конце концов мы им окончательно надоели и они как-то пропали. Не знаю, что там конкретно случилось. То ли официально разорвали отношения, то ли просто перестали общаться. Общественность по этому поводу даже пролила какую-то слезу — мол, чем мы их так обидели, чем оскорбили тонкую инопланетную душу? А по-моему, они просто сукины дети, во всех смыслах. К тому же опасные. Например, я слышал от того же Абалкина, что голованы могут людей гипнотизировать и волю подавлять. По-моему, этого достаточно, чтобы держаться от них подальше.
Да и вообще. Псы — они псы и есть. Я собак не люблю. В принципе.
Абалкин, наоборот, любил их слишком. А вот людей — не особенно. Это даже по профреестру было видно: хронически не вписывался в коллектив. Даже по времени. Из-за этого пришлось убрать его из группы Рэма Желтухина. У него с ребятами была разница в полтора часа, которая не сокращалась. Вот совсем. Ну то есть просыпался он обычно как раз к выходу группы. Он, конечно, поднимался, умывался и выходил со всеми. Но все ж видели: не вписывается. По биоритмам. Так что через месяц его и Щекна отправили в свободный полёт. А меня, соответственно, поставили за ним приглядывать.
Понятное дело, большой симпатии между нами не возникло. Хотя и каких-то конфликтов тоже не было. Я читал его отчёты и давал инструкции. Он, соответственно, писал и исполнял. В общем, это было и всё. Так что расстались мы почти довольные друг другом. На прощание я подарил ему пакет собачьего корма для крупных пород. Специально на Земле заказал. Ну, немножко подколоть хотел, чего уж там. Абалкин и бровью не повёл: поблагодарил вежливо и оставил мне на память находочку. Старинную золотую монетку. На цепочке. Сказал — нашёл в развалинах.
Честно говоря, я от этого Абалкина ничего хорошего не ждал. Вот и подумал, что тут может быть какая-нибудь неприятная шуточка. А то и пакость. Поэтому монетку тщательно проверил. Даже на химический состав.
Тут-то я и попал. Коготок увяз. Но кто ж знал-то?
День 7
Ничего ж себе я расписался! Похоже, напоследок жизни я открыл в себе талант. Литераторский, или как там это называется. Хотя нет: литератору нужно чего-то выдумывать. И к тому же всё время показывать деятельный гуманизм. А у меня такие таланты ни на каком балансе не числятся.
Ладно, дальше движемся.
Монетка оказалась самой обычной, безо сюрпризов. Только золото было сверхчистым. При этом монетке — около двухсот лет. И сделана она была конкретно на Надежде. Это проверяется по памяти металла. Которую подделать невозможно. То есть можно — если продержать монету тот же срок в условиях, идентичных тем, что на Надежде. А это — ну, сами понимаете.
Напрашивалась гипотеза: аборигены когда-то владели трансмутацией элементов. Как минимум на уровне нейтронных пучков. Как максимум — фемптопроцессоров. Хотя, если из искусственного золота делали деньги, то технология была малораспространённой. И наверняка являлась госмонополией. Из чего следовало, что у них был капитализм или что-то в этом роде. И это при технологиях не ниже нашего двадцать второго века. В смысле Ʉ, конечно, а не Галактической Эры — но всё равно круто.
Ясен перец, базовой ТИП это противоречило. Зато объясняло всё остальное. В том числе нынешнее плачевное состояние планетки. У них же войны были. А с технологиями двадцать второго можно такого оружия массового поражения наклепать, что мы и сейчас не разберёмся. Непонятно, правда, почему эти ушлые аборигены в космос не вышли. Но и тут есть объяснение: именно что вышли и с планеты удрали. То есть никто их не вывозил, сами справились. И сейчас где-то, стало быть, обретаются.
А между прочим, во Вселенной есть одна космическая цивилизация гуманоидного типа — наша. И другой нам не надо.
Да, я понимаю, как это со стороны выглядит. Ещё один молодой представитель общественности напридумывал себе что-то и бросился мир спасать. Ну да, где-то так. Но я же не устраивал кипеша и в истерике не бился. Потому что понимал, что моя версия, скорее всего, глупая. И я просто чего-то не знаю.
Однако есть такой закон жизни: лучше перебдеть, чем недобдеть. Кажется тебе что-то подозрительным — извести начальство. Как максимум ты и в самом деле спасёшь мир. Как минимум — прикроешь собственную задницу. Но и это тоже неплохо. Потому что сам о ней не позаботишься — никто о ней не позаботится.
Поэтому я сел, оформил свои соображения в виде доклада, монетку приложил как вещдок. И отправил наверх.
Отклика я никакого не получил. Из чего сделал вывод, что вопрос либо выеденного яйца не стоит, либо уже передан в руки специалистов. И то и другое меня устраивало. Моё дело — прокукарекать. А там хоть трава не расти, как выражается Славин в таких случаях.
Ну а вскоре после этого меня перевели на Землю. На Кипр. Дали кабинет с видом на лесопарковую полосу. И поставили на хозяйственную деятельность.
День 8
Извините, вчера не дописал: сильно расстроился. Очень уж неприятно понимать, что ты своими собственными руками разрушил то, что так хорошо начиналось.
Хотя нет. Начиналось-то как раз не очень.
Я сидел в кабинете, кривил морду и считал себя несправедливо обиженным. Но потом разобрался, вник в процессы и понял, что начальство было право, а я — дурак и не понимал своего счастья. Ибо хозяйство — это моё.
Оперативник из меня, честно сказать, так себе. В большое начальство меня так и так не пустят. Да если бы и пустили — не усидел бы. Не люблю я всей этой подковёрной возни, политиканства и кипеша. Понимаю как бы расклады, могу в это играть. Но не люблю. А это важно — любить то, что ты делаешь. Меня бы в этом террариуме съели просто из любви к искусству. Разве что я надёжно закрылся бы чьим-то толстым задом. Но тогда этот толстый зад мне пришлось бы всю жизнь вылизывать. А мне такая диета кажется несколько однообразной, что-ли.
Ну а заведовать матчастью — это прямо по моей мерке шито. С одной стороны, должность не политическая, так что во внутренних войнах я держу стойкий нейтралитет. Но при этом я всем нужен. Завхоз — это человек, к которому руководство прислушивается. Так как от него ой как зависит. Даже при наших фондах — скажем так, немаленьких — постоянно возникает ситуация, когда чего-то нет, а очень надо. И кто-то должен этим заниматься, то есть изыскивать резервы, обходить инструкции, находить варианты и всё такое прочее, что так просто и не расскажешь. Ну и, конечно, связи, потому что всем нужна уверенность, что в экстренном случае у меня найдётся планетолёт высшей защиты или батисфера класса "А". Или хотя бы наводка — где это найдётся. Поэтому хозяйственника надо любить. И все это знают. Знают и любят. Как могут и как умеют, но любят. Со всеми втекающими и вытекающими.
В общем, это целый мир, и я в него с удовольствием погрузился. Заодно привык к мягкому креслу, хорошей кухне. Сам научился готовить. На хорошем любительском уровне, скажем так. Снова курить начал. Завёл себе, наконец. коллекцию янтариновых трубок. Потом на сигары перешёл. Голову эпилировал — надоело стричься, да и солиднее как-то. Стал отзываться на прозвище "дядя Яша". Не век же в щенках ходить. Есть, есть свои преимущества у стабильности.
Так бы и жил себе, не зная горя, кроме как по работе. Если бы не тот журнальчик.
День 9
Вчера заснул перед экраном. Нервишки пошаливают. Ну так это неудивительно. Я две катастрофы в космосе пережил, и знаете что скажу: там было проще. Потому что можно бороться за спасение. Адреналин из ушей и всё такое. А вот так просто ждать — это... нехорошо, в общем.
У меня тут, кстати, нарисовалось, кому мой мемуар может быть интересным. Евгений Маркович, можно последнее желание? Если это ничему не противоречит, отдайте файл Лене Завадской из Мирового Совета. Я Лене симпатизирую, чисто по-человечески. Поэтому — пусть знает. Может, пригодится против нашего дорогого Леонида Андреевича Горбовского. Который, похоже, не только меня достал.
Поскольку терять мне нечего, скажу про его подлую манеру. В Президиуме Мирового Совета сидят не идеальные коммунары, но хотя бы честные командиры. Которые воюют за интересы своих ведомств и своих людей. И этого особо-то и не скрывают. Ну да, космофлотовец будет биться за интересы родного Космофлота, а внутри него — за интересы своей группировки. А дегебешник — за родное ему ДГБ и за свой клан в ДГБ. Но это хотя бы понятно и предсказуемо. Горби же занимает позицию над схваткой, как бы никого не представляя и своих интересов вроде бы не имея. И при этом пользуясь правами последней инстанции. За счёт чего? За счёт репутации великого гуманиста, которую он себе долго и целенаправленно создавал. Или, выражаясь более конкретно — за умение предложить вариант, на который все могут согласиться без потери лица. Насчёт реальных интересов другая песня, но хотя бы без позора. Или если с позором — то хотя бы с заслуженным.
