Чёрная вьюга

Уже припекающий в пальцы окурок затрещал, толкнул в рот горечью, и Михеич брезгливо вышвырнул его в окно. Бездумно проследил, как один из шлявшихся под стеной угольно-чёрных черепов с вялым интересом подлетел к шевельнувшемуся предмету, словно клюнул — и исчез за угол, то ли прихватив с собой, то ли сожрав добычу. Механик высунулся чуть сильнее, вдумчиво осмотрел ничуть не поеденные шины. И уже устраиваясь обратно на водительском сиденьи, почувствовал в голове этакое тягучее ожидание — верный признак того, что какая-то мысль вот-вот проклюнется наружу.

И точно, не успел Михеич толком хлебнуть минералки, как его рука с пластиковой бутылью замерла на полпути.

— Эй, Спинка Минтая, ты у нас вроде старушка богомольная?

По правде говоря, всхлипывающую но упрямо ворочавшую ящики вовсе не старую бабёнку вряд ли можно было отнести к таким уж правильным женщинам — достаточно было хоть разок услыхать, какими азартными оборотами она порою крыла с высоты кабины путевую бригаду или сцепщиков. Но с другой стороны, посты вроде как соблюдала...

— Ну?.. — та полуобернулась угрюмо, не подымая глаз от замершей в руках замызганной аптечки.

— Баранки гну, — беззлобно огрызнулся бригадир, краем глаза наблюдая за округой. — Если эту дрянь нагнал не к ночи будь помянутый, чё против неё помочь может?

Сам Михеич относился ко всем этаким делам с лёгоньким наплевательством. Хоть и разочаровался в родной партии, но и в церкву не спешил. Ругался словечком "демократы", а однажды чуть не набил морду очкастому интеллигенту из районной газеты...

— Серебро и святая вода, — не задумываясь, буркнула женщина и криво дёрнула плечом. — Можно чеснок, но то скорее против вомперов.

Михеич кстати вспомнил, что единственная на райцентр церква обретается... вернее, обреталась на самом высоком месте города — а стало быть, наведаться туда будет вовсе не лишним.

Автобус качнулся, по крыше глухо затопали. Парни вернулись с разочарованными физиономиями, притихшие — но и не совсем чтобы с пустыми руками. Два макарки и кургузый ментовский автомат это уже не кое-что. А вот все мобилки погорели... и полное здание пятен на стенах.

— Арсенал тут в полуподвале, мы сунулись было — и драпать сходу. Затоплено смолюкой этой, — Лёха брезгливо сплюнул и принялся грязными пальцами считать жиденькую кучку патронов.

Братья-электрики тоже сообщили мало утешительного. По их словам, накрыло всю округу, одни развалины и никакого шевеления... Михеич слушал молча, изо всех сил стараясь, чтобы угрюмость так уж сильно не проступала на лице.

— Ладно, — вздохнул он, зачем-то передёрнув затвор АКСУ и заглянув внутрь. — А это зачем притащили?

Ибо братья по своей неискоренимой хохляцкой хозяйственности (если не сказать прижимистости) приволокли два плоских ящичка, блистающих серым металлом.

— Ноутбуки, — отозвался Лёха. — Военное исполнение, титановые корпуса. Живые, но заряд в аккумуляторах почти на нуле.

Электрики одинаковым жестом пожали плечами, переглянулись и буркнули в том духе, что присобачить переходник к бортовой сети ПАЗика то плёвое дело. Бригадир не видел, чем эта новомодная дрянь сможет помочь, и примерно в таких же выражениях высказался. Но дальнейшие его слова насчёт наведаться в церкву все нехотя одобрили, и вот лентяйничавший на холостых двигатель вновь зарычал, приняв в своё огненное чрево порцию топлива.

— Святую воду не сделать без попа, но вот живую и мёртвую электролизом сварганить можно, — рядом с Михеичем сидел на корточках Андрюха и жадно смалил чинарик.

Лёха, которому Люська старательно и неумело мазала йодом поцарапанную где-то руку, тоже подкинул неплохую мысль — оказывается, в ювелирный на Пролетарке вчера завезли партию серебряных украшений, он когда утром сидел на толчке, случайно рекламу в газете заметил.

— Завернём и туда, — покладисто кивнул бригадир, осторожно объезжая полурастаявшую, как восковая, весёленького синего цвета легковушку. — Похоже, мы тут одни остались. И как народ, и как власть.

И тут (вот же чёртовы бабы!) именно Люська и поинтересовалась — а почему эта сияющая дрянь не трогает их? А смоляные черепушки вроде как даже отодвигаются... Михеич невольно остановил автобус и уронил голову на скрещенные на баранке руки. Не хотел он этого вопроса, хотя тот и точил подспудно.

— Мы избранные, — буднично и кротко заметила Спинка, и записала что-то очередное в немалый список.

В ответных словах Лёнчика (если из них опустить многочисленные и не совсем как бы и русские слова) прозвучала примерно такая мысль: а чем это мы лучше других? И если он, электрик третьего разряда Афанасенко, доберётся до глотки того самого избирателя, то не успокоится, пока... будь то хоть кто — бог или сам чёрт.

— У Лёхи бабка ведьма была, из настоящих, — Михеич поднялся с баранки и холодеющими руками подкурил себе как-то странно подрагивающую цигарку. — Оно через поколение передаётся, наверняка потому и мы рядом с ним уцелели. А вы, бабоньки, обе просто такие дуры, что вами даже посланцы ада побрезговали.

Спинка глубоко набрала в рот воздуха и... Некоторое время все молчаливо разбирались в подробностях адреса, куда она послала бригадира и всех мужиков заодно. Вот же трещотка! Кулаки братьев синхронно поднялись... рикошетом от улетевшей в задок бабы досталось и Люське.

— Сволочи вы, мужики, — беззлобно заметила последняя, осторожно трогая разбитую и стремительно наливающуюся губу. — Кто сильнее, тот и прав, да?

— А таки да. Михеич не только бригадир, но и тот год был поселковым депутатом. Он теперь единственная и власть, и сила, так что... — смущённо отозвался так и не шелохнувшийся Лёха. — Михеич, я что-то такое слыхал, но мать никогда не рассказывала, всё губы поджимала да хмурилась. Что там за рамсы с моей бабкой?

Сидевший за рулём отозвался не сразу, но всё же ответил. Было то, когда он жил в соседней Ясиноватой, да и бабуля Лёхина, тогда ещё живая, там же обреталась. И как-то, ещё во времена бровастого генсека, проходил через пятую ветку станции спецвагон с несколькими арестантами. Да нет, не урки — диссиденты. Молодые парни и девчата, захотевшие найти свой путь в жизни. А везли их на Жёлтые Воды — разумеется, то не курорт и даже не просто зона. Про урановую смолку слыхали? Как раз на том руднике и добывали...

— Как они сбежали, то мне неведомо, но твоя бабка потом так лихо операм и комитетчикам глаза отвела, что неделю те ничего не могли вынюхать. У неё тогда тишком гостил слепой бандурист, из тех, что в людях ходят да про правду и кривду спивают... вот она беглецов с ним и спровадила — уж тому мудрому человеку, да молодые глаза и руки в помощь очень кстати приключились.

И вышло бы всё хорошо — да подзабыли как-то скинувшиеся беглецам втихомолку кто чем мог люди, что попик из тамошнего прихода постукивал в органы. А может, тогда ещё и не знали просто.

— Сосед наш по улице как раз в райотделе служил, рассказывал. Её даже не судили, расстреляли в песчаном карьере за городом, где Григорьевские отвалы. Боялись очень, что сглазит — за ней слава ходила ох какая непростая. Ну, пил он беспробудно потом, весь день. А на следующий взял и в сарае повесился. Таки бабуля твоя что-то успела пошептать перед смертью, Лёха. Очень она не любила краснопогонников, её ж отца... твоего прадеда, тоже в тридцать восьмом замели.

Уже давно растаяли в огненном мареве слова бригадира, даже совсем другая улица подсовывала под колёса препятствия, а в салоне захламлённого автобуса царило невыносимое молчание.

— Дуришь ты нас, бригадир, — засмеялась тощая Люська и тут же ойкнула, облизала распухшую губу. — Лёха наш, выходит, весь из себя колдун потомственный — а мы со Спинкой что, святые девы Орлеанские?

— Дуры вы просто, — Михеич уступил место за рулём Андрюхе и с усталым вздохом распрямил спину. — Тот старый бандурист как раз твой прадед и был, Люська. Остап Авдеич, бывший ротмистр аргунского полка. Хоть я тогда ещё совсем малец был, под окнами подслушивал, но помню до сих пор — пел он очень душевно.

В другое время забавно было бы смотреть, как сквозь покрывающую лицо девицы пыль проглянула бледность. Да уж, нечем крыть Люське! Потому как на любой праздник она завсегда была желанная гостья в каждом доме — пела так, что даже деды и старухи слезу пускали. Забывшись, соловейкой называли... И если б не несносный характер и язык куда там тому помелу, не было б у дивчины отбоя от женихов.

— Не, чё-то не клеится, Михеич. Хороших-то людей пол-Украины, но отчего именно мы? — Лёха с Лёнчиком по своей привычке не бездельничать уже нашли себе работу и теперь возились с проводами — судя по виду, сооружали переноску на длинном шнуре. А что, пригодится...

Бригадир оторвался от бутыли шипучей минералки и классически огрызнулся. В том смысле, что раз такие умные, то пусть предложат версию получше. Очень кстати из задка салона выбралась насупленная Спинка Минтая. Наверное, оба стремительно синевших фингала её побаливали, потому что она молчала, старательно поджав губы. И не раскрыла рта, даже закончив с Люськой составлять перечень и подав его Михеичу.

Тот некоторое время просматривал испещрённые каракулями листки, а потом со вздохом сунул их в карман.

— С лекарствами туго, но у нас и врача-то нет, — поморщившись заметил он...

Нет, лучше б они к церкви и не заезжали! Вернее, чуть натужное пыхтение двигателя так и не вытолкало автобус на самое высокое место города — Андрюха вдруг бросил баранку и утопил тормоз с глухим рычанием.

Разматывавший кабель Лёха со сдавленными проклятиями полетел на пол, а сверху с матюгами растянулся Лёнчик, пребольно заехав по рёбрам плоскогубцами. Однако, не сразу они нашли в себе силы подняться и глянуть в окна — отчего-то смотрели снизу в белеющее и белеющее лицо водилы с проступившими на нём скулами. И на пару оранжево блеснувших слезинок...

— Не, Натаха, ну никак это не может быть кара господня, — Андрюха успокаивающе гладил рыдавшую на его плече Спинку, упрямо не поднимая глаз за окно. — Мы ж в Донбассе не бендеровские недобитки, и не прихвостни помаранчевые.

Так и осталось неизвестным — то ли прокатившаяся волна ослабла здесь немного, то ли чуть выдохлась или поленилась — но площадь возле свечкой оплывшей церкви изобиловала вовсе не пятнами копоти от сгоревших человеческих жизней. Скелеты, скелеты, скелеты... особенно Лёху добил сдвоенный рядок маленьких костяков, словно уснувших гуськом на полпути через улицу от когда-то обретавшейся на углу школы.

— Ссуки! — с темнеющим взором он рванул ворот робы. — Если когда-нибудь доберусь до боженьки — горько он о том пожалеет.

Михеич мрачно кивнул. Эт-точно, как говаривал товарищ Сухов. Если отслуживший своё в сухопутном десанте Лёха доберётся, то мало не покажется — да и сгинувший в Афгане батя его тоже голубиной кротостью не отличался... он отшвырнул прочь недокурок и жадно зачадил новую.

— Запомните это место и это зрелище, люди. Если, как Лёха говорит, доберёмся — чтоб жалость даже и не шевельнулась в сердце.

Рыдающая Спинка сквозь всхлипывания всё ж возразила, что это может быть и диавол, на что Лёха мрачно возразил, что коль творец такое допустил, то и с него спрос не меньший... словно сквозь туман он смотрел, как трясущаяся словно от холода Спинка подхватилась живой ртутью и ловко сковырнула пробку с бутылки оковитой. Раскрутив, проворно потребила в себя чуть не половину, а остальное безапелляционно залила в братьев-электриков. А потом, ухватив их за шкирку, утянула за собой на задок автобуса...

— М-да, в годины страшных испытаний просыпается в людях всякое, — Михеич осторожно вышел из салона и вытащил за собою недоумевающего Лёху и Люську с круглыми глазами.

Те осторожно кивнули — ну да, слыхали про такое, что основной инстинкт взлетает куда как выше пояса... Лёха с остервенением пнул некстати вывернувшую из-под днища смоляную черепушку. Раздался звук, словно по плохо надутому мячу. А мерзость, весело скалясь и кувыркаясь, отлетела прочь и нелепо зависла в воздухе. Ударилась на излёте в стену, и та осела в шуршащем грохоте рассевшегося кирпича.

— Так что делаем, командир? — тощая и рыжая девица дрожала в лихорадке, поблёскивала глазами. И Лёха некстати осознал, что ну просто необходимо разложить её прямо тут и любиться, любиться до остервенения...

Михеич пожал плечами. Можно попробовать пробиться на Донецк — но через низинку, где Горбатый мост, лучше не соваться — вон как смоляная чернота в той стороне просвечивает. А если объезжать... да в принципе можно. Но если и там то же самое? С вялым интересом он смотрел, как Лёха оживил заурчавший ноутбук, и на экране того замелькала непонятная новомодная блажь.

— Тут вмонтирована спутниковая связь, — коротко пояснил парень, священнодействуя над поддерживаемым зарёванной Люськой устройством. — Есть контакт!

Ахи и стоны из автобуса на миг прекратились, и вскоре оттуда выкатился смущённо поддёргивающий штаны Андрюха.

— Не тушуйся, хлопче, — заметил невозмутимо Михеич. — Всё ж это лучше, чем с ума сойти или пустить себе пулю в...

Он замолк на полуслове, потому как Лёха со сдавленными чертыханиями отшатнулся от моргнувшего изображением экрана.

— Я подключился через жэпээрэс к службе картографической съёмки, смотрите!

На экране проплывали такие знакомые ещё со школы очертания континентов, только теперь они оказались искажены и затянуты чёрно-золотистой кипенью. Середина и юг Африки провалились в океан, посреди Сибири обнаружилось неслабых размеров море, а Японию, как люди ни искали, не нашли и вовсе.

Из салона выбрались и Лёнчик со Спинкой, напоследок вкусившие от сладкого греха ещё кусочек.

— А детальнее можно? — заинтересовался вислоусый электрик и приложился к минералке. — Земле хана, то даже ёжику понятно — однако нам бы поближе обстановочку посмотреть...

Изображение всё время сбоило и выдавало дисконнект. Похоже, связные и метеоспутники на орбите тоже дохли целыми стаями, как бродячие псины от чумки — но и Лёхе упрямства было не занимать. И в конце концов, от идеи ехать в областной центр отказался даже Михеич. На том месте взгляд со спутника показывал такую свистопляску, что обречённым на смерть лезть туда сразу расхотелось.

А вот между пожравшим Крым и Приднестровье озером мрака и напиравшим со стороны бывшей Прибалтики оранжевым облаком определённо имелся этакий просвет.

— Не знаю, доедем ли туда. ПАЗик старенький, хоть мы коробку передач на той неделе и перебрали, — Михеич призадумался.

Хотел было по Лёхиному примеру пнуть некстати подлетевший бродячий череп, но всё ж поостерёгся. Вместо этого подхватил битую кирпичную половинку и со сдавленными матюгами что есть силы запустил в паразита. Тот весело клацнул челюстями, лишь разлетелась в стороны оранжевая крошка. А потом блеснул глазницами и невозмутимо уплыл куда-то за угол.

— Может, они эти, как их — баггеры? — оказалось, богомольная Спинка втихаря смотрела окиношенные шедевры милитариствующего Хайнлайна.

— В смысле, пришельцы? — Андрюха на пару с братом уже растянули провода напрямую от динамо, и с прилежанием заядлых инквизиторов попытались прищучить одну черепушку длинными синюшными искрами.