Лукоморье. Наброски. Глава 19.

Похоже и кикиморе надоела безрезультатная борьба, да и притомилась. Вон стоит, отдышаться не может.

— Вёрткий, негодяй, — проговорила она. Даже словно не обозвала, а так — констатировала. — И чего тебе ни так?

Вася не стал отвечать и сделал вид, что и у него затруднено дыхание, что не позволяет особо быть разговорчивым. Хотя, если говорить, откровенно, то хиляков в скороходы не брали. По сравнению со своими сверстниками, Вася, хоть и не отличался богатырским сложением, но был жилист и вынослив. Но и он утомился от этой суеты из-за кикиморы, которая присела на сухой бугорок, смирно сложила руки на коленках и всем своим видом изображала пай — девочку, словно это и не она всего несколько мгновений назад всеми силами старалась нанести юноше максимально возможные увечия.

Поэтому, когда водяной, наконец — то соизволил доставить на берег очередную склянку с вареньем, всё увиденное им напоминало чинное и уважаемое собрание, в котором, стараясь не обращать друг на друга внимание, заседают любящие побыть в одиночестве благородные господа. Кикимора, к тому же, успела привести себя в порядок — когти убрались обратно, застрепавшиеся волосы были причёсаны небольшим деревянным гребешком, появившимся словно по волшебству в руках кикиморы. Хотя, может так оно и было. Юноша что — либо однозначно утверждать не взялся бы.

— Прошу прощения за то, что так задержался, — извинился водяной, но пришлось перерывать все свои запасы.

— Все, говоришь? — потёрла ладошки кикимора. — А то всё прибеднялся, что не успел запастись на зиму, а сам по часу заготовки пиребераешь.

Водяной смутился, поняв, что ляпнул нечто лишнее, но сказанного было уже не вернуть и он сделал вид, что не услышал, что сказала кикимора, которая не собиралась делать вид, что не слышала слов водяного. Тот горестно вздохнул, ощутив всем своим существом, что плакали все его заготовки и, зная кикимору, он не сомневался, что та не успокоится, пока в запасах водяного не появится невосполнимая, по крайней мере до следующей осени, продуктовая брешь.

С несчатным видом водяной протянул банку кикиморе, но та, не обратила на неё особого внимания, видимо, окончательно не остыв после небольшой стычки с Васей. Хотя стычкой это можно было назвать с некоторой натяжкой. Никаких, даже самых незначительных увечий, стороны не понесли. Да что там говорить — ни единого синяка и то никто не получил. Так — размялись просто, занятия физическими упражнениями на свежем воздухе. Вот только после всего этого у Вася проснулся зверский аппетит. Молодой организам требовал восполнения затраченной энергии, а если вспомнить, что в последний раз перекусить нормально довелось довольно давно, то совсем выходило как-то невесело. Даже чая с вареньем не удалось из-за появления кикиморы толком попить. Одним словом, скороход не отказался бы сейчас плотно поесть. Вот только, похоже, с этим было трудновато. От таким мыслей желудок вовсе уж неприлично заурчал и Васе пришлось похлопать по животу, стараясь приглушить звуки, издаваемые организмом, напоминающем, что пища бывает не только духовной, но очень даже материальной и вот её-то он и не отказался бы в настоящий момент принять, а, говоря, как оно есть, так и вовсе рекомендовал-бы и весьма настойчиво.

Вот только, чем ответить на такой призыв юноша не знал пока. Как — то у него не складывалось сегодня перекусить и это очень огорчало. Действительно, как — будто всё было против того, чтобы скороход исполнил своё нехитрое желание — перекусить чем-нибудь. Ведь и в болоте чуть не утонул и кикимора, будь она неладна, не пойми из какой глуши выползла, а всё случалось только для того, чтобы он так и оставался голодным.

От голого чая, словно желудок воспринял его как горькую усмешку над собой, есть захотелось сильнее, но юноша постарался затолкать это чувство куда-нибудь подальше. Сейчас было не до него. Нужно всего — лишь немного подождать: авось, куда-нибудь свалит зазноба водяного и им удасться хотя бы попить чаю с вареньем. Да и фиг бы с ней, и при кикиморе можно постараться выполнить задуманное, лишь бы не выдерала из рук водяного всё, что он приносил и дала бы спокойно посидеть, пусть даже в сторонке, чтобы получить возможность полакомиться вареньем. А вдруг у водяного найдётся что-нибудт посерьёзнее? Ведь они в самой глуши и лесных даров в округе должно быть немало. Не может быть, чтобы запасливый водяной не наготовил себе припасов из грибов, прочих ягод, да и вообще лес богат всякими вкусностями. Ну или хотя бы тем, что можно положить в желудок или, на худой конец, не остаться голодным. Последняя мысль юноше понравилась.

Нужно пораспросить гостеприимного хозяина насчёт этого. Голод — не тётка, просто поделикатнее нужно быть, чтобы водяной не подумал совсем худо о своём госте. Тот словно услышал безмолвный вопрос Васи.

— Не хочешь чего-нибудь более существенного? — спросил он. Увидев, как загорелись при этих словах глаза юноши, он продолжил. — Можем заварганить супчика грибного. Ты как к грибам относишься?

Вася сглотнул слюну:

— Очень даже положительно. Кроме мухоморови поганок, — добавил он поспешно. Мало ли что за суп собирается забодяжить нечисть лесная, кототорой, несмотря на то, что хоть и был довольно компанейским парнем, оставался, честно говоря, водяной.

— Я их тоже как то не очень. Пучит меня от них, — добавил он тихо, чтобы кикимора не услышала. И продолжил уже громче. — Приходится, конечно, побродить по округе, на болоте, сам понимаешь, фигушки что дельное найдёшь. А так, белые, подберёзовики, подосиновики, опята, лисички, куда же без них — милое дело. Гулять с лукошком да по своим местам — это я люблю.

Кикимора подозрительно внимательно стала прислушиваться к водяному, который и сам незаметно бросал на подругу хитрые взгляды.

— Ой! — вдруг засуетилась кикимора. — Вспомнила я тут. Заболталась я с Вами! А дел у меня! — протянула она. — Бельё не стирано, корова не доена, сено не кошено, каша на плите, того гляди, убежит. Вот болтуны! Совсем красавицу заболтали! — И растворилась в воздухе. Вот прямо взяла и растаяла. Ещё миг назад стояла на бережке и вот её нет.

— Она бредила? — вытаращил глаза Вася.

В ответ водяной рахохотался. Смех его походил на громкое бульканье. Смеялся он долго, да так, что из водянистых глаз побежали слёзы. Он их пытался смахнуть, но небольшие ручейки продолжали бежать по его лицу.

— Ох, уморила! — простонал он. — Каша у неё убегает! — Ой, не могу! — продолжал плакать он. — Вот врушка! Уж не придумывала бы всё. Да она в жизни не то, что каши — молока не вскипятила. А про корову я, вообще, молчу. Не доена! — опять прорыдал он.

Успокоился хозяин лишь через несколько минут, но то и дело переодически всхрапывая и подхрюкивая, размазывал влагу по лицу.

— А что случилось? — удивлённо возрился на нового товарища Вася.

— Да она так боится, что я её могу припрячь к процессу готовки, что каждый раз стоит мне начать кулинарничать, как она под любым предлогом уматывает, поднимая ветер. И что, самое интересное, не разу не повторилась. Про корову и бельё она сегодня тоже в первый раз вспомнила, — и водяной вновь зашёлся в смехе, уже больше похожем на кашель.