Лукоморье. Наброски. Главы 4-5.

Нужно было срочно реабилитироваться. Иначе кто знает, что взбредёт этому продвинутому во всех смыслах юнцу.

— И чему же Вас конкретно учили? — спросил хозяин, стараясь получить больше информации. Ведь правильно заданный вопрос уже половина победы. Это он так думал. Мифодий же имел абсолютно имел противоположное мнение. И всем своим видом подчёркивал это. И это, прямо скажем, у него хорошо получалось. Не говоря ни слова, он смог создать такую атмосферу, что всё кругом утверждало его правоту. Домашнее волшебство. Самое сильное и подпитываемое, к тому же, стенами самого дома, принявшего истинного хозяина.

Мифодий был принят старым домом как родной. Прежний домовой был также любим самим домом, но и новичок пришёлся ему по сердцу. Поэтому, чувствуя за собой немалую силу, молодой домовой сказал:

— Моя судьба теперь заботится о Вас. И начнём мы с того, что вставать будем теперь вместе с солнцем. Неправильный образ жизни забрал у Вас много жизненной энергии. Хотя, это я уже говорил. И моя обязанность устранить это. Затем-правильная еда. — Не дослушав его, тот, кого разбудил грохот в дверь, понял, что это не шутки и даже ещё не цветочки и взвыл в голос. Ему даже показалось, что из леса пару волков ему ответили.

... Сидя под коптящим факелом, фигура в чёрном балахоне встряхнула головой, пытаясь выбросить из неё далёкие воспоминания, но это плохо получалось. Склонившись над бумагами, которыми был завален стол, человек достал из широкого кармана накидки огрызок карандаша и лизнув его, что-то стал сосредоточенно строчить.

Глава 5

За столом происходила оживлённая и радостная суета. Настя, устроившись по правую руку от Яги, косясь в сторону отца, который никак не мог решить бутерброд с какой икрой ему больше нравиться с чёрной или красной и поэтому поводу жевавшего уже седьмой или восьмой бутерброд с икрой о цвете которой уже успел позабыть, что — то шептала той на ухо, а старушка, невольно поглядывая, опять же на Ивана — не приведи Господь услышит, лишь временами вставляла, что-то вроде:

-Ишь ты!...... А ты!.... А он?...А отец?......А мать в курсе?.... Вот ведь!...

Царица, до которой долетали, некоторые из восклицаний гостьи, не смотря на то, что она сидела в некотором отдалении со своим державным супругом, вскоре нахмурилась и стала постукивать пальцами по столу. Дочь же, ничего не замечая, продолжала что-то тихо рассказывать бабушке, каковой и считала Ягу.

На другом конце стола, объединившись в свою небольшую компашку, сидели господа послы. Они о чём-то перешёптывались и искоса бросали взгляд на царскую дочку. Царь, решивший после девятого бутерброда, что ему никакая икра не нравится и ничего лучше, чем малосольный огурчик, человечество не придумало, перехватив один из этих взглядов, направленных на дочь, изобразил указательным и средним пальцами правой руки ножницы и сделал или несколько движений. Послы побледнели, икнули и, потупив взоры, стали ещё усиленее о чём-то шептаться. Правда, при этом не забывали подкладывать себе мясца, тушёного и жаренного, запечённого с овощами, иные вкусности и наполнять бокалы вкусным и ароматным вином, выставленным по особому поводу — приезда, точнее, прилёта, нежданной, но долгожданной, гостьи.

Царица, увидев движения супруга лишь вздохнула, хотя и подумала о том, что где-то, очень возможно, хотя не факт, но где-то очень рядом, царь, может быть, в чём-то и прав. Ишь, ироды, как на Настьку пялятся. Хотя по сравнению с Ягой Иван вместе со своим мечом-кладенцом покажется нежным и ласковым. Пока старуха рядом с царевной можно ничего не опасаться. Никто даже и близко не подойдёт. Ещё в начале обеда, устроенного в её честь, Яга, заметив настороженные взгляды послов, пару раз, как бы невзначай, показала им клык, весть о котором расползлась по миру. Один из послов, уже не разберёшь какой державы, побледнев, решил в беспамятстве сползти под стол, но был во время остановлен некоторыми своими коллегами, решившими, что такое нарушение этикета будет являться недопустимым за царским столом и поэтому был попрыскан водой, квасом, шампанским и рассолом — кому, что под руку подвернулось — и водружён на свой стул обратно. Парик, правда, ему поправить как-то забыли и поэтому локоны, кои располагаться должны были на спине оказались почему-то на носу и закрывали ему весь обзор. Правда, его это не расстраивало. Видимо, ему казалось, что он так будет больше не заметен для виновницы торжества, слухи о которой ходили самые разные и успели просочиться далеко за пределы земли русской.

Ивану очень хотелось перебраться поближе к гостье, но треклятый этикет требовал того, чтобы царь сидел на специальном кресле, уменьшенной копии трона, расположенном во главе стола. Царице тоже хотелось перебазироваться поближе к тётке, но правила того же этикета требовали находиться рядом с мужем. Официальная часть обеда, устроенного в честь прибытия Яги должна была быть доведена до логического конца. Это уже по прошествии какого-то времени можно будет выставить послов под предлогом того, что тем хоть иногда необходимо появляться в своих посольствах, а не сидеть целыми днями во дворце, облизываясь на Настасью да опустошать и без того не бездонные кухонные кладовые. Уж очень послы привередливые пошли. Щи, картофельное пюре да каша, уплетаемые за милую душу всем царским семейством — сказались хоть и давние, но деревенские корни — пришлись не по вкусу гостям заморским. Эти требовали себе готовить рябчиков да перепелов, благо леса богаты ими, изысканные салаты, дорогие вина — царский повар уже стонал от запросов многочисленных посольств. А куда деваться? Можно сказать — всю Русь представляешь. Вот и приходилось ублажать сих господ гастрономически.

Царь сидел, качая под столом ногой, борясь с желанием зевнуть. От нечего делать он глядел в сторону послов, сгрудившихся вместе. В центре этой компании находился обладатель штанов, уже выстиранных и выглаженных, может быть даже и в них, что-то тихо рассказывающий всей честной посольской братии. Иван самодовольно ухмыльнулся. Рассказчик, увидев, что привлёк внимание царя, побледнел. Углядев, что Яга также пристально стала его рассматривать, задумчиво кивая в такт словам внучки, совсем спал с лица.

— Вань, — подвинулась к мужу Василиса, — а ты не переборщил с послом? Как бы ноту нам не прислали.

— Нехай, — отмахнулся царь, — я им тогда такую гамму набарабаню, что всем поголовно придётся брючки простирнуть. Ишь чего удумали — к дитю лапти подбивают. Я им охоту-то отобью! А ты ей ума — разума вложи. У тебя его хватает, вот и поделись. — Последнее прозвучало несколько грубовато и Иван испугался, что мог невольно обидеть жену.

— Не волнуйся, она девочка умная, — как ни в чём не бывало проговорила Василиса, сделав вид, что не расслышала предыдущего комментария супруга, — она всё прекрасно понимает, да и я за ней присматриваю. Но это между нами, — приложив пальчик губам прошептала Премудрая.

— Не первый год замужем, — кивнул Иван. — Но и я со своей стороны пригляжу за ними и непроизвольно рубанул рукой по воздоху, словно в руке у него был зажат невидимый меч.

— Эх, зря только штанишки стирали! — вздохнул царь, после того как его недавний визави, углядев этакое действие, выскочил из зала и понёсся куда-то. — Не-а, не добежит! — выдал заключение Иван, прищурив один глаз и что-то прикидывая в уме. — Я сказал — нет, — отрезал он, когда Василиса что-то попыталась ему сказать. Они настолько хорошо знали друг друга, что Иван и так понял, что собиралась ему сказать жена. Новая попытка Василисы образумить мужа в очередной раз провалилась. Иван был доволен собой и вывести его из этого состояния теперь будет крайне затруднительно. Но царица не оставила надежды. Пусть пока погордится собой. Мужику это порой полезно.

Вскоре за своим коллегой потянулись и остальные послы. Правда, царю пару раз пришлось намекнуть, что пора и честь знать и хватит пялится на царевну и пытаться греть уши, страраясь подслушать разговоры царской четы.

— Ну вот, теперь можно и расслабиться, — сбросив мантию и оставшись в удобном бархатном костюмчике, Иван ухватил со стола бутылку вина, тарелку, с расположившейся на ней горкой всякоразных и разнообразных бутербродов и умудрившись при этом подхватить под локоток царицу и увлечь её за собой.

Устроившись напротив гости и дочки, Иван усадил супругу, галантно отодвинув и подобвинув стул, уселся сам и устроил поудобнее принесённую бутылочку. Взяв с тарелки бутерброд с сыром, он, чуть, подумав, взял со стоявшей тут же маленькой тарелочки, несколько кружочков огурчика, положил сверху веточку укропа, оглядел со всех сторон этакое благолепие и не торопясь откусил, захрустев свежим огурцом. Соорудив ещё один такой бутерброд, царь не торопясь откупорил вино и налил себе в небольшой стакан.

— Чего Вы? — увидев, что жена, дочь и Яга смотрят на него, удивился он.

— Да, умеешь, ты, Царевич, заставить себе завидовать. Аж слюнки потекли, — пояснила Яга.

Поняв намёк, царь собственноручно повторил все манипуляции и вскоре такое же нехитрое угощение стояло перед всеми членами семьи. Яга, естественно, не была исключением.

— Голубчик, — поймав за локоток, пробегавшего мимо слугу, стараясь не мелькать лишний раз клыком, дабы не пугать ещё больше его, — принеси-ка наливочки рябиновой. Ту, что с того года осталась. Уж больно хороша!

— Ну-с, — потёр в предвкушении руки Иван. — Понеслась!

— Чуть погодя, — отодвинув бутылку, проговорила Яга. — Я и сама хочу промочить горлышко в тёплой компании, но разговор у меня к тебе есть надёжа-государь. И поглаголить нам нужно на трезвую голову. Ты так и не спросил чего это я, старая, к Вам, не долечив ноги, пришкандыбала?

— А разве не к нам? — влезла в разговор Настя.

— И это тоже, — ласково погладила по голове морщинистой рукой старушка внучку, — но и разговор у меня к нашему заступнику уж больно серьёзен.

— Тогда, тем более, надо, — царь не поленился и дотянулся до отобранной Ягой бутылочки. Налил полную рюмку, выпил, крякнул, захрустел малосольным огурчиком. — Вот теперь я готов.