Поймайте мне Снарка

— Обойдешься, — сказал я. — Это и есть твоя новость?

'Это плата. Человек давно одержим идеей. Пак нашел то, что он искал'.

— Как?! Ты обнаружил природную телепортацию?!

Щетина на спине Пака вздыбилась и вернулась в нормальное состояние. Щелк-щелк, словно старинные бухгалтерские счеты.

— Что ты нашел?! — не выдержал я.

'Во-первых, — загнул Пак длинный палец на левой руке. — Человек должен принести вкусную еду. Во-вторых, человек споет вместе с Паком песню'.

— Вымогатель!

'Всего два', — задумчиво пошевелил пальцами Пак, словно раздумывая, не потребовать ли еще чего-нибудь.

— Что спеть?

'Ту, что в прошлый раз'.

Я активировал лежащий в кармане квантум, вызвал виртуальный ханг. Выпуклый диск, словно модель Галактики лег под мои ладони. Стоило провести по его поверхности пальцем, как зал наполнился мелодией. Она рождала виртуальные образы, и вокруг меня зажглись звезды, сливаясь с голограммами экспозиций. Тени космолетов проплавали под ногами. Я запел, сначала тихо, но потом, когда Пак принялся хлопать в ладоши и стучать ногами по полу в такт музыке, уже в полный голос.

В бесконечном космосе водятся тигроиды.

В нем обитает множество невиданных зверей.

Мы обязательно найдем того, кто нужен для науки,

Пусть это будет даже скромный серый хворобей.

'А если человек поймает злого бармаглота?' — вставил Пак.

— От него бежать тогда придется поскорей, — сказал я, и продолжил:

Наука ждет от нас решительных поступков.

Планеты ожидают посещения людей.

Мы улетим туда, мой друг, отправимся с попуткой.

Пусть это будет даже скромный Бета Птоломей.

'А если человеку не понравится охота?'

И Снарка своего нигде он не найдет?'

— Всё, хватит, — деактивировал я квантум, — а то на шум сейчас Сильвер подойдет. Рассказывай, что хотел. Угощение получишь позже.

Виртуальные звезды погасли. Тени космолетов рассеялись, как фата-моргана. Пак тяжело вздохнул.

'Ночь была холодной, — сказал он. — Пак спустился в комнату с кучей ящиков поискать что-нибудь, чем можно укрыться'.

— В общем, лазил на склад, — подытожил я. — И что дальше?

'В одном ящике нашелся кусок шкуры. Пак забрался в дупло, укрылся. Подстилка из листьев мягкая, шкура теплая, спать так хорошо'.

Он зевнул.

— Ну? — не выдержал я.

'Пак проснулся под утро от холода. Шкуры не было'.

— Кто-то стащил? — предположил я.

'Здесь только Пак и несколько мышей, обитающих под корнями и не поддающихся дрессировке. Когда-то жила еще белка, которую Пак назвал Рататоском, но она давным-давно умерла, и Пак сделал из нее чучело. Когда человека нет рядом, Пак рассказывает ей истории. Пак слез с дуба и отправился на поиски. Шкура нашлась в соседнем зале, и Пак опять принес ее в дупло. Через час она снова исчезла. Тогда Пак начал внимательно следить. Притворился спящим, но подглядывал одним глазом'.

Он закрыл глаза и застыл, равномерно посапывая.

— Проснись! — растормошил я его. — И каков результат наблюдений?

'Шкура исчезала вне зависимости от того, подглядывали за ней, или нет'.

— Ты хочешь сказать, что кусок шкуры неизвестного животного сам переносился в пространстве?

'Пак видел то, что видел, а решать уже человеку'.

— И где этот э-э-э... образец сейчас?

'Пак вернул шкуру обратно на склад, раз ей не понравился дуб, — пожал плечами Пак.

— Пошли.

Я решительно направился к складам. Мне не нужно было просить Сильвера — моего разрешение хватало, чтобы система пропускала меня во все помещения музея. Пак семенил следом, перебирая короткими ножками.

'Номер три, тот, что справа по коридору'.

Третий склад располагался в полуподвальном помещении. Его металлические двери были способны выдержать осаду целой армии, и, казалось, что подобное событие уже случалось когда-то в прошлом: поверхность створок носила на себе глубокие вмятины и борозды, словно кто-то царапал их когтями. Но по моим понятиям, вырываться должны были как раз оттуда, а не прорываться туда. Изредка из складских помещений доносился рев и шорохи, но когда я заходил внутрь, там царила полная тишина.

Весь зал был заполнен картонными ящиками и герметичными коробками с бирками, табличками, инвентарными номерами и пояснительными надписями. Стоящий у входа скелет карфозавра с Пенелопы смотрел на меня пустыми глазницами. Его должны были покрыть искусственной кожей, роботизировать и запустить в панораму родной планеты еще год назад, вот только сама экспозиция еще не функционировала. Гильберт Оул — основной консультант по Пенелопе до сих пор находился на Ольме — переговоры с протеями изрядно затянулись.

— Привет, старина, — сказал я, постучав по костлявой лапе.

Пак опасливо обошел скелет стороной.

'Вот эта коробка'.

Я открыл картонный ящик. В его глубине находился лишь небольшой кусок абсолютно черной шкуры, покрытый мягкой короткой шерсткой. Среди шерсти поблескивали вкрапления небольших кристаллов. Неужели Пак прав, и это часть шкуры Снарка? Но как она может сама перемещаться?

Я достал подарок Весты и сравнил с вросшими в шкуру кристаллами. Одинаковая форма, тот же кристалл. Но откуда он у Весты?!

Я захлопнул ящик и прочитал табличку на его крышке: 'Экспонат GT-256-2Z-86. Часть шкуры неизвестного животного. Добыт Анжеем Бартольдом 27 мая 2099 г.'

— Отец! — воскликнул я.

Возглас Пака эхом раздался в моей голове. Да, кусок шкуры привез в музей мой папа, и, судя по дате, это случилось во время одной из его последних экспедиций.

* * *

Алексей Гарнов, он же Сильвер, смотритель зала экзопланет, находился в своей коморке. Он сидел, развалившись в кресле у письменного стола и, вытянув ногу с протезом, задумчиво глядел в окно, по которому блуждали тени от ветвей растущих снаружи деревьев. В комнате царил полумрак. Тени падали на лицо Сильвера, пробирались по полу и шевелились на противоположной стене, словно лапы гигантских мантисс, найденных на орбите Ракшасы. На столе стоял допотопный квантум и полупустая бутылка с 'бордо'.

— Привет Тео, — сказал Сильвер, поднимая бокал. — Зачем пришел к отшельнику в столь поздний час?

Он открыл тумбочку в столе и достал второй бокал.

— Вы чего меня не предупредили о гостье? — укоризненно спросил я. — Всё еще не теряете надежды женить?

— Время идет, — произнес Сильвер. — Мы стареем, мой друг. Ты тратишь лучшие года жизни и рискуешь встретить последние дни в таком же одиночестве, как я. Для космического корабля нужен маяк, а для мужчины — жена. Садись, давай помянем старого космического волка.

Сильвер знал, что я не употребляю спиртного, но традицию нарушать не стоило. Я аккуратно поставил ящик с экспонатом на пол, отодвинул бокал в сторону и вынул из тумбочки блюдце.

— Сюда, пожалуйста.

Сильвер пожал плечами и наполнил блюдце до краев красным густым вином. Стараясь не расплескать, я вынес блюдце в коридор, поставил на пол. Затем вернулся в комнату и сел на шаткий табурет.

— Кого поминаете? — спросил я.

— Себя, — ответил Сильвер, глядя в свой бокал. — По документам я умер ровно двадцать три года назад. Моя 'Ласточка' не вернулась из полета. Что-то случилось. Тогда скорости были меньше, чем сейчас, я находился в анабиозной камере спасательной капсулы, и меня выбросило вместе с ней в космос. Специфика работы, — пожал он плечами. — Меня подобрали, а 'Ласточку' так и не нашли. По инструкции корабли тогда оснащались квантовым копированием сознания. Сейчас эту систему уже отменили, но тогда нас заставляли оцифровывать воспоминания и геном, чтобы в последствии можно было восстановить личность. Ты видел тех восстановленных? Бр-р-р! — Сильвер расплескал вино на рубаху. Затем взял со стола бутылку. — Ты ведь знаешь, что у оцифрованных нет сознания? Это просто разновидность программы, несущая воспоминания. Но я здесь, а он — там. Давай выпьем за беднягу Гарнова, который до сих пор мотается в Безвременьи.

В дверях появился Пак. Остановился, опершись на дверную раму и глядя куда-то мимо нас. Сильвер прищурился. Пак встретился со мной взглядом, вмиг протрезвел и исчез за дверью. Сильвер изо всех сил зажмурился, затем открыл глаза и спрятал бутылку обратно в стол.

— Вот такие дела, — прокашлялся он. — Так зачем пришел?

— Здесь экспонат моего отца, — сказал я, кивая на коробку. — Нашел на складе, хотя в каталоге его нет.

— Каталоги несовершенны и далеко не все туда попадает.

Сильвер вынул из нагрудного кармана круглые очки и нацепил на нос. Я удивляюсь его привычке держаться за старые вещи и традиции, будто бывший космонавт не раз попадал в соседние потоки пространства-времени и являлся этаким выходцем из забытого прошлого. Протез вместо выращенной ноги — это еще понятно: укол летающей медузы с Персея 5 выжигает нервные окончания в мозгу так, что их уже не восстановить. Но вот пристрастие к очкам выглядело поистине странным.

— Что тут у нас? — спросил Сильвер, разглядывая коробку прищуренным взглядом. — Так-так. Значит, GT-256? Я был там, неплохая системка.

Он открыл крышку, заглянул в коробку. Затем посмотрел на меня поверх стекол и откинулся на спинку кресла.

— Твоего отца называли Жаком Кусто космоса, по имени такого же увлеченного морем человека из прошлого. Океан и космос — эти две стихии чем-то похожи, не находишь? Анжей был мечтателем, как и ты. Но еще — шутником.

Сильвер продемонстрировал внутренности коробки. Там была лишь пустота.

— Но я видел кусок шкуры! — вскрикнул я. — Черная, с вкраплениями кристаллов!

— Твой отец тоже искал Снарка, считал его представителем расы гостей, только мало кому об этом рассказывал. Вы оба одинаково верите в невозможное.

— Тут точно был экспонат!

— Жаль, что сейчас ничего нет, — сказал Сильвер и откинулся на спинку кресла.

Затем поднялся с кресла и рухнул на стоящий у стены диван, что-то забормотав себе под нос, смешивая русскую речь со словами аборигенов с Персея. Тень на потолке напоминала огромного мантисса, плетущего сеть. Я подошел к окну и распахнул форточку, впуская в комнату поднятые ветром сухие листья. Они влетели, словно ночные бабочки, и опустились на пол в сети теней. Над домами сияла огромная луна, и надкусивший ее край дирижабль электростанции выглядел уснувшим на привязи небесным китом.

* * *

Шкуры не было нигде. Лишь пустая коробка с табличкой — вот и всё, что осталось от несостоявшегося экспоната.

Я стоял возле дуба и смотрел, как в разреженном свете фито-прожекторов медленно кружат пожухлые листья. Хотя дерево находилось в большом закрытом зале с витражной крышей-куполом, но осень еще никто не отменял — дуб готовился к зимнему сну. Казалось, что я попал в сказочный лес. Сейчас с веток свесит ноги древесная русалка, а ученый Кот расскажет волшебную историю.

Из дупла у самой кроны высунулся Пак, прижимая к голове смоченную холодной водой тряпку. Он все еще надеялся, что шкура непременно появится.

'И снова нет, — мысленно сказал Пак. — Теперь опять пойдем на склад. А потом еще раз сюда вернемся и проверим'.

— Нет, — сказал я. — Мы идем в планетарий.

Планетарий находился в левом крыле музея. Чтобы до него добраться, следовало пройти сквозь исторический зал. Мы миновали макет 'Юноны' — первого межзвездного корабля, возле которого стояли голограммы звездоплавателей. Капитан Михаил Баринов, по прозвищу Медведь, большой, обманчиво кажущийся неповоротливым, приветливо махал нам вслед рукой.

По коридору протянулась мемориальная доска с фамилиями всех космонавтов и ученых-исследователей, сделавших значительные открытия в космической сфере. Среди длинного списка есть и Анжей Бартольд. Меня всегда переполняет гордость, когда вижу фамилию отца. И еще — тоска. Он не вернулся из экспедиции, когда мне было всего пять лет.

А я даже Землю ни разу не покидал. Пак прав — я действительно боюсь летать. Мысль о том, что можно оказаться в замкнутом пространстве корабля бросает в пот.

'Помедленнее, пожалуйста, — попросил семенящий за мной Пак. — Что-то нехорошо'.

Планетарий поражал своей величиной. Совокупность макетов и голографических изображений создавала впечатление присутствия на космическом корабле. В первые мгновения кружилась голова. От безграничного пространства захватывало дух. Казалось, что от космоса ничего не отделяет. Сделай шаг — и тебя унесет в бесконечность. Пак застонал и лег на пол.

'Пак немного полежит, а человек пусть смотрит, что хотел'.

Нужную информацию можно было отыскать и в обычном сетевом справочнике, но только в планетарии я чувствовал чужие планеты, животных которых изучал. Странное ощущение, когда смотришь на другой мир, и сердце начинает биться в ожидании чего-то неведомого, что обязательно обнаружишь. Охватывает страх открытого пространства — но не настоящий, я ведь знаю, что надо мной лишь крыша музея.

'Человеку тоже нехорошо?' — спросил Пак.

— Все нормально.

Я зажмурился, сжал зубы. Нет, на сей раз обойдусь без лекарств. Я открыл глаза и ринулся навстречу космосу. Взмах рукой — и планетарий, повинуясь движению, приблизил Альфу Центавра. Мне надо дальше, много дальше, к квадрату Кларка, к безымянной звезде GT-256. Желтый карлик, словно близнец нашего Солнца, зажегся над головой. Первая планета — раскаленная огненная пустыня. Меня интересует вторая, на которую высаживался мой отец. Зелено-голубой шар с фиолетовыми вкраплениями туч, словно в атмосфере планеты кто-то разлил чернила.

Я найду на ней Снарка. Я это понял, едва увидев планету.

'Человек не сможет лететь', — сказал Пак.

— Смогу, — ответил я.

'У человека не получится'.

— А вот это мы еще посмотрим, — через силу улыбнулся я.

Глава 2. Пешком по звездам

— Ты никуда не полетишь, Матеуш Бартольд!

Когда Борис Рогулин, которого мы за глаза называли Чучельником, сердился, то никогда не смотрел в глаза подчиненным. Сейчас он сидел на полу, плотно зажмурившись, в позе лотоса и изображал медитацию индийского йога. Перед ним лежали чертежи подъемника, который необходимо было реализовать для поселенцев на Хладе. В условиях постоянных бурь на покрытой вечной мерзлотой планете трудно было задействовать обычные гравитационные двигатели, и наш шеф лично взялся за задание.

Он использовал метод субъективной аналогии, когда представляешь себя объектом исследования и мысленно изменяешь свои характеристики в нужном направлении. Как говорят актеры, вживаешься в роль. Сейчас шеф вживался в роль подъемника. Казалось, что его волосы шевелились от налетающего холодного ветра, а сам Рогулин вот-вот поднимется над полом. На самом деле это всего лишь работал вентилятор, стоящий рядом с ведром со льдом.

— И даже не надейся, — процедил шеф, не открывая глаз.

На меня смотрели роботизированные макеты и чучела животных, расставленные по его кабинету тут и там, люди с висящих на стенах фотографии — кто угодно, но только не Рогулин. 'Загляни в глаза шефу' — местное пожелание удачи. Поговаривали, что когда это случается во время спора, он тут же сдается и подписывает любое прошение. Но такие случаи — нечто из ряда вон выходящее, или, как говорит наша новая лаборантка Маша, 'в лесу Пендрагона наконец издох Draco Vulgaris'.