Я попыталась представить Чирикло в качестве ученика Самаджа и едва подавила невольный смешок. Разнузданный ваандарар плохо вязался со строгой дисциплиной и сложными церемониями. Хотя, держу пари, на уроках красноречия он сделал бы всех учителей одной левой! И хорошо еще, если в переносном смысле...

А потом я представила Чирикло в качестве ками и чуть не задохнулась.

Внешностью он пошел в мать; если к его яркой, по-мужски грубоватой красоте и смешливому характеру добавить великосветские манеры и шелковый капари — скажем, традиционный, светло-зеленый, — пожалуй, я бы и сама ему заплатила, чтобы заполучить в компаньоны. Наставники Самаджа действительно не могли проглядеть такой самородок.

Теперь уже я нервно прикусила губу и обернулась к чучелу. Оно злодейски подмигнуло ненастоящими глазами, и я не к месту вспомнила, что подходящие бусинки нашел именно Чирикло. Его сильно удивило мое твердое решение во что бы то ни стало сохранить стылый лисий труп, но к этой прихоти — как и ко слишком многим другим — он отнесся серьезно.

Зора тоже смотрела мне за спину. В тот момент она больше всего напоминала матерую черную кошку, настороженно вздыбившую шерсть на загривке.

— Нет! — оборвала она мой первый порыв. — Мне не нужно твое предсказание! — и, внезапно смягчившись, села поудобнее и даже отпила травяной чай из маленькой расписной чашки. — Я уже заглядывала в его будущее. — Зора допила чай и поставила чашку на стол, громко звякнув ею о краешек доски.

Я едва успела подставить руку, чтобы не дать ей упасть, — отличный повод, чтобы не смотреть ваандарари в глаза.

— Мы не можем просто так уйти, — хрипло сказала Зора.

Я кивнула прежде, чем осознала, чем мне это грозит.

Поселок был слишком мал, чтобы мое прибытие обошлось без шепотков за спиной и обязательной стайки чумазых мальчишек — из суеверного страха пока держащихся чуть поодаль, но уже набирающихся храбрости, чтобы пристать с расспросами. Взрослые либо пропадали в полях и на пастбищах, либо сидели за каменными стенами поросших темно-зеленым мхом домов и делали вид, что общение с подобной мне — ниже их достоинства. Но любопытство с привычками знати сочеталось плохо, и мое приближение к ратуше сопровождалось дружным колыханием занавесок за закрытыми окнами.

Справедливости ради, чтобы увидеть ками, едущую верхом, как какая-нибудь пастушка, да еще на лошади с кожаными чулками на копытах, — многие столичные аристократы выскочили бы на балконы и немедля поинтересовались, в какое отделение Самаджа обращаться, чтобы заполучить диковинку в личное пользование на пару-другую недель.

Я невольно порадовалась, что в этой меловой глуши нравы куда строже, но мальчишкам все равно адресовала ледяной взгляд. Мне совершенно не хотелось объяснять, что я не грохнусь из седла, даже если сижу в нем боком, что за "цветастые рога" торчат у меня из прически и вообще, почему она такая странная.

Ну, странная. Но я все равно не похожа на ваандарари, а гадалка должна выглядеть экзотично. Так чем плох традиционный наряд ками?

Любопытствующая стайка приотстала, а ровные ряды колышущихся занавесок закончились: я наконец повернула к площади перед ратушей и невольно притормозила. Перед классическим двухэтажным особняком, отличающимся от жилых домов на улице разве что высокой башней, вместо привычных глазу розовых кустов красовался ровный круг ярко-зеленого дерна и огромный, обточенный дождями менгир.

— Чего она застыла-то? — громко зашептались за спиной.

"Действительно", — с нервным смешком подумала я. Менгирами были усеяны все Меловые холмы, отчего бы одному и не затесаться прямо посреди Оффспринг-Хилл?

Впрочем, конкретно с этим камнем потомки первых людей обошлись непочтительно, зато теперь к нему можно было привязать лошадь. Я охотно попрала память предков и решительно направилась к ратуше.

Меня уже ждали. Двое солидных господ, которых, кажется, наняли исключительно из-за их несравненной манеры удивительно похоже одеваться в уныло-коричневые сюртуки, крайне несолидно выскочили на крыльцо и уставились на меня во все глаза. Я расправила плечи (ворот слегка разъехался) и робко улыбнулась.

"Это как окунуться с головой в другой мир, будто в ледяную воду, — и тотчас с криком вынырнуть. Вопрос пары мгновений. Я смогу".

— Господа, — я слегка склонила голову и сложила руки перед грудью — чуть ниже солнечного сплетения. Господа, жадно следившие за моими жестами, резко поскучнели: похоже, до последнего надеялись, что я ищу работу. — Мне неловко, что я не могу соблюсти все правила знакомства, но, к сожалению...

— О, прошу вас, не стоит беспокойства, — спохватился, наконец, один из них — тот, что повыше и моложе. Его взгляд неотрывно следил за моими руками — будто господин все еще надеялся, что сложенные вместе ладони поднимутся выше и ко мне можно будет проявить несколько более явный интерес. — Я — Даниер Броуз, второй секретарь. Мой коллега — Констант Эмбер. К вашим услугам, госпожа...

У меня с языка едва не сорвалось привычное "Ломри". Но девку с таким имечком точно не будут рады видеть в ратуше — иначе бы Зора и сама не постеснялась явиться.

— О-ками-сама Хикари ди Илия, — честно представилась я, и Даниер отвел взгляд от моих рук, наконец-то посмотрев мне в лицо. Я одарила его робкой улыбкой и опустила ресницы. — Для меня большая удача познакомиться с вами, господа.

— Как и для нас, — отозвался Даниер и посторонился. — Не будет ли вам угодно продолжить разговор в более подходящем месте? Солнце сегодня слишком яркое для такой нежной госпожи.

Я с благодарностью приняла его предложение. Не то чтобы меня волновал цвет моей кожи (на фоне ваандараров нетрудно выглядеть загадочно бледной), но раз уж приглашение прозвучало, то меня, по крайней мере, выслушают. А если и дальше неуверенно улыбаться и глядеть на них снизу вверх, то наверняка еще и из шкуры вон вылезут, лишь бы помочь — невзирая на все мои недвусмысленные жесты отказа.

Даниер проводил меня в кабинет недалеко от входа и со всеми церемониями усадил в тяжелое кресло с высокой спинкой. Констант молча умчался куда-то дальше по коридору и вернулся с подносом, воинственно нацелив на меня белоснежный носик казенного чайника.

— У нас очень редко бывают столь прекрасные гостьи, — светски улыбнулся Даниер. — Надеюсь, вы не откажетесь от черного чая?

Я едва не прослезилась. Чай! Настоящий! С терпким запахом и легкой горчинкой, горячий, как сама преисподняя! О, да я была готова туда и направиться, лишь бы мне налили чашку-другую!

— Вы очень любезны, — скромно улыбнулась я и снова опустила ресницы, пряча излишне алчный взгляд. — Отрадно видеть, что вы не подвержены суевериям и условностям. Порой они очень сильно усложняют жизнь.

— Вы же не думаете, что ваше присутствие может скомпрометировать двоих неженатых мужчин, запершихся с вами в кабинете? — впервые заговорил Констант.

Голос оказался выдающийся. Глубокий, вибрирующе низкий бас, пронизывающий до костей. Будь у меня такой подарочек небес, я бы тоже берегла его для особых случаев — например, чтобы соревноваться в язвительности с сотрудниками ратуши.

Увы, пришлось удовольствоваться своим — хотя теперь, что бы я ни сказала, прозвучит чрезвычайно пискляво.

— На самом деле я собиралась скомпрометировать одну юную особу, — чистосердечно призналась я и бросила свои робкие улыбочки. С Константом этот номер все равно не прошел бы. Оставалось только вдохновенно и в меру нагло врать. — Видите ли, она не так давно наносила визит моему дорогому гостю, и тот отзывался о ней с восхищением настолько искренним, что я начала опасаться, как бы Самадж не лишился постоянного клиента. К сожалению, я не могла позволить себе подробные расспросы, и я знаю только, что она живет здесь, в Оффспринг-Хилл. Но мне очень хотелось бы встретиться со столь... впечатляющей леди. В любой обстановке, какую она сочтет возможной.

— Боюсь, леди из Оффспринг-Хилл сочтет вас элементом, способным сделать нежелательной любую обстановку, — в лоб заявил Констант. Даниер как язык проглотил, но предпринимал активные попытки прожечь коллегу взглядом — увы, безуспешно. — И разве обращение "о-ками-сама" не означает, что вы больше не принадлежите Самаджу?

— Вы отлично знаете, что не принадлежу, — теперь улыбаться можно было как угодно. Мне угодно было — издевательски. — Разве вы не распознали все тайные жесты, которыми я пользовалась? Но ками не бывают бывшими. Держу пари, это вы знаете еще лучше.

На его лице не дрогнула ни единая черточка. А покраснели почему-то не щеки, а кончики ушей. Зато Даниер залился краской на диво равномерно — и виновато отвел взгляд.

— Восточный Самадж очень заинтересован в том, чтобы я завела новое знакомство, — с нажимом произнесла я. Какой придурок сунется в самый дальний Самадж, чтобы проверить мои слова? А если и сунется — ему ведь подтвердят, какую бы чушь я ни несла. — Я не могу назвать имя своего дорогого гостя, но он бесконечно важен для нас. Все, что от вас требуется, — опознать леди по портрету. Вы не совершите ничего неподобающего. И, разумеется, я не стану просить вас представить меня. Скажите мне, кто она, а остальное — моя забота, господа. — Я умолкла и, растягивая удовольствие, вдохнула аромат чая.

Секретари неуверенно переглянулись, точно спрашивая друг у друга позволения. Я мгновенно разрешила их сомнения, слегка поведя плечом и выудив из-за ворота небольшой медальон, еще хранящий тепло тела и тонкий, едва ощутимый аромат духов.

Мой выход обошелся нам с Зорой очень дорого. Причем уговорить Тагари набросать портрет давешней красавицы было еще сложнее, чем найти подходящий медальон.

Зато теперь оба секретаря, не задумываясь, протянули руку за безделушкой и заехали друг дружке по предплечью. Я ухитрилась сохранить подобающее выражение лица, а у Константа теперь равномерно розовели уши целиком, но ладонь он не убрал — в отличие от окончательно засмущавшегося Даниера.

Я наконец сделала глоток и застыла с полным ртом чая, стараясь распробовать все нюансы. Когда еще удастся? В таборе-то чай только травяной, а это совершенно не то...

Констант тем временем открыл медальон, сосредоточенно всмотрелся в портрет — очень похожий, надо отметить, — и, нахмурившись, передал Даниеру. Тот озадаченно уставился на предъявленное.

— Мы определенно не совершим ничего неподобающего, — изрек Констант — и умолк.

Я вопросительно приподняла бровь.

— Леди слишком знатна, чтобы ее имя называли посланнице Самаджа? — саркастически уточнила я, невольно насторожившись.

— Леди нам не знакома, — пояснил Даниер и вернул медальон. — Сожалею, госпожа. Возможно, она все же не из Оффспринг-Хилл?

— Но откуда тогда? — вырвалось у меня.

Откуда еще могла прийти в табор хилая аристократка, которой нельзя было даже карету потребовать, чтобы не привлечь внимание прислуги? В окрестностях одни фермы — да Оффспринг-Хилл! Все остальные поселения — не меньше чем в полудне пути... все наши с Зорой планы строились именно на предположении, что больше ей неоткуда было явиться!

— Боюсь, вам потребуется задать несколько вопросов вашему дорогому гостю, — развел руками Даниер.

Я хмуро кивнула. Сообщать о том, что это будет крайне затруднительно — ввиду ярко выраженной вымышленности дорогого гостя — было не слишком благоразумно. Оставалось только вежливо поблагодарить секретарей и откланяться.

— Ах, да, — "спохватилась" я на пороге, — есть ли здесь гостиница?

— Разумеется, — кивнул Даниер. — Сверните направо на перекрестке. Вам нужен трехэтажный дом с большим витражом. Он стоит в тупике на конце улицы.

— Благодарю вас, — улыбнулась я и, попрощавшись, направилась к лошади.

В конце концов, если красавица не отсюда, то отчего бы ей не жить в гостинице? Высокородные леди вполне могут посещать глушь вроде Оффспринг-Хилл проездом, не успевая примелькаться. Да и Чирикло наверняка забегал собрать последние слухи — вдруг кто-то видел, куда он пошел после?

Я собралась уже карабкаться в седло, когда Констант, оставив коллегу позади, подошел к менгиру и соизволил предложить помощь. Отказываться я не стала.

Мгновение дезориентации — и я уже растерянно взирала на секретаря сверху вниз, а он опустил руки и сделал вид, что вовсе не ухитрялся поднять не самую хрупкую ками, не прижимая к себе.

— О-ками-сама, надеюсь, мой интерес не покажется вам слишком бестактным... — после предыдущих его реплик это прозвучало откровенной издевкой. — Вы не похожи на... — снова пауза. После фраз, произнесенных необычно низким голосом, тишина казалась звенящей. — Ками имеют обыкновение вести беседу настолько пространно и иносказательно, что порой сложно понять, что же им на самом деле нужно. Но вы...

— А я была очень плохой ученицей, — честно призналась я и осознала, что в седло меня запихнули не просто так, а именно с расчетом на минуту растерянности, когда я не стану раздумывать над ответом. — И если вы собираетесь спросить, как же я в таком случае сумела себя выкупить, то это будет слишком бестактно.

Констант невольно усмехнулся и покачал головой.

— Для меня было истинным удовольствием познакомиться с вами, о-ками-сама.

— Как и для меня, — отозвалась я.

И неожиданно поняла, что говорю чистую правду.

Окунание в ледяную воду оказалось не таким уж страшным делом. Главное было — вовремя вынырнуть.

Глава 2. Нерасторопная неудачница

Оффспринг-Хилл окутал густой туман, но витраж все равно выглядел волшебно. Тонкая фигура остроухой фейри, задумчиво перебирающей струны золотой арфы, была сложена из кусочков цветного стекла до того искусно, что казалось: сейчас она прикроет глаза — и над крышами старинных особняков зазвучит музыка, что древнее самих холмов. Витраж хорошо пропускал свет и наполнял холл цветными солнечными зайчиками, но гостиница, несмотря на достопримечательность, пустовала.

Ухоженная женщина, скучавшая за стойкой, при виде меня расцвела такой улыбкой, как будто я изъявила желание арендовать все ее номера как минимум на пару лет и уже заплатила авансом. Ее, похоже, не волновала даже моя сомнительная профессия. Может быть, к ками и относятся неоднозначно — но нас мало, и полюбоваться на этакую диковинку сбежится половина городка. А поскольку невозбранно пялиться удобнее всего в ресторации, где, скорее всего, и будет обедать новая постоялица...

Я ответила женщине вежливой улыбкой. Здесь жестикуляция определенно не требовалась: я интересовала ее только как источник дохода. Приятно провести вечер она сможет, просто рассказывая местным, где я остановилась, о чем говорила и как выглядела. Я не стала ее разочаровывать: заплатила за три дня вперед, переоделась, тщательно переплетя волосы и сменив кандзаси на ивовые, и почти сразу спустилась в ресторацию. Терять время мне не хотелось.

Единственный посетитель ресторации сидел в самом центре и демонстративно пренебрегал правилами этикета, строча письмо прямо за обеденным столом. Поглощенный своим делом, он не сразу заметил мое появление, но потом сразу вскинулся, позволив рассмотреть свое лицо — равно тронутое как возрастом, так и пристрастием к табаку.