Тысячеликий Какаши

Заметив, что Минато-сенсей возвращается в кабинет, я молча занял свое место над бумажками. Это Паккуну можно пожаловаться, а сенсей воспримет нытье как повод лишний часик потренироваться. Может съехать от них?

Фыркнув, принялся заполнять бланки.

Ага, будто мне это позволят сделать.

После работы Минато выпинывал меня погулять. Это означало шататься в людных местах и не ныкаться по углам от человеков, которые хотят почесать языком. Если бы не маска, закрывающая низ лица, вот просто уверен, добавили бы еще одно условие: жизнерадостно лыбиться каждому встречному и поперечному.

Сегодняшним вечером улочки затопили нарядные девушки и поддатые мужчины.

— Хенге — нельзя, бухать — низя, по бабам — низя. Всё — низя! Что можно вообще?! Хм, а библиотека это людное место?

Шестым чувством отметил — в затылок что-то летит, но пригнувшись, понял — рука. Майто Гай не ударить меня хотел, просто за шею приобнять легонько, чтоб кишки полезли. Силы у него много, дури тоже.

— Привет! А давай наперегонки по крышам до храма и обратно с закрытыми глазами?

— Наверно, это будет нечестно, потому что у меня только один глаз.

— Тогда с открытыми! — просиял Гай.

— Видишь сколько украшений на крыше?

Он кивнул недоуменно, мол "и что?".

— Если мы случайно что-то испортим, будет некрасиво. Если упадем, можем шею свернуть...

— Мастер отговорок, — заметил знакомый голос.

— Вы мне льстите, — безрадостно отозвался я, обернувшись на звук. Асума, как и всегда, выглядел слегка бомжевато в своей коричневой потертой курточке и с конфетой на палочке в зубах. Точнее, с одной палочкой, которую смоктал, как котенок мамку. Курить-то ему пока не разрешали, а тянуть в рот всякую гадость хотелось уже сейчас. На самом деле он курил с Академии, как научился делать хенге, так и пошел продавцов дурачить.

Кстати, хороший компромат! По крайней мере, пока Асуме по заднице прописывают за курево.

Как по мне — бесполезное это занятие, в семье курящих вырастить некурящего. Слова ничто против примера, а Третий курит как паровоз и техники мудреные при помощи пепла табачного делать умеет.

А вот Куренай своим вкусам изменила, приоделась в яркую юкату разрисованную цветами.

Домой я приплелся вымотанным, как эмоционально, так и физически. Асума вместе с Гаем все же уболтали заняться дурацкими соревнованиями, а потом еще долго не давали уйти.

— Вежливость, черт ее дери! Да еще сенсей не оценит, если я эту троицу пошлю на три веселых буквы.

Развалившись поверх одеяла, порадовался, что у меня нет фан-клуба.

После фестиваля жизнь начала приходить в свое русло, а расписание выданное сенсеем уже не вызывало уныния. Да только Минато это не устраивало.

— Ты опять, как неживой! — бросил Намикадзе бланк на стол, будто тот в чем-то виновен.

— Сердце бьется, дышу...

— Твои унылые шутки еще хуже кислой мины!

— Вам не угодишь, сенсей.

— Тебе хоть что-нибудь в жизни интересно?

— Нет, — не раздумывая и секунды, ответил я.

— Как всё запущено... Может тебе девушку найти?

— Нет.

— Парня? — ехидно ухмыльнулся.

Я моментально окрысился, а Минато наоборот развеселился, и весь день подкалывал меня однотипным шуточками про педиков. Видите ли, лучше злиться, чем не испытывать эмоций вообще!

— Сенсей, — подозрительно щурюсь, — может, рассказать Кушине-сан, как вы блевали дальше чем видели, после встречи с Джирайей?

— Всё, — примирительно выставил руки, — я тебя понял. Можешь не продолжать. Иди, гуляй, я сам закончу с этим.

Джирайю Кушина любила, но эпизодически, чаще не любила. Джирайя любил выпить, но один он не пил, ему нужна была компания.

"Он же не алкоголик! Как вы могли вообще заподозрить?! Нет!" Угу, как же!

Меня тоже спаивать пытались, но саке я не люблю, мне нравится эль и пиво, а это не та выпивка, которую предлагает Джирайя. Кажется, я вообще тут пива нигде не встречал, ни хорошего, ни плохого. Самому что ли пивоварню организовать?

Вместо оживленных улиц я пошел за стену и призвал собак. Немного побродив по округе, сделал удочку из куска лески и сел медитировать над поплавком, пока псы резвились в высокой траве.

Паккун устал быстрее всех и вскоре присоединился ко мне.

— Вот скажи, почему всем так неймется меня растормошить?

— Притворись, — зевнул пес, — что у них все получилось. Хватит уже скулить.

— Бе-бе-бе, — поморщившись, снова уставился в рябь текущей воды. — Спасибо, Очевидность-сенсей!

Мой улов оценили, так что нагоняя за нарушение правил я не получил, но Минато пригрозил (без конкретики), что если опять вздумаю сбежать, будет мне ата-та.

Нарваться, что ли? А то любопытно, чем можно напугать прошедшего войну и потерявшего двоих друзей пацана.

Так как жизнь Какаши я ощущал, как собственную, то ожидал, что имена Рин и Обито будут вызывать у меня скорбь, но глупая мышца не реагировала. Не сказать, что меня совсем не трогало упоминание Нохары и Учихи, но для друзей и товарищей по оружию этого было как-то слишком мало. Ненормально мало и подозрительно, так что на кладбище я ходил затем, чтобы не вызывать подозрений.

Иногда мне кажется, что Минато догадывается насколько фальшива моя скорбь, но боится узнать это точно.

Примечание к части

http://pp.vk.me/c621421/v621421871/b1b/SZiCsFYew20.jpg

4. Шутка за 300

Для меня жизнь начала сливаться в бесконечную череду серых дней, которые разбавляли столь же бесконечные попытки меня растормошить. Не знаю, чего в меня так вцепились Майто, Куренай и Асума, я ведь и раньше был с ними не особо дружен.

Меня ничего не радовало, а порой казалось, что даже у скучного клерка жизнь интереснее, чем у меня.

Эх, психолога бы мне, да нет их тут. Есть только мозголомы, но нет мозгочинителей. Вообще, искусства шиноби, за редким исключением, направлены на разрушение всего и вся.

Задумавшись о помощи своему мозгу, я начал вспоминать что раньше мне советовали по поводу моей мизантропии и депрессии. Своего прошлого имени я не вспомнил, но мутными тенями всплыли воспоминания о коррекционных занятиях.

Кому-то другому список появившийся на декоративном свитке мог бы показаться странным, но не мне.

— Вести себя как ребенок, — прочел и пока что оставил этот пункт в покое, — животные — есть. Одиночество? Да-да, на счет этого надо поговорить с сенсеем. А то у меня скоро нервный тик появится. Интернет-общение? — помотал головой и не стал это вписывать. Сарказм и юмор, сочувствие — годится, всё, кроме сочувствия. Откуда ему взяться, если мне на всех класть? Ну, разве что на собак мне не плевать, но это пункт второй. Для вида "сочувствие" всё же впишу.

Если подробнее останавливаться на каждом из пунктов: то первый (вести себя как ребенок), значил не ставить препон эмоциям, будто всем всё равно, а мне плевать что обо мне подумают. Общение с животными — способ получить положительные эмоции. Одиночество, его в последнее время очень не хватало, чтобы собраться с мыслями. Минато-сенсей не психолог, но за попытку помочь можно и поблагодарить, а сразу после объяснить, что не надо иметь меня в мозг.

Пятое — преобразовывать раздражение в сарказм.

Кисть с чернилами отставил в сторону, чтобы полюбоваться на проделанную работу со стороны. Столбцы иероглифов кое-где еще блестели свежей краской, но растекаться уже было нечему.

Еще раз прочитав писанину, разгладил сухую бумагу и ехидно-ехидно похихикал.

— Какаши, ты меня пугаешь, — Паккун спрятался от меня между подушек, пугливо таращился из своего укрытия круглыми, как блюдца глазами.

— Помнишь, меня хотели растормошить? Получите, распишитесь!

У бедного мопса аж шерсть на загривке вздыбилась.

— Да ты не бойся, я ж не живодер, а всего лишь бедный и несчастный мизантроп.

Получившуюся "композицию" я за завтраком показал сенсею и его жене, а они без вопросов покивали, мол, дело твое, запрещать не будем.

— Хорошо, — оскалился я и подхватив Паккуна под мышку пошел в прихожую.

— Ты куда? А работа?!

— У меня выходной!

— Какой такой выходной?!

— Внезапный выходной! — сделал страшные глаза.

Похихикав, Кушина легонько пихнула мужа: — Он дурачится. В первые за... — задумалась.

— Да он вообще таких фортелей не выкидывал! Какаши, вернись!

— Не-а.

И так, чем заняться в большой дерЁвне, если ты одуревший от вседозволенности подросток? Да много чем!

Поначалу я просто носился по крышам, пугал птиц, пока не устал, а затем решил понаблюдать за детьми гражданских, которые играли во что-то жутко скучное за забором моей альма-матер. Не внутри, а на дороге около.

Они с завистью смотрели на площадку для учеников Академии и не решались туда сунуться. Я б тоже не полез ко всяким Инузука, будь я простым человеком.

Сняв и спрятав повязку с маской, я прилизал волосы на левый глаз и спустившись с крыши в подворотне, подошел к детям.

— Йо!

Малышня вздрогнула, а какой-то карапуз и вовсе заревел белугой.

— А чего вы туда не пойдете играть?

Детишки сначала обиженно надулись, но поняв, что я не издеваюсь, начали жаловаться. Их как прорвало. Оказалось, они на эту площадку не первый год облизываются, но их оттуда гоняют. Причем не только будущие шиноби, но и учителя. Насколько я запомнил, кроме двора Академии площадок больше нигде и не было.

Наивный конохский парень, считал, что гражданские с шиноби сами по себе не дружат. А тут разделение с пеленок.

— Не справедливо, — почесал я в затылке.

— Ага! — многоголосым хором ответила детвора.

Почесав в затылке еще немного, придумал вот что!

— А хотите свою площадку? — "с распутными дамами и преферансом" — дополнило ехидно внутренним голосом.

После этого вопроса на меня уставились таким преданным взглядом, который Паккуну никогда в жизни не изобразить.

Я упустил тот момент, когда набросанные на песке картинки стали обретать плоть. У одного пацана отец оказался плотником, у второго торговал краской, у третьего вязал веревки, и так, с миру по нитке, набралось приличное количество материалов. Поначалу ничего путного не получалось, но когда кто-то привел взрослых, вот тогда и начало вырисовываться что-то приличное.

За один день получилось сколотить стенку для лазанья, как тренажер у скалолазов, только проще, связать сетку под веревочный мост и построить основание одной из двух башен, между которыми он должен был висеть.

Я насажал кучу заноз, ударил себя по пальцу, порвал штанину, испачкался как черт, но был безмерно горд собой.

— Какаши, — всплеснула руками Кушина, — на тебя напали? Ранили?

— Вот уж сомневаюсь, — оглядев меня поверх газеты, бросил Минато. — Иначе он не был бы таким довольным.

За ужином обсуждение площадки как-то так вывернулось, что мне ее строительство решили приписать в единоличные заслуги. Мол, поглядите, какие у хокаге помощники, стараются для людей.

— Не надо так, — попытался я отвертеться.

Хоть для политики я еще мал, но у Намикадзе на мое будущее были планы. Нет, даже скорее ПЛАНЫ! Так как Цунаде от нас свалила в неизвестные дали, Орочимару оказался говнистым типом, а Джирайя с его выходками и возрастом не годился в приемники, то эту роль Минато и Третий решили отдать мне. Набесишься, воспитаем из тебя правителя.

— Минато-сенсей, я вам так сочувствую, — картинно схватился за грудь.

Сенсей уже на этом моменте почуял неладное, но вопросительно выгнул бровь.

И тут Остапа понесло...

Краснея и бледнея, Намикадзе выслушал искренние соболезнования по поводу утраченного мужского достоинства и невозможности из-за этого иметь детей, раз ему понадобился приеемник со стороны, а потом кинулся ко мне через стол со словами "ах ты, мелкий поганец!" и явным намерением отодрать ухо.

Кушина от смеха сползла под стол и, естественно, спасти меня от расправы не могла.

— Какаши, открой дверь!

— Нет. Вы меня бить будете. Возможно, больно и, скорее всего, ногами.

— Не буду, ты только скажи откуда эту дурь услышал? От кого?

Поняв, что пиздец миновал, я приоткрыл дверь, и шепотом, будто рассказываю секрет, сказал:

— Сам придумал.

Заметно выдохнув, Минато больно потрепал меня по волосам и с кривой страшной усмешкой спросил: — Ты эти выдумки кому-то кроме нас рассказывал?

— Нет. За ужином при Вас это придумал, сенсей! Потому что я не хочу в политику, и мне не понравилось, что Вы всё решили за меня.

Жутковатое выражение сменилось нормальным недоумением, и даже извинениями, а я, в свою очередь, пообещал так больше не шутить.

Да я и без обещаний так юморить больше не буду. Чуть штаны не намочил, когда у Намикадзе глаза кровью налились от шутки за 300.

Примечание к части

Буква "ё" странный предмет, тут она есть, а вон там ее нет!

Моя, но левая картинка:

http://pp.vk.me/c622021/v622021871/489a0/vNrcLTgO8Dg.jpg

5. Незваные гости

С тех пор прошло довольно много времени.

Днем я честно изображал истукана за плечом Четвертого, а вечером косил под гражданского и достраивал площадку. Заброшенная часть парка превратилась нашими общими усилиями в нечто невероятное. Ну, в прошлом детстве я бы, не задумываясь, продал душу за этот самодельный городок на деревьях, опутанный подвесными мостиками и веревочными лестницами.

Когда не играли внутри, мы вылезали рыскать по помойкам в поисках материалов. Мы бы и дальше брали доски у Хатори-сана, но бесконечно достраивающийся городок мог просто разорить его маленький бизнес. Мы не брали материалы просто так, но платили мелочью, которую собирали по карманам всей ватаги, а этих денег было явно мало.

Даже займись я благотворительностью, не смог бы обеспечить Город на дереве всем, чем нужно. Но мы не копались в мусоре с объедками, нет, мы помогали растаскивать строительный мусор везде, где что-то ремонтировали.

Строительный бизнес в Конохе процветал, потому что всегда находился какой-нибудь дурак или два, который что-то ломал. Сильнее всего страдали питейные заведения, но их владельцы не роптали, а просто требовали компенсаций за ущерб. Половина на ремонт, половина в карман, "заходи, вандал дорогой, гостем будешь".

Изображать обычного человека было сложно, но интересно. После работы я прятался по темным углам, чтобы превратиться из Хатаке Какаши в Микка, который живет у знакомых его погибших родителей. Услышав про родителей, больше в направлении моего прошлого никто не копал.

Мысль о том, чтобы раскрыть себя мелькала, но я отметал ее. Всё же шиноби были для обычных людей чем-то вроде одержимых, монстров с человеческим лицом. Их боялись и тихо ненавидели. Одно время даже был культ фанатиков, призывавших уничтожать шиноби любыми доступными средствами и не учить детей управлять чакрой, но их быстро заткнули. С перерезанным горлом, знаете ли, сложно нести в массы свои идеи.

Мне удавалось четко разделять обе жизни, даже Минато не знал, куда я пропадаю, а вот Кушине я всё же рассказал, но взял с нее слово не болтать об этом без веской причины.