История первая. Сны зачаровня.

— Дай нож. — попросила, останавливаясь, он подал без вопросов.

Добротная материя резалась легко, отрезанный от подола лоскут, шириною сантиметров в двадцать, как раз хорошо обмотался на талии, вместо пояса. Шагать в укороченной юбке сразу стало легче. Рэм хмыкнул, весело поблескивая глазами из-под капюшона.

Он часто улыбался, Рэм. Даже когда молча смотрел, чудилась скрытая усмешка. Что ж, вид у меня, действительно, заслуживает насмешки, — стараясь не вскипеть, каждый раз напоминала себе. Пусть уж лучше Рэм смеется, чем Росни ухмыляется. Вот от чьего взгляда неуютно!

По лесу нельзя ходить как по... "аллеям" — услужливо подсказал какой-то еще живой кусочек памяти, и тут же, ойкнув, исчез. Поленившись наклониться, я оттолкнула свисающие ветви. Сверху свалилось нечто тяжелое, скользкое, и смертельно опасное.

Внутри меня все замерло в прямом смысле слова. Я "включилась" в реальность, а чувства отключились. Шипящий гад, сильный и проворный, вырывался из рук, заворачивая плоский треугольник головы, и стало понятно — времени нет. Если сейчас не остановить тварь, она остановит меня. Инстинкт самосохранения придал пальцам немыслимую скорость и гибкость. Я испугаться толком не успела, как уже вцепилась обеими руками в мерзкую плоть под самой головой, не давая ей приблизиться, не обращая внимание на царапающие руки вьющиеся кольца, оторвала змею от себя, отстранила подальше.

— Замри. — глухо приказал Росни, коротко размахиваясь. В лицо брызнуло холодным и липким.

С трудом унимая противную дрожь, я оценила расстояние между собственным носом и воткнувшимся в дерево ножом. Что ж, мне повезло с провожатыми. Росни поглядывал на меня как-то по иному, легко вытаскивая засевшую почти по рукоять сталь.

— Спасибо тебе. — поблагодарила не слишком затейливо.

— Угу. — буркнул тот неласково. Видимо, такая манера общения была для него обычной. — Утрись лучше.

Рэм осторожно забрал у меня обезглавленную змею, критически осмотрел, и пошутил добродушно:

— Ну вот, и первый трофей!

Он сноровисто вспорол кожу, и стал выворачивать гада наизнанку. Вновь брызнула кровь, полилась меж пальцами. Меня едва не вытошнило. Росни тем временем нарезал высокой травы, сплел толстый жгут, и запихал этот жгут змее в брюхо. Потом сложил обмякшего гада пополам, обернул большими лопухами отдельно тулово и голову, перевязал длинными тонкими ветками. Аккуратно уложил мерзкий сверток в свой дорожный мешок, и как ни в чем не бывало, буркнул: "Пошли, чего стоишь!"

Легко подталкивая в спину, Рэм заставлял меня идти дальше. Перешагнув через лужицу мутной крови с кусками выдавленных из змеи кишок, удивилась, что до сих пор не шмякнулась в обморок. Почему-то мне казалось, что раньше на меня не нападали подобные создания.

Мы шли, шли и шли. За весь день останавливались лишь дважды, и то, только для меня. Оба Охотника олицетворяли выносливость, и я не позволяла себе уставать. Первый привал, короткий и неуютный, устроили прямо на обочине, сразу, как вышли из леса на дорогу. Посидели, попили из фляги вина, и пошли дальше. Второй я устроила себе сама, когда почувствовала — то, чем наполнены мои ботинки, не совсем вода. Выбрав валун пошире, разулась, не спеша перемотала ступни на манер портянок. Для них я использовала длиннющий нелепый воротник. Мне сразу надо было оторвать его, напрасно только мучилась полдня. Ткань, конечно, была не слишком мягкой, но зато плотной. Стертые до крови ноги саднили и болели, и я мысленно долго себя ругала, что не догадалась перемотаться раньше. Остаток ворота повязала на шее, помня предостережение. Охотники, присевшие рядом, деликатно отводили глаза, пока я переобувалась. Я отметила их сдержанность.

Оставшуюся часть пути помню как бесконечное чавканье грязи в такт шагов. Монотонная песня странствий, не слишком романтичная, что и говорить. К вечеру за очередным поворотом послышался собачий лай, и потянуло дымом. Мы вышли к деревне.

Дождь кончился. Что было, конечно, неплохо, но несвоевременно. Вот если бы он закончился этим утром, когда мы вышли на тракт, тогда одежда не промокла бы до нитки, я весь день не чувствовала бы себя лягушкой на болоте, и, в конце — концов, не подхватила бы насморка. Но нет, ему надо было моросить весь день, превратить дорогу в одну сплошную лужу, насквозь промочить нас. К тому же сильно усложнить все лично для меня. Идти по накатанной, но очень раскисшей дороге в тяжелой, длинной, мокрой юбке — ого! Кто не имел удовольствия все прочувствовать сам, вряд ли поймет.

И вообще, то, что касалось одежды, сильно стесняло. Ладно юбка, она хоть плотная. А обувь! Не знаю, в каком краю я выросла, но там точно не носили ничего похожего. Про то, что на мне было напялено сверху вместо куртки, вообще молчу. Рэм, конечно, цыкнул, когда я заикнулась о возможности превратить ожерелье в средство обмена, но меня не легко напугать. А уж когда измаешься, да замерзнешь окончательно, то и вовсе решительным станешь. Нет уж, дудки! При первой возможности переоденусь. Мне все равно, что менять, не хватит колец, сниму бусы.

Ворота — если то, что закрывало обычно забор можно назвать воротами — были еще открыты. Впрочем, если они и представляли в закрытом виде преграду, то лишь для телег. Всё остальное, от кошки до лошади, могло протиснуться в аккуратную дыру шагах в двадцати от "главного входа". Проходя по единственной улице между покосившихся, темных халуп, поняла ясно: с деревней меня ничего не связывает, и связывать не может. Если лес тревожил, то деревня наводила жуть. И ни огонь в очаге постоялого двора, ни почтительное отношение к нашей троице всех, включая приблудную собаку, не смогло изменить тягостного впечатления. Нет, здесь не присутствовало моего прошлого.

Хозяин постоялого двора долго уважительно цокал языком над принесенным Охотниками "трофеем", разглядывал кожу, и видно было, что приценивался. Потом, в какой-то момент, я поняла, что он унес-таки мерзкую тварь, и сделала вывод, что сделка состоялась. Впрочем, тут же выкинула этот эпизод из памяти.

Никого, кроме нас, из пришлых не было. Поев вместе со всеми за длинным столом, тихонько прикорнула в уголке, у самого очага, отогреваясь и млея. Не пробыли мы в деревне и получаса, как к Охотникам стали подсаживаться местные, в основном возрастные мужики, кряжистые, солидные, оборванные. Говорили негромко, больше рассказывали, чем расспрашивали, я отметила для себя это обстоятельство. Некоторые поглядывали недоуменно в мою сторону, но никто не осмелился даже подойти. Скорее всего, именно из-за Охотников. Отогревшись, наевшись и немного просохнув, уснула, где сидела. Кто-то перенес меня на лавку, укрыл рваным одеялом, подложил под голову пук соломы. Кто из них, так и не поняла, во сне почудились темные кудри, презрительный излом тонких губ — Росни, но это вряд ли.

— Ну? — требовательно вопросил Рэм за завтраком. — Что скажешь?

Я подумала, прежде чем ответить. С одной стороны, я видела, Охотники искренне хотели мне помочь. С другой... неясность их планов все еще вызывала страх. Но у меня не было другого выхода, кроме как довериться им, значит, и таиться не имело смысла. Они должны знать, деревня — не "мое" место.

— Никогда в такой дыре не жила, и даже, вроде, не бывала. — ответила честно.

— "Дыре"? — с нажимом переспросил Рэм.

— Дыре. Захолустье. Убожестве. Называйте, как хотите.

— "Убожестве"?.. — еще непонятнее протянул Росни, оглядываясь кругом.

— Значит, всё же горожанка. Потеряшка. Интересно, откуда тебя принесло? — сам себя спросил Рэм.

— Жаль... — грустно согласился Росни.

— Кто "потеряшка"? Чего жаль? — спросила с подозрением, чувствуя себя задетой.

— "Того"! — поддразнил Росни, насмехаясь открыто. — Поднимайся, принцесса. Пойдем приводить тебя в приличествующий вид.

Не надеясь ни на что хорошее, поплелась за ними на улицу.

Мы прошлепали по раскисшей жиже почти через всю деревню, остановились у крепкого, прочного забора. Рэм решительно толкнул калитку. Во дворе маленький сморщенный человечек загружал мешками телегу, лошадь меланхолично покосилась на нас и заржала. Все, кто копошился во дворе, дружно уставились на Охотников.

— Мерман! — негромко окликнул Рэм. Сморщенный человечек засеменил от полузагруженной телеги. — Здоровья тебе, Мерман. Нам кое-что нужно.

— Да-да, конечно. — кивая, человечек призывно замахал руками вглубь двора, в сторону невысокой сараюшки. — Господа Охотники! Всё там, всё, что нужно Охотникам...

— Нам нужно оружие. — резко предупредил Росни. Человечек с гордым именем Мерман скосился в мою сторону.

Мы вошли, и некоторое время постояли, привыкая к темноте. "Ненавижу затхлые сараи!" — негромко ругнулся Росни, Рэм что-то ответил на непонятном языке.

— Там, у стены, всё для господ Охотников... — подсказал сморщенный Мерман, и те отшагнули в указанный угол. Приглядываясь ко мне, человечек пожевывал губы, выжидая. Я подумала, сняла кольца и, показывая их на ладони, попробовала объясниться:

— Если у вас есть, мне нужна хорошая, добротная одежда. Нужен дорожный мешок, вон как у них, фляга для воды, и... еще то, что обычно берут в дорогу.

Мерман разглядывал кольца и мялся. Я подняла ладонь повыше.

— Которое? — спросила прямо.

Мужичонка опасливо скосился на моих спутников, но те молчали. Он нерешительно ткнул в самое крупное. Я отдала кольцо без сожалений.

И тут случилось чудо — сморчок превратился в вихрь. Со скоростью, достойной зависти, приволок целую охапку одежды, и свалил передо мною на лавку. Потом еще одну охапку: перевязи, ремни, и другую кожаную мелочь. Я порылась в принесенном тряпье, и покачала головой. Мерман выжидательно насторожился.

— Штаны. Брюки. — я потыкала пальцем в юбку и покачала головой. — Я не хочу женскую одежду, мне нужна мужская. Понимаете?..

Он хитро сощурился, и мигом приволок третью охапку. Вот теперь я действительно почувствовала себя удовлетворенной. Бедняги Охотники, вам придется посидеть в затхлом сарае еще некоторое время!

Отобрав для примерки стопку, ушла за навес со сбруей. Итак: брюки мягкой, хорошо выделанной и ладно скроенной кожи, рубаха серого грубого полотна — широковата, конечно, ну да ладно, главное, под горло; один ремень на пояс, второй под ножны. Жилет коротким мехом внутрь, на двух завязках. Куртка мешковатая, длинная, с множеством застежек, с капюшоном, правда, не островерхим как у Охотников, но оно и к лучшему — незачем иметь вид того, чем не являешься. С шикарнейшим мехом по вороту. Немного подумав, прихватила широким коротким ремнем правое запястье. Рассматривая результат, с долей раздражения отметила, что кое-что, забытое наяву, еще живет в глубине. Привычки, к примеру.

Когда некоторое время спустя, почти счастливая, выходила из-за кучи седел, Рэм говорил:

— ... ещё охотничьи ножи пусть покажет, есть что стоящее? И сапоги подбери, на женщину.

Сморчок, переставший быть таковым, исчез мгновенно. Росни присвистнул. Я стояла, ожидая, они молчали.

— Ну? — поторопила. — Что скажете?

— Даже не знаю, девушка, даже не знаю... — протянул Рэм.

— Не сидит на мне, что ли?... — удивилась, рассматривая чудны'е застежки на рукавах.

— Слишком. — еще чудне'е возразил Рэм. — Слишком хорошо сидит.

— Женщина, где ты выучилась носить мужскую одежду? — удивился Росни, нехорошо кривя губы. — Да еще с такой сноровкой?

— Не знаю, куда ты клонишь... — растерялась я, но тут явился Сморчок, и с ним притопал здоровенный мужичина.

Они притащили два тяжелых мешка, в которых оказалось столько интересных вещиц, что про склоку тут же забылось. Ножи разных размеров, наконечники для стрел, всяческие пряжки, коробочки, накладки... Просто перечислять, и то долго. Разложив свое добро на лавке, мужик, который, судя по ожогам на огромных лапищах был кузнецом, выжидательно уставился на Охотников. Те, в свою очередь дружно склонились над лавкой, негромко переговариваясь. Впрочем, ожидание не затянулось. Рэм, придирчиво разглядывая, отобрал и ссыпал три десятка наконечников для стрел в специальный мешочек. Из кучи остального Росни быстро выбрал несколько предметов, прищурился, оценивающе смерил меня взглядом, и добавил еще один: нож устрашающего вида в деревянных, не лишенных изящества, ножнах.

Мерман поставил передо мною на пол невысокие сапоги.

— Это. — лаконично пояснил Росни.

Тот, что наверняка был кузнецом, неспешно сложил остальное в мешок, и, степенно поклонившись, ушел. Росни поторопил:

— Надевай сапоги, девушка! Мы итак полдня потеряли.

На прощанье Мерман сунул мне в руки сумку, очень похожую на заплечный мешок Росни, плотно набитую. Я улыбнулась, закидывая ее за спину, но раскрывать сразу не стала. Все равно не знаю, что именно должно там быть.

Сбегав в "переодевальный" закуток Мерман с легкой растерянностью вынес небрежно брошенную мной старую одежду, спросил тихо:

— Разве госпожа не заберет?..

Я задумалась. Мне жутко неудобные тряпки были теперь вовсе ни к чему, да и таскать на себе тюк лишнего барахла смысла не видела. Вопросительно посмотрела на Охотников, Рэм заверил: "как сама хочешь!", и я успокоила заботливого торговца:

— Мне не надо. Оставьте себе!..

Мерман пожевал губами, аккуратно сложил одежду на лавку, и вытащил откуда-то вместительную деревянную флягу, на простом, но крепком поясном ремне. Предложенный обмен удовлетворил всех, на том и порешили.

Покидая деревню, ощущала себя несравнимо комфортнее, чем входя в нее. И еще более растерянно. Посещение "людного места" ничего не изменило в лучшую сторону, только усложнило отношения с Охотниками. После того, как вышла к ним переодетой, они совсем перестали со мной разговаривать. Если и обращались, то лишь с короткими вопросами по делу. Невольно чувствовала себя виноватой, хоть и не понимала, в чем.

Я догадывалась, что едва мы останемся одни, меня начнут расспрашивать, причем заранее предполагала, что расспрашивать будут усерднее, чем в первый день. Но оборот, в который меня взяли, превзошел самые мрачные ожидания.

— Ты с острова? Из приморских краев? С равнин за Траббом? ..

— Где твои родители? Как зовут отца? А братьев?..

— Кто привел тебя сюда? Он тебя обидел? Бросил, или потерял?..

— С тобой случилась беда? Что ты делала в лесу?..

— Что-то потеряла? Кого-то ищешь? Сколько тебе лет?..

— Ты помнишь лес? А деревню? А горы?..

— Почему ты одна?.. Где твои спутники?..

— Кто ждет тебя здесь?..

— Чего ты боишься?..

— Кто ты?..

Допросом выматывали до вечера, но не думаю, что смогли многого добиться.

Под конец я взмолилась:

— Скажите прямо, чего вы добиваетесь? Мне кажется, вы знаете, что происходит, но мучаете меня. Не понимаю, чем я виновата!..

— Это мы не понимаем! — отрезал Росни, поигрывая веткой. — Мы совсем ничего не понимаем, а ты не помогаешь нам понять. Ты злишься и отнекиваешься... Согласись, это выглядит подозрительно.

Я безнадежно махнула рукой. Чем я могу уверить их, что не увиливаю, а действительно, ничего не помню? Ничем.