Берег мой. Книга 1

— Да... Это триста двадцать первая?

— Она самая. Проходите.

Они вошли в маленькую прихожую с тремя дверями.

— Ольга, к нам новенькие, — сказала девушка, отворяя одну их них.

Комната была большой и светлой. Из мебели, не считая стенных шкафов, было по паре стульев и кроватей, да громоздкое сооружение из двух кроватных сеток друг над другом. Простые койки были застелены.

У окна стояла девушка, ростом чуть выше первой, темноволосая и, к радости Саши, тоже в очках.

— Привет, — сказала она. — Вы к нам жить?

— Занимайте мамонт, — сказала блондинка.

— Кого? — удивилась Саша.

— Мамонт, двойная кровать.

В дверь блока громко застучали. Олеся отперла дверь, и в комнату вошли с матрасами в охапку давешний парень из студсовета и Алексей. Студсоветчик подал новеньким разграфленные листки плотной бумаги:

— Распишитесь, что вами получены постельные принадлежности, тут все записано, можете проверить.

Бурмин извлек ручку из нагрудного кармана рубашки и подал Олесе. Саша приготовилась ждать, но ей уже протягивала ручку блондинка.

Попрощавшись со студсоветчиком, Алексей обратился к Саше:

— Давай, устраивайся, обживайся. Завтра утром приеду — сообразим, чем заняться. Пока.

— Это твой брат? — спросила темноволосая девушка, когда он ушел.

Голос у нее был тихий, а вид настороженный, сдержанный, по контрасту с раскованной, даже слегка развязной блондинкой. Однако именно в ней, темненькой, Саша угадала человека, мнение которого всегда будет иметь вес. Во всяком случае, для Саши. "Вот бы с кем подружиться", — подумала она и сама себе усмехнулась. Столь пустую мечту лучше сразу оставить. Не тот человек Саша, чтобы на нее обращали внимание подобные люди.

— Да, — с удовольствием сказала она. — Брат, Леша. Он в отпуск приехал. И меня проводить заодно.

— Давайте знакомиться, — предложила блондинка. — Меня зовут Надежда. Это — Ольга. А вы?

Они назвали свои имена.

— В общем, вы тут располагайтесь, — сказала Надежда. — Мамонт делите, шкаф вам придется один на двоих занять, не возражаете? Вещей у вас мало. Вот ключи. А мы пока пойдем, поедим, а то кафетерий скоро закроется. К чаю купим булочек, у нас, видите, чайник есть, — она с довольным видом показала на электрический чайник, стоявший на полу.

— Слушайте, а где здесь умываться? — спросила Олеся.

— Вот, — Надя вышла в блок и отворила дверь напротив комнаты.

— Ого! — восхитились новенькие, увидев вполне домашнего вида унитаз и раковину. — А мы думали, где-то на этаже... И вода горячая есть?

— Здесь блочные общаги, — сказала Оля. — Вода, конечно, есть.

— Ну, вообще!

— Да, это НГУ, не что-нибудь, — сказала Надя. — Ну ладно, пока.

Саша и Олеся остались вдвоем. Они подошли к мамонту.

— Ну и конструкция, — покачала головой Олеся. — Считаться будем?

— Как? — не поняла Саша.

— Ну, кому где спать.

— А ты где хочешь?

— Разумеется, наверху.

Саша посмотрела на нижнюю кровать. Да, вряд ли у нормального человека может возникнуть искреннее желание спать в этой норе, почти закрытой от белого света. А сверху соседкин матрас, и неизвестно, кто в нем живет и что оттуда может сыпаться на голову...

— Тогда, давай, ты возьмешь себе верхнюю кровать, а я нижнюю, — неожиданно для себя сказала Саша.

Олеся недоверчиво покосилась на нее.

— Ты серьезно? Может, монетку подбросим?

— Не надо.

Скоро вернулись Надя с Олей. Пошли обычные при знакомстве разговоры — кто, откуда, чем живет и чего ждет.

Надя проучилась десятый класс в физматшколе при университете и чувствовала себя вполне "местной". У Оли в НГУ учился старший брат. Узнав об этом, Саша почувствовала к ней еще большую симпатию. В общежитии Оля с Надей жили уже три дня и накануне сдали первый экзамен, письменную физику, устроенный специально для тех, кто мог прибыть раньше и, в случае провала, успел бы подать документы в другой вуз.

Саша не знала про этот экзамен и разволновалась, но ее успокоили, объяснив, что все в порядке, подготовительные курсы начнутся лишь послезавтра. А сдавшие успешно "ранний" экзамен могли теперь гулять, следующий через десять дней.

Оля и Надя получили четверки, "хорошо", и Саша смотрела на них с нескрываемой завистью. В отличие от Олеси, которая заявила, что ей нужна пятерка, чтобы воспользоваться льготами для серебряных медалистов.

Девушки удивились. Они сходились на том, что получить "4" на вступительных экзаменах в НГУ, на физфак — предел мечтаний, но Олеся не соглашалась. Она была из тех, кто верил в себя и привык настраиваться на лучшее, чтобы получить пусть и меньше, но — ненамного. В отличие от Саши, которая наоборот была склонна "обманывать судьбу", уверяя себя и других в самом плохом исходе любого начинания.

Она помнила случай из раннего детства, когда ей было шесть лет. Мамина знакомая обещала взять их на дачу в выходные. Саша всю неделю ждала этого великого события и в воскресное утро не отходила от окна, ожидая появления "тети Клары". Та появилась к обеду, сообщив, что раздумала ехать на дачу, мол, в другой раз, через неделю.

Для Саши это стало настоящим ударом. Она запретила себе ждать хорошего и особо радоваться, если оно, это хорошее, происходит. Ведь мало ли что может случиться. По этому правилу она стала жить. И до сих пор не имела повода пересмотреть такой взгляд, пусть мрачноватый, зато надежно ограждавший от слишком крупных разочарований.

За разговорами незаметно прошло время. Зажгли свет, попили чаю. Пора было укладываться спать.

Все бы ничего, да вот как Саша собирается спать под кроватью? Прямо, как их собака, умершая в прошлом году. Место под кроватью было у нее любимым. "Да, но ведь то — собака, и матрас был наш, домашний", — с тоской думала Саша, глядя на ржавую сетку с просвечивавшей сквозь ячейки матрасовкой, о чистоте которой лучше было не гадать. Брат бы, конечно, объявил все вокруг "стерильным", но он биолог, таракана свалившегося только стряхнет, и то ласково. Хорошо, мама не знает, где Саша спит.

Она тяжко вздохнула и повернулась набок, стараясь прогнать нехорошие мысли и получше закрыться простыней.

— Окна будем закрывать? — раздался голос Нади.

Саша выглянула из своей "норы". Из распахнутого настежь окна веяло долгожданной прохладой. Раскаленная комната (солнечная сторона и большое окно без штор) едва-едва начала остывать.

— Не будем, — уверенно сказала она, вообразив, какая духота воцарится в комнате, тем более — в ее убежище.

Она сто раз пожалела о своем так некстати высказанном благородстве, и вряд ли Олеся его стоила, но уже ничего не поправишь. А если окна закрыть...

— Третий этаж, конечно, можно оставить, — поддержала ее Оля.

Надя тоже была "за", но у Олеси имелось особое мнение:

— Надо закрыть, — авторитетно заявила она. — Как вы собираетесь спать в таком шуме?

— В шуме?

Саша впервые обратила внимание на доносившуюся с улицы разноголосицу. Где-то говорили, где-то пели, смеялись. Играла музыка, сразу в нескольких местах, везде разная. Студгородок жил своей жизнью, не заботясь о комфорте изнеженных, "домашних" абитуриентов. Но Саша, выросшая в квартире с окнами на оживленное шоссе, не видела препятствий для сна. Надю и Олю этот шум тоже не волновал.

— Нет. Вы, может, сюда развлекаться приехали или все знаете назубок, а я собираюсь всерьез готовиться и должна высыпаться, — сказала Олеся.

— Ну и спи, — в тоне Нади отчетливо слышался вызов. — Здесь общежитие. Надо привыкать к тому, что идеальных условий, которые мама-папа создавали, — не будет.

— В духоте тоже не выспишься, — подала голос Оля.

— Именно, — поддержала ее Саша. — Лучше шум, чем духота. Да и шума особого нет.

— Смотря для кого. Я дома привыкла в отдельной комнате спать, чтоб темнота полная и тишина. Весь день открыто было, хватит воздуха до утра.

— Да ты что, не понимаешь? — Надя уже кричала. — Здесь общага, общага, ясно тебе? И надо уметь считаться с остальными. Скажи спасибо, что мы все вместе спать ложимся. А обычная картина: один спит, второй читает, третий на гитаре играет, а к четвертому вообще гости пришли.

— Может, студенты так и живут. Нам же надо сперва поступить. Вы сдали экзамен, теперь подумайте о тех, кто готовиться должен.

Надя возражала, Олеся не сдавалась. Оля молчала. Саша тоже. Она никак не могла разобраться, кто прав.

Вроде, Олесю жалко — не может спать в шуме человек... С другой стороны, себя тоже жалко: страшно подумать закрыть окно. И Надя так неприятно кричит... И вообще, как-то гадко выходит. Впрочем, чего было ждать? Собрались четыре девчонки, удивительно, как раньше не поссорились. То ли еще будет. Кому, как не Саше, это известно?

— Ладно, девчонки, давайте закроем это окно, — вдруг проговорила Оля. — Сегодня поспим с закрытым — не умрем. А там посмотрим, что хуже. Саша, ты как?

— Давай закроем, — Саша была на все готова, лишь бы прекратилась эта ссора, переходившая всякие рамки.

Олеся и Надя разошлись не на шутку, в ход пошли не относящиеся к делу аргументы, вроде "самоуверенных фымышат" и "дутых отличниц".

— Зря вы так, — пробурчала Надя. — Если всем потакать с первого дня...

— Мы просто проверим и завтра решим, как быть, — с этими словами Оля подошла к окну и захлопнула обе створки.

— Спокойной ночи, — проговорила Олеся, будто ничего не произошло.

— Спокойной ночи, — отозвались остальные.

Комната погрузилась в тишину.

Саша слышала, как одна за другой заснули соседки. Самой ей было не до сна. Происшедшая ссора разом перечеркнула робкие мечты о сколько-нибудь сносном будущем, напомнила о печальной реальности.

До сих пор Саша не имела опыта мирной жизни с себе подобными. В каком бы коллективе она не оказывалась, ее непонятным образом выносило "на обочину", в разряд если не отверженных, то, во всяком случае, отнюдь не популярных членов коллектива. Так было везде: в трех школах, в которых она успела поучиться за десять лет, и в больнице, где лежала восьмилетней, и в музыкальной школе, и во дворе. Везде она была нелюбимой, ненужной.

Если и появлялась подружка, то ненадолго. Будто какой рок висел над Сашей. Те, кому она нравилась, либо скоро пропадали (уезжали, переводились в другую школу), либо находили себе новых друзей, а к Саше начинали относиться враждебно. Зная эту свою особенность, она не помышляла о том, чтобы поехать в пионерлагерь или как-то иначе оказаться среди сверстников на долгое время вдали от дома.

Теперь, лежа в этой жуткой норе, в одной комнате с людьми не самого мирного нрава, она недоумевала и ужасалась, как ей вообще могла прийти в голову мысль податься в совершенно чужой город, в общежитие. Саша вспомнила дом, маму, пианино... На глаза навернулись слезы.

Лешка сам не сумел жить в общаге, он и в Москву не захотел поехать учиться, хоть и приглашали — по той же причине, предпочел поступить в Иркутский университет. И Саша могла бы. Ну и что, что пришлось бы вставать ни свет ни заря на электричку, а возвращаться заполночь... Так ведь — домой!

Она всхлипнула и сжала кулаки.

Это все Лешка! Это он уговорил ее поехать сюда, мол, круто — один из лучших университетов страны. Ах, моя сестра будет учиться в НГУ! Жить в академгородке, в самом центре науки, общаться с академиками и профессорами. А что с соседками общаться придется — об этом не подумал? И ведь не месяц, не год — пять лет!!! Одной, без родных, без знакомых, случись что — куда бежать, кому пожаловаться, где укрыться? Надя вон чего расписывала про общежитскую жизнь. Она или Олеся, да и Оля тоже — могут за себя постоять. А Саша не такая. Вон, уже начинается: забралась под кровать, и хоть бы кто спасибо сказал, все сочли, что так и надо. Дальше-то что будет? Ой-ой-ой...

Саша глянула вверх и чуть не застонала. Казалось, кругом висят пыльные тенета, ползают тараканы и еще кто похуже...

Стараясь не всхлипывать, она выбралась из постели, подошла к окну.

За немытым стеклом качались ветви деревьев, светились окна соседних домов, звучали приглушенные голоса и беспорядочная музыка. Эта жизнь, веселая, заманчивая, никогда не принимала Сашу, отторгала ее от себя. Но за спиной был крепкий тыл, поддержка мамы и брата, которые сами "не от мира сего", и одобряют Сашину обособленность, считая ее признаком неординарности. "Не будь как все!" — твердила мама. И Саша старалась.

А здесь, одной — как?

Руки и лицо Саши были мокры от слез, тело била нервная дрожь. "Уехать, уехать, — твердила она себе. — Завтра же. Лешка поймет, он сам такой, он просто не подумал, и я тоже..."

От этой мысли стало спокойнее. В самом деле, ничего ведь не потеряно. В Иркутске экзамены пока не начались. Деньги? Ну, не такие уж большие деньги они проездили, в отпуске побывали, можно раз в десять лет.

Точно! Два-три дня она потерпит, пока Лешка с делами покончит, а потом... Стыдно, конечно, будет, но не перед экзаменом же спасовала и не перед учебой. А ее проблемы с "коллективом" известны.

"Слушай, чего ты разнылась? — будто сказал внутри насмешливый голос. — Ты вспомни, где находишься. Это, детка, НГУ! И ты не на экономику или биологию — на физический факультет метишь! Ну и что, что конкурс полтора человека на место, откуда ты взяла, что хотя бы первый экзамен напишешь? Ну-ка, вспомни, много ты задач решила по физике? И ведь не один экзамен, а два, и к устному ты не готовилась. Вот, например, что такое индуктивность? Не знаешь! И никогда не знала. Если б физичка не подсказала, ты б и школьный экзамен завалила. Так чего реветь-то? Спокойно доживешь до первого экзамена, получишь двойку и законным образом приедешь домой, мол, невиноватая. Это будет понятно, потому что не куда-то там провалилась, а в НГУ, тут сам факт попытки почетен. А дальше — поработаешь годик у Лешки и поступишь в Иркутский универ, все дела".

В самом деле, что может быть естественнее? Она просто не поступит в это ужасное НГУ! Завалит не первый экзамен, так второй. Она, конечно, любит физику, и в школе была из первых, но здесь! Надя из ФМШ — и то написала на "4". А Саша-то чего расстроилась?

Окрыленная, она отправилась спать. И даже нора в мамонте перестала казаться столь ужасной: две недели можно пережить.

4

Оксана кое-как отжала последнюю порцию тряпочных мелочей, бросила их в таз, выключила воду и разогнулась, вполголоса напевая победный марш: со стиркой покончено.

И ведь так себе дело, а вот же — с каждым годом становится труднее. Проклятый артрит... С бельем уже не получается, как раньше. Вроде, крутит изо всех сил, а воды — полтаза, будто и не отжимала. Правда, последние месяцы получше живется, даже танцевать научилась. Таблетки хорошие попались, почти незаметно с ними, что что-то не так.

Она вышла с тазом в комнату и зажмурилась от солнечного света, яркого после полутемного блока. Павлик, увидев мать, выбежал с балкона, возбужденно приплясывая, стал со смехом рассказывать:

— Мама, а тети с третьего этажа дядю водой облили. Он заругался, посмотрел наверх и погрозил мне.