Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Надо же, и предлог сам придумал... Ну, проводи..
Глава 2
— Не понимаю я этих "дружб", — мама сердито добавила муку в тесто.— Ну что вас может связывать? Он намного старше тебя, ты совсем ребёнок! Не нравится мне всё это...
— Мааам, ну что ты всё одно и то же повторяешь? Дружим мы, просто дружим, что тут такого?
— Что за дружба такая, интересно? Знаем мы эти "дружбы"! Тебе учиться надо, а не на свиданки бегать!
— Когда это я на свиданки бегала? — совершенно искренне удивляюсь я. — У меня и время-то на эти глупости нет.
Мама фыркает, продолжая яростно вымешивать тесто. На улице проливной дождь, холодно, всё-таки начало ноября, так что у нас в планах вместо прогулок по магазинам — пельмешки. Всегда лепим сами, домашние — они же вкуснее! Сегодня что-то не заладилось — то лук слишком сухой попался, то порвался пакет с мукой. У мамы в муке выбившаяся из-под платка чёлка, и в тесто высыпалось больше чем надо... Тесто резинится, мама злится.
— Да добавь воды! — не выдерживаю я.
— Ещё поучи меня! — мама добавляет воды, возмущенно взглядывая на меня из-под мучной чёлки.
— Что ты злишься — то? Я же всё время дома, учусь хорошо, глупостей не делаю...
— Знаем мы ваши глупости, — ворчит мама, доставая скалку.
— Ай, я больше не буду! — я шутливо прячусь за спинку стула.
Мама непонимающе смотрит на меня, на скалку и усмехается.
— Вот именно! Пороть тебя надо.
— Так вроде не за что? — я начинаю подметать муку с пола.
— Ничего, главное начать, а там, я уверена — найдётся за что! Вот дедушка Пешков своих внуков порол профилактически и вроде неплохой результат получился. — Мама отряхивает чёлку, перевязывает платок — у неё пышные волосы, которые она всегда завязывает платком пока готовит, и начинает раскатывать тесто.
— Так ты же не дедушка, а я — не будущий классик... Ты ещё вспомни, что Паганини в чулан запирали...
Мы смеёмся.
— Лидусь, ты пойми меня, — мы вместе вырезаем кружочки и защипываем пельмени, — я мать, и я волнуюсь. Он почти взрослый парень, ну сама подумай — какой ему интерес в тебе может быть? Ты у меня — вон какая красивая — высокая, видная, а мозгов — кот наплакал...
— Ну, спасибо мама! — я даже не обижаюсь. Победитель районной олимпиады по химии, каждый год грамоты за хорошую учёбу в целом, музыкалку уже заканчиваю — тоже не в числе последних. Теперь это всё, оказывается, не в счёт.
— Мам, ну что ты как бабка древняя, замшелая, честное слово! — я быстро наклоняюсь и целую её в щёку. — Максиму всего девятнадцать, какие-то паршивые три года разницы... И встречи у нас чисто дружеские — то я с ним на тренировку, то он со мной в театр. Ничего такого. Можно подумать ты сама в моём возрасте с парнями не встречалась! Ведь сама рассказывала, как и в походы ходили и на байдарках...
— Мы — другое дело! — мамино лицо светлеет, как всегда при воспоминаниях о друзьях детства. — У нас и отношения другие были — проще, чище...
— Ага, а у нас значит всё сложно и грязно? — я пытаюсь перевести разговор в шутку.
— Мы взрослее в ваши годы были, самостоятельнее, — мама решительно защепляет тесто. — Половина уже работала, учились в вечерних школах. Послевоенное поколение, ответственные были. В походы ходили, да, в лесу ночевали, но без глупостей. Никому и в голову не приходило...
— Ну, так и мы без глупостей, мама!
— Ну-ну, — мама заканчивает раскладывать пельмени на подносе и убирает его в морозилку.— Я тебе скажу одно — когда мы всей компанией уходили в поход на несколько дней, ни у кого из родителей и мысли не возникало, что это может как-то нехорошо закончится. Потому что все вместе ходили, всем классом, а не как вы, парочками...
— Так ты хочешь, чтобы я сразу с кучей парней гуляла? — улыбаюсь я.
Мне понятно, что хочет сказать мама, но разговор мне не очень приятен, поэтому, я всё время стараюсь как-то сбить её с серьёзного настроя. Мама волнуется, это ясно, но вот чего она хочет добиться, до меня не доходит. Тем более что мы действительно просто дружим... Ведь несколько поцелуев не в счёт, верно?
Мы оба безумно заняты — у меня выпускной класс, музыкальная школа — доставшая уже до печёнок, но обещала маме закончить — заканчиваю, факультативы в школе, куча домашних заданий — учителя зверствуют вовсю. У него — институт, тренировки, сборы, слёты. Он подающий надежды и вообще "восходящая звезда", так что на самом деле видимся мы не так уж часто, иногда раз-два в неделю. Иногда — в две недели раз. Много это или мало? Сама не знаю.
Мне с ним интересно, ему со мной — вроде тоже. Во всяком случае, в театры и на выставки, куда я его таскаю, он ходит без особых возражений, можно даже сказать-с энтузиазмом, если, конечно, ему позволяет график тренировок. На его соревнования, к слову, я тоже хожу. Не могу сказать, что с восторгом, но спокойно. Ведь он мой друг, правда? Значит, я пойду и поддержу его. Как всё это точно называется, и по какой системе определяется выигравший — для меня тёмный лес, но болею я с удовольствием. Даже свистеть научилась — вот мама ужаснётся, если узнает!
Впрочем, маме это знать не стоит. Мы с мамой очень близки, но всё же я не стану рассказывать о некоторых вещах, что касаются только меня. Например, о том, что я чувствовала, когда он меня обнял на самой вершине колеса обозрения в парке культуры.
День был ветреный, народу мало, на колесе, кроме нас, было только несколько парочек. Мы медленно поднимались и молчали. Во-первых, сильный ветер всё равно уносил все слова, а во-вторых, не буду же я признаваться, что жутко боюсь высоты! Я вцепилась в железный круг посередине изо всех сил — ветер раскачивал кабину, мне было очень страшно.
— Лид, ты что? — он неожиданно оказался рядом со мной. Я, борясь с паникой, даже не заметила, как он пересел ближе.
— Страшно, — выдавила я сквозь зубы, пытаясь взять себе в руки, — и холодно.
— Что ты, тут совсем не страшно ... и тепло...
Он обнял меня одной рукой и притянул к себе, второй понемногу отцепляя от поручня мои побелевшие пальцы.
— Видишь?
Вот чёрт! Кто сказал, что холодно? Я уткнулась носом в его свитер. Жарища... Меня никогда не обнимали... Надо же, как уютно...
— Ну что, теплее?
Я поднимаю голову — его лицо совсем близко, глаза тёмно-карие, а на щеке — вот класс — пара бледных веснушек.
— Значительно! И где ты был раньше? — сердце бьётся как сумасшедшее.
Он улыбается.
А потом мы поцеловались. Сначала — вроде по-дружески, потом — вроде уже не очень...
Я помотала головой, искоса взглянув на маму. Она пробовала суп на плите и на меня не смотрела. Очень хорошо — вспоминая такие моменты, я чувствую себя не в своей тарелке. Мне непривычны эти ощущения и переживания. Я никогда ни с кем не встречалась, мне были совершенно не понятны страдания моих подруг, например, Ленки, по поводу отсутствия стоящих парней в их окружении. "Что надеть", "как похудеть" и "что за парни пошли" — три вечные темы девичьих разговоров, которые совершенно меня не интересовали. Может Ленка права и я просто "тормоз"? Я спокойно дружила с одноклассниками, а на все вопросы посторонних парней, изредка пытающихся со мной познакомится, удивлённо спрашивала — "А зачем?" Неправильная я, наверное, или просто инфантильная. Хм. Ну, в любом случае, всё это в прошлом. Оказывается, это так приятно, когда тебе подают руку при выходе из автобуса, помогают перелезть через турникет в метро — ну, не хватило денег на обратную дорогу, не идти же через весь город домой пешком! — отбирают тяжёлую сумку, и завязывают шарф, потому что сильный ветер, "а ты опять с голым горлом!". А ещё целуют нежно и ласково...
Одно огорчает — мама Максима не воспринимает. Он ей не нравится категорически, хотя придраться вроде не к чему. Она постоянно ворчит, стоит мне упомянуть его в разговоре или начать собираться, чтобы пойти куда-то с ним. Гораздо больше ей нравилось, когда по выходным, обзвонив всех подруг и убедившись, в очередной раз, что все они заняты своими делами, я устраивалась с книгой на диване.
Ленка, с умным видом покрутив носом, выдала, что это в маме говорит ревность. И чтобы показать, что я уже взрослая, я должна уйти в загул. Что такое загул в Ленкином понимании — она сама объяснить не может — не иначе, как вместо 10 вечера, прийти домой в одиннадцать! Ха. Тоже мне, большой спец по загулам!
— Лидусь, который час?
— Почти два, — я беру в руки газету с программой, — твоё "Здоровье" сейчас будет.
— Закончится — пообедаем, как думаешь? — мама прикрывает форточку. — Ну и погодка!
Дождь всё не прекращается, ветер оборвал уже все не упавшие до сих пор листья, тучи висят так низко, что, кажется, их можно достать рукой. Я не против дождика, но такую погоду не люблю, печально как-то, неуютно. Брр. Достаю из книжного шкафа Франсуазу Саган "Немного солнца в холодной воде"— взяла на днях в библиотеке. Наша училка по литературе возмущалась безнравственностью содержания и мещанством, девчонки-одноклассницы пищали от восторга. Надо самой заценить. Я устраиваюсь на диване, обкладываюсь подушками, подтыкаю плед.
— Не порти глаза, зажги свет.
— Да светло пока, мама, — если совсем честно, то очень сумрачно, но вставать лень.
— Лентяйка! — мама тут же понимает в чём дело и зажигает свет сама.
— Спасибо, мамуль! — она хмыкает и усаживается перед телевизором.
Я пытаюсь вникнуть в текст. Негромко бубнит телевизор, барабанит дождь по стеклу, иногда порывы ветра приносят с собой жёлто-коричневые мокрые листья, прилепляют их на окно, чтобы через минуту оторвать и унести дальше. Никакого настроения для чтения и никакого воскресного настроения тоже нет. Дверной звонок тоже особо не радует — это стопроцентно соседка, что живёт этажом ниже. У нас она проходит под кодовым названием "Нижняя Нина". За последние пару лет не упомню ни одного воскресенья, чтобы она не пришла что-то одолжить — соль, сахар, мука, яйцо, спички... Неважно что, но подняться к нам и попытаться зацепиться языком ей нужно обязательно. Как будто заняться ей нечем, честное слово! Мама, как воспитанный человек, мучается, но пытается поддерживать беседу, мне чужд этот альтруизм — говорить совершенно не о чем, а разговор на тему "а вот у Вальки из соседнего подъезда новый хахаль", как-то меня не вдохновляет.
Мама смотрит на меня со страдальческим выражением. Да иду я, что мне, трудно, что ли. Я направляюсь к дверям, заранее примеряя официально-холодное выражение лица. Даже уже интересно, что ей понадобилось в этот раз, вернее — какой повод она придумала.
Я выхожу в прихожую и прикрываю за собой дверь — мама, хотя и рада, когда набег соседки встречаю я, всё же не одобряет моих методов ведения разговора.
Подхожу к двери и строго спрашиваю: " Кто там?"
— Да так, — отвечают из-за двери, — тут мимо проплываем...
Чтобы открыть замок и распахнуть дверь у меня уходит буквально секунда. Вот это сюрприз!
— Ух, ты! Откуда ты тут взялся? Ты не на сборах? — я окидываю его взглядом. — Хорош! И почему без зонта?
Пропускаю Макса в прихожую. Мой вопрос насчёт зонта благополучно проигнорирован. Так же, как игнорируются обычно вопросы о шапке и шарфе. Ещё, видите ли, не зима.
— С меня сейчас море натечёт.
Его как будто из речки выудили, вода стекает ручьями.
— Подожди, вот, вставай на тряпку и снимай это всё. Ты ненормальный, зачем в такую погоду бродишь?
— Отпустили пораньше, захотелось тебя увидеть. Не рада? — он быстро целует меня в висок, обдавая ледяными каплями дождя с воротника куртки.
— Ай! — я невольно отстраняюсь.— Фу, мокрица!
— Я мокрица? На тебе! — и снятую куртку встряхивают прямо на меня.
Мой возмущённый визг прерывается в самом начале от негромкого "Кхм "за спиной.
— Здравствуйте, Галина Борисовна! — жизнерадостно здоровается с ней Максим.
— Здравствуй, здравствуй!
Мама оглядывает его внимательно, по привычке поджимая губы.
-Тебе действительно стоит переодеться. Лида, дай ему пока полотенце, пусть хоть голову вытрет, я сейчас что-нибудь поищу из одежды подходящее, и идите на кухню, сейчас обедать будем.
Мама уходит в спальню.
Наверное, у меня уж очень ошеломлённый вид, потому что Макс начинает теребить меня за руку: " Жадина, полотенце дай!"
Я приношу ему полотенце.
— Нет, ты это слышал? Тебя пригласили обедать!
— И что ты удивляешься? Мужчину положено накормить, напоить, а потом уже, когда он расслабиться, начать его воспитывать. — Он смеётся.— Честно, даже не рассчитывал. Наверное, у меня такой несчастный недокормленный вид...
Ещё через пятнадцать минут, мы чинно сидим за столом и обедаем. На Максиме тёплый спортивный костюм отца. Я никак не комментирую этот факт. Мама тоже молчит. Мне радостно и тревожно. Это первый раз, что мама пригласила его к столу, да, собственно, это вообще первый раз, когда он у нас дома. Мама дала мне понять, что ей не хочется видеть Максима у нас, потому он встречал меня у входа в подъезд. Тем интереснее мне узнать причину, по которой сегодня мама изменила свои правила.
Но говорить с ней на эту тему при Максиме не стану. Вообще лучше подожду, пока она заговорит сама.
Потом мы, под маминым руководством, сушим над плитой промокшую насквозь одежду и слушаем мамину лекцию "О разнице между тёплой курткой от дождя, которую неплохо бы носить в нашем климате в ноябре-месяце, и курткой-пыльником, которая только для понтов". Максим отшучивается, что хотел перед красивой девушкой пофорсить, я решаю, что мне лучше не вмешиваться. Дождавшись перерыва во всемирном потоке за окном и отказавшись в очередной раз от предложения взять зонт — чёрный, мужской, не в цветочек! — Макс побежал на остановку, чмокнув меня в щёку под пристальным маминым взглядом. Я закрыла за ним дверь и вернулась в комнату.
— Его отец, кажется ты говорила, военный? — мама подвигает кресло, поправляет скатерть, — всё должно быть идеально ровно.
— Да. А мама бухгалтер...
— Я это помню, — недовольный взгляд. Мама опять разглаживает уже ровную скатерть, потом решительно прихлопывает её ладонями. — Хорошо. Я не буду возражать, чтобы иногда Максим приходил в наш дом. Но имей в виду — только тогда, когда дома я! Всё понятно, Аделаида?
Ого, как серьёзно...
— Мама, да ты что вообще вообразила-то? — Я что-то не улавливаю. — Откуда вдруг такая перемена?
— Не важно... Ты меня слышала! И надеюсь, ты понимаешь, что хождением к нему домой я буду недовольна!
Сейчас не лучшее время говорить о том, что пару раз вместо заявленного музея мы сидели у Макса дома — играли на гитаре, смотрели кино, жарили блины... Всё, по маминому же выражению "просто и чисто", (а по Ленкиному — "детский сад, младшая группа"). Пускай. -Да, мама, хорошо. Спасибо.
Мама, прищурясь, смотрит на меня: "Ну-ну..."
Глава 3
Просыпаться за нескольких минут до будильника — значит, испортить себе настроение на целый день. Именно этих несколько минут, как правило, не хватает, чтобы выспаться. Высовываю нос из-под одеяла — холодно. Смотрю одним глазом на часы — так и есть, семь утра и двадцать восемь минут! Ещё две минуточки спокойного сна! Кошусь в окно — темно. Почти во всех окнах кухонь дома напротив горит свет. Что делать, надо вставать. Протягиваю руку за халатом, утаскиваю его под одеяло.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |