Шпоры на кроссовках

К рюкзаку прикасаться не хотелось. в его недрах таился дневник с... даже думать надоело об этом! Открыв второе отделение, мальчишка извлек покупку, присел на кровать, спихнул рюкзак за спинку и начал рассматривать шпоры.

Они были тяжелые, солидные — на базаре Колька как-то не обратил на это внимание. Зато сейчас вспомнил, что рыцарские шпоры делались из золота. Да ну, чушь... Дуги украшал тонкий узор — темные на золотом фоне сплетающиеся стебельки трав... или струи воды? Нет, красивая вещь. Может, и правда старинная? Колька положил левую ногу на колено правой, примерил шпору. Вместе с белой кроссовкой она выглядела чудно, но мальчишка вспомнил, как в одном иллюстрированном альбоме видел английских кавалеристов — в ботинках с обмотками и при шпорах. Если уж благородные сэры и лорды носили шпоры на ботинках, то почему бы не прицепить их кроссовкам? Шпоры на кроссовках, йоу!

Кожаные ремни, окаменевшие от старости, плохо завязывались — пряжек-то не было! Колька пыхтел и шёпотом ругался, но закрепил левую шпору и принялся за правую. С ней пошло легче — то ли ремень не так высох, то ли еще что.

Справившись с этим, он поднялся на ноги и почувствовал — стоять не очень удобно. Конечно, нижний ремень был рассчитан на то, чтоб проходить под каблуком, а где на кроссовках каблуки? Кроме того, шпоры немного болтались — затянуть ремни плотно не удалось. Тем не менее мальчишка прошагал к ростовому зеркалу в зале и полюбовался на свое отражение.

Вид был как у пацана, который зачем-то присобачил к белым кроссовкам шпоры. И все. Конечно, на сапогах смотрелось бы лучше...

Колька вытянул руки по швам и пристукнул задниками кроссовок — как гусар в кино.

* * *

Не разу в жизни ему не доводилось терять сознание, поэтому он не знал, с чем сравнить состояние, в котором он находился — сколько? Наверное недолго — ведь Колька даже упасть не спел! Он по-прежнему стоял на ногах, да, вот только...

...стоял он на узкой тропинке, выложенной кроваво-красным кирпичом и прямо, словно стрела, ведшей к трехбашенному замку — серому, даже черным казавшемуся в голубом небе. По обе стороны тропинки лежал зеленый, веселый, только очень молчаливый, без птичьего пения или хоть ветерка, сад. Ну, а вдоль самой тропинки, по бокам слева, были тесно расставлены статуи. Колька оказался в самом начале этого то ли музея, то ли еще чего.

Впрочем, решение этого вопроса Кольку беспокоило менее всего. Его даже не очень беспокоило куда он попал. Важнее казалось другое — врубился, а ЕСТЬ ли это на самом деле? Или он поскользнулся на льду у подъезда, тюкнулся темечком и лежит в травматологии? Если так, то лучше закрыть глаза...

Он так и сделал. И стоял, зажмурившись, довольно долго, пока не сообразил, до чего по-идиотски это выглядит. Но, открыв глаза, Колька туи же захотел закрыть их снова, потому что до него дошло, что тут — лето.

Нагнувшись, мальчишка сорвал травинку у тропы. Травинка оказалась настоящая, живая. Колька растер ее — пальцы остались выпачканы зеленью. Кстати, нагибаясь за ней, он заметил, что шпоры все еще держаться на кроссовках.

С абсолютно безумной надеждой парень выпрямился и "щелкнул каблуками"...

...Он стоял у зеркала в комнате родителей — именно так, как это себе и представил.

— Ффф... — вырвалось у Кольки облегченное. Глядя в зеркало, он потер лоб — отражение сделал тоже самое. Вид у отражения был бледный и встрепанный, глаза — большие, как у описавшегося малыша. — Вот так фишка...

Задирая по очереди ноги, Колька ощущал подошвы кроссовок. На них был песок дорожки.

Присев на подзеркальник, мальчишка начал рассуждать вслух:

— Раз есть песок — значит, я там был. Раз был — значит, то место тоже есть, где-то, и нечего бояться. В любой момент вообще обратно можно прыгнуть. Шпоры-то, похоже... — но хотел сказать "волшебные", но это значило почти непереносимую для тринадцатилетнего горожанина вещь: признать существование волшебства. И Колька закончил дипломатично: — ...необычные.

Взрослый бы, случилось с ним такое, понесся бы к лечащему врачу, а шпоры по пути выбросил в мусоропровод. Колька встал перед зеркалом, посмотрел на свое отражение и, еще раз повторив:

— Нечего бояться! — свел пятки вместе...

...Он вновь стоял там, где стоял — в начале аллеи. Теперь Колька сообразил, что она очень длинная, а замок — просто огромный. Что же это за шпоры? Научная разработка какая-нибудь? Тогда как они попали к тому мужику? Или он сам — сумасшедший гений, который... Но зачем сумасшедшему гению понадобилось продавать свои изобретения по семь рублей на пустом базаре, Колька так и не додумался — и, посматривая по сторонам, пошел аллеей.

Его сразу удивила ода странность. Статуи слева и справа были статуями мальчишек — начиная с немного младших, чем он, и кончая теми, кто выглядел старше год-два-три. Выполнены статуи были с великолепным мастерством — если бы не однотонность камня, Колька мог бы решить, что вдоль аллеи выстроились десятки пацанов, решивший поиграть в старинную игру "замри!" И еще кое-что он заметил, и это было уже неприятно. Мастер, исполнявший статуи, был злым человеком. Он запечатлевал своих натурщиков — или как они называются — в моменты каких-то неприятностей. Об этом говорили лица статуй — испуганные, ожесточенные, кричащие, умоляющий, злые, ненавидящие — и их позы — кто-то бежал, другой наоборот — рвался вперед, отводя кулак, третий пытался закрыться руками, кто-то даже стоял на коленях... Увиденное так неприятно поразило Кольку, что он не сразу заметил еще кое-что.

Одежда тоже менялась. В начале аллеи стояли одетые так же, как сам Колька. А сейчас он уже шел мимо ребят, одетых в другие кроссовки, почти не на ком не было джинсов, совсем ни на ком — шортов, и рубашки, и рубашки выглядели проще... Колька заметил крепыша, увешанного разным металлом — в цепях и заклепках, с замком, висящим на лацкане безрукавки, выглядевшей, как кожаная. "Металлист", — вспомнил Колька фотки на старых, конца 80-х годов, журналов, которые разглядывал, доставая с антресолей.

Теперь он стал всматриваться не в лица — уж очень было жутковато — а именно в одежду. И уловил — правда меняется! Вот некоторые даже босиком пришли, в кепке кто-то, а другой — в майке... Колька прошел мимо парня в гимнастерке, украшенной какой-то медалью, галифе и сапогах, мимо еще нескольких в старой военной форме...

Одежда продолжала меняться — будто в музее по истории костюма. Чаще встречалась совсем незнакомая военная и полувоенная. Потом Колька увидел первого взрослого — уже немолодого гусара в своей пышной, со множеством прибамбасов, форме, усатого, с лицом горды и печальным. Дальше взрослые встречались чаще, и к тому моменту, когда кивера заменили треуголки, а на головах под ними появились парики, число взрослых и подростков сравнялось.

Замок приближался — медленно, но приближался, и в душе Кольки росло тягостно-опасливое чувство. Казалось, замок поглощает солнечные лучи и расплывается в небе, как жуткая опухоль. Узкие окна-бойницы смотрели, словно прорези шлема злого рыцаря.

Колька шел мимо людей в доспехах. Встречались и просто одетые, в лаптях или вообще босые, но большинство носило панцири и шлемы, всякое такое, и подростки, и взрослые. Тут почти нельзя было увидеть на лицах страх или отчаянье, никто не изображался бегущим или молящем о пощаде...

Доспехи делались проще. Со щитов исчезали христианские символы — тех заменили какие-то неизвестные мальчишке, продолжавшему озираться с опасливым любопытством. Ему казалось, что он идет уже много часов, но, когда он взглянул на часы, то увидел мигающие на циферблате сплошные нули. Похоже, часы сломались.

Последним — у самых ворот замка — стояли вновь люди без доспехов, хотя некоторые и со щитами у них — и у взрослых, и у мальчишек — были суровыми, непреклонными и немного звероватыми.

Все. Пришли. Колька стоял у высоких, из черного дерева, со скрепами, петлями и засовом черного металла, дверей. Выглядело это, наверное, глупо — зачем шел?! — но думать про это мальчишка не успел.

Двери открылись — бесшумно и плавно.

Внутри — свет.

* * *

Родители не раз укоряли своего сына, что он мало читает. Это стандартный упрёк нынешнему поколению от предыдущего, и он, кстати, не всегда справедлив. Конечно, нельзя сказать, что Колька утыкался в книжку, едва выдавалась такая возможность, но читал он вовсе не мало, именно поэтому успел к своим тринадцати годам познакомиться с массой фантастическо-приключенческой литературы. И, читая, конечно же мечтал — вот если бы...

Но вот. Пожалуйста. И если бы — сколько угодно. А входить внутрь не хотелось. Хотелось стукнуться пятками — и унестись прочь от зеленоватого, какого-то неживого света, заливавшего просторный неживой зал и круто поднимавшуюся вверх лестницу с могучими перилами. Кроме того, Колька заопасался: а что если шпоры больше не сработают?! Он уже совсем собрался проверить это, но сам себе сказал весьма сурово: "А не струсил ли ты просто-напросто, Николай? Ну конечно, это тебе не Doom-y думать. А ну-ка — вперед!"

Не сказать, чтоб эта решительность помогла сразу. Но, потоптавшись на плоском широком пороге из каменной плиты, Колька осторожно шагнул внутрь.

Он был готов к тому, что двери с грохотом захлопнутся. Но они остались неподвижными — и это слегка успокаивало. Похоже, никто пока не собирался ловить в расставленные сети подростка из районного центра России. Взрослый давно начал бы искать логическое объяснение произошедшему. Колька вместо этого двинулся по черному, отражавшему в полировке зеленый свет полу, к лестнице. Не переставая, впрочем, прислушиваться и присматриваться — замок напоминал логово Дракулы из многочисленных про него фильмов. Правда, Дракулу Колька как-то не боялся и даже жалел — после того, как прочитал в детской энциклопедии статью про настоящего графа Дракулу, Влада Цепеша. Оказалось, что он был вроде даже защитником родной земли, а жестоким стал после того, как турки-завоеватели зверски казнили его родных... Да и вообще — в сверхъестественную чертовщину Колька не очень верил даже сейчас. На свете и реальных ужасов хватает...

Лестница вела наверх по спирали — снизу не видно было, что там. Ни звука оттуда не доносилось. Только все тот свет виднелся, льющийся непонятно откуда.

— Эй, — негромко и не очень-то смело позвал Колька, ставя ногу в кроссовке на первую ступеньку. И только теперь заметил, что шпор на обуви... НЕТ!

Мальчишка похолодел и оглянулся, надеясь, что они отвязались и лежат на полу в зале. Пусто. Еще секунда — и он бросился бы опрометью в аллею статуй — искать... но вместо этого опустил руку и ощупал кроссовки.

Против всех ожиданий — шпоры были на месте! Колька не видел их, но его пальцы хорошо ощущали золотые шипы. "Наверное, я все-таки немного головой ударился, — подумал он, ощупывая вторую шпору. — Или у них это... ну левое отражение от света? Но ведь раньше-то видел я их..."

Ему словно пришлось преодолеть искушение вернуться домой. Просто чтобы испытать — не отказали шпоры случайно?! На этот раз искушение оказалось недолгим — очень хотелось посмотреть, что там, наверху.

— Эй, — позвал мальчишка снова, уже поднимаясь по лестнице.

Ноль эффекта.

Лестница выходила в полу зала — поменьше, чем внизу, но тоже здоровенного и пустого. Похожа, обитатели этого замка на страдали пристрастием к мебели. Влево и вправо из зала выходили коридоры, заканчивающиеся тоже лесенками — ведшими, похоже, в башни. А по сторонам коридоров различались двери. Вполне обычные и немного скучные, как в каком-нибудь учреждении во время перерыва.

— Тут есть кто? — повторил Колька в третий раз свой призыв.

если честно, он и сам не знал, зачем тут бродит, зачем зовет кого-то? Похоже было, замок пуст. Ничего интересного не обнаружилось. Похоже, чудо ему досталось уцененное, можно возвращаться в квартиру и вешать шпоры на стену. А если захочется тишины и покоя — заглянуть сюда как-нибудь потом.

Для очистки совести он пересек зал и подергал сделанную в виде драконьей лапы дверную ручку — первой справа двери в правом же коридоре.

Колька и не рассчитывал, что дверь откроется!

* * *

Он стоял на пороге самой обычной комнату, в которой живет девчонка-тинейджер и описать которую по памяти просто не возможно — все такие комнаты одинаковы и набиты вещами, как голова отличника — ненужными знаниями. Да Колька и не очень присматривался к тому, что там разложено и расставлено. Дело в том, что комната не была пуста — на овальной кровати в обнимку со здоровенным Винни-Пухом сидела, поджав ноги и хлюпала девчонка Колькиных лет — босиком, одетая в фиолетовый топик и коротенькие разлохмаченные джинсовые шорты. У девчонки были густющие русые волосы, распущенные по плечам, большущие синие глазищи (заплаканные) и припухший симпатичный носик.

Короче, мимо такой девчонки пройти было нельзя. И Колька спросил решительно:

— Ты чего сырость разводишь?

Странно, но девчонка заметила его только сейчас. Она ахнула, соскочила спихнув игрушку, с кровати и, подбежав к мальчишке, взмахнула руками:

— Уходи! Уходи скорее! Ты, что погибнуть хочешь?!

Как-то так она это закричала, что Кольке и вправду захотелось смыться поскорее и подальше. Но бросить симпатичную зареванную и стройненькую аборигенку было как-то некрасиво, и Колька продолжал добиваться своего:

— Тебя что, обидел кто-то? Ты не бойся, тут нет никого, я проверил... Или, — пришла в голову мальчишке здравая мысль, разом все объяснявшая, — тебя наверное, сперли и выкуп требуют?!

Девчонка, продолжавшая хлюпать, буквально взвыла:

— Да иди ты отсюда. Убьют тебя ведь!

— Вместе пойдем, — решительно заявил Колька. — У меня такая штучка есть закачаешься. Слиняем отсюда, а там ты мне расскажешь, кто ты и что это за место... Ну-ка, хватай меня за руку, — и, видя, что девчонка медлит, решительно и не без удовольствия взял ее сам за тонкое запястье.

Вернее, это ему показалось, что взял. А на самом деле — пальцы сжались на пустом месте. Удивленно глянув на свою руку, Колька еще раз попытался цапнуть за руку девчонки — с тем же результатом. У мальчишки вырвалось растерянное:

— Что за фигня?! Дай мне руку!

— Я бы рада, — девчонка перестала хлюпать, смотрела заплаканными глазами, но серьезно и спокойно, — да не получится ничего. Заколдованная я. И ты меня отсюда просто так не уведешь, и шпоры твои мне не помогут.

— Шпоры? — Колька посмотрел вниз. Шпор не было видно: — А откуда ты про шпоры знаешь?

— А как мне про них не знать? — вздохнула девчонка. — Уж я и не помню, когда в первый раз приходил вот так ко мне приходили от Ярослава-Мастера. только бесполезно все это. Уходи, пока можешь, а про меня — забудь. Мне не поможешь, а сам пропадешь.

— Погоди, — дошло до мальчишки, как до жирафа, — как ты сказала, какая ты там — заколдованная?!

— Заколдованная, — серьезно кивнула девчонка. — Да не кем-нибудь, а самим Кощеем!

Колька молча повернулся, чтобы уйти. Девчонка за его спиной вздохнула: