То, что спит в холмах

Сильно англизированное сознание сейчас упорно пыталось доказать мне, что вот уже тридцать лет как прописанные в моем свидетельстве о рождении, а в последние четырнадцать лет продублированные и в паспорте имя и фамилия Маргарита Кузнецова путем несложного подстрочного перевода как раз таки в Маргарет Смит и транскрибируются, однако даже оно отказывалось объяснить, почему с подобным пикантным вопросом коротышка обращается к ребенку мужского пола. Да, на тот момент я уже пришла к выводу, что тело, в котором я нахожусь, принадлежит мальчику не старше десяти лет, к тому же скверно питавшемуся, и думается мне, что со стороны этот факт был даже более очевиден. Поэтому я решила прибегнуть к проверенной временем еврейской тактике ответа вопросом на вопрос и поинтересовалась:

— А что, собственно говоря, вы хотели?

Человечек некоторое время помялся, а затем, очевидно приняв какое-то решение, лихо сдвинул цилиндр на затылок, отчего его уши, и без того оттопыренные, затопорщились еще сильнее, и извлек из кармана скрепленный сургучной печатью конверт из плотной желтоватой бумаги.

— Мистер Андвари, мой работодатель, обязал меня передать вам это послание, — проскрипел он с вежливым полупоклоном.

— Так-таки именно мне? — усомнилась я.

Ни адреса, ни адресата на конверте указано не было, в чем я окончательно удостоверилась, повертев его в руках, однако мысль о том, что моего появления в чужом теле кто-то мог ждать, ни малейшей радости не внушала. Хотя бы потому, что я сама его уж точно не ожидала.

Человечек забавно наморщил нос.

— Заклятие для определения местонахождения адресата выдало именно эти координаты, — пояснил он. — И вы сами можете убедиться, что никого иного здесь нет, следовательно, магия сочла нужным поименовать подобным образом именно вас. Хотя случай взаправду странный. Если это будет не слишком обременительно, попробуйте вскрыть письмо, чтобы окончательно удостовериться в отсутствии ошибки.

Я тяжело вздохнула. Похоже было, что так просто от меня не отстанут. Я кое-как приняла сидячее положение, отметив про себя, что, хотя ребра все еще продолжали болеть не по-детски, сделать это оказалось значительно проще, нежели в прошлый раз, и разломила надвое сургучную печать под пристальным взглядом коротышки.

— И что это должно доказать? — спросила я, доставая из конверта сложенный вдвое лист дорогущей на вид писчей бумаги цвета слоновой кости и какой-то плоский предмет, завернутый в лоскут темно-синего шелка.

— То, что ошибки не произошло, — последовал ответ. — Письмо, действительно, предназначалось вам, иначе у вас не получилось бы его открыть. Защита доброго имени компании, леди, поймите правильно, — тут же добавил коротышка извиняющимся тоном, перехватив мой настороженный взгляд. — И простите мои сомнения.

— Стоп, а если бы оно все-таки предназначалось не мне? — с подозрением уточнила я. — Что тогда?

— О, ничего страшного, — последовало заверение. — Печать не поддалась бы взлому, только и всего.

В это 'только и всего' верилось почему-то слабо, однако устраивать разборки по свершившемуся факту было уже поздно, так что я, понимающе закивав, развернула письмо.

Прочитав несколько строчек витиеватого почерка, я не поверила глазам и перечитала послание повторно. Нет, с пониманием самих написанных слов у меня, вроде бы, никаких проблем не возникало, а вот с их смыслом было уже хуже. Нотариальная контора 'Андвари, Андвари и Ко' выражала глубочайшее уважение леди Маргарет Смит и была бы рада видеть ее в числе своих клиентов. Это ладно, здесь в вопросе нюансов официальной переписки достопочтенные Андвари и иже с ними ничего нового мне не открыли. А вот дальше становилось интереснее. В случае если вышеупомянутая леди при следующем посещении Эдинбурга соблаговолит почтить своим присутствием их скромное учреждение, представители конторы будут прямо-таки счастливы обсудить с леди Смит вопросы, касающиеся ее вступления в наследство. Для удобства леди к письму прилагался одноразовый ключ для быстрого перемещения на Хай-стрит. Пароль для активации — 'карбункул'.

Письмо было датировано первым мая 7400 года. Ого! Интересно бы еще знать, по какому это летоисчислению, потому что то, что я доселе видела вокруг себя, никак не тянуло на далекое будущее, отстоящее от моего родного времени на пять с лишним тысяч лет. Ну, если только в этом будущем не произошло что-то сродни тому, что описывал Клиффорд Саймак в своем 'Заповеднике гоблинов', и часть территорий Земли не была выделена под резервации для якобы сказочного народца.

Я оценивающе посмотрела на коротышку, который, если хорошенько подумать, все-таки имел не слишком много общего с нормальным человеком, и осторожно уточнила:

— Извините, а вы случаем не гоблин?

— Лепрекон, мадам, — с достоинством ответил тот.

— Ага, — сказала я глубокомысленно. В принципе, подобная легендарная живность тоже не являлась чем-то совсем уж незнакомым, вызывая в памяти горшочки с золотом, закопанные там, где радуга касается земли, и прочие столь же фольклорные нюансы. Похоже, Саймак был не так уж и неправ. — А работодатель ваш, судя по адресу конторы, находится в Эдинбурге?

— Совершенно верно, — кивнул человечек... то есть, лепрекон.

— А позвольте тогда узнать, где сейчас находимся мы с вами?

Лепрекон едва не подпрыгнул от возмущения.

— Вы не доверяете моим словам, леди Смит? — пискнул он. — Поверьте, я бы никогда...

— Ну почему же? Вполне доверяю, — успокоила я его. — Однако у меня, знаете ли, нет обыкновения просыпаться посреди чистого поля, да и посреди нецивилизованной гористой местности тоже, поэтому я хочу понять, где именно я нахожусь. Вы же сами сказали, что мое местонахождение вам подсказало заклинание или что-то еще в том же роде, значит, вы знали, куда именно отправляетесь. Так что это за место?

Вроде бы мои доводы убедили собеседника.

— Вы находитесь неподалеку от поселения Свордэйл в графстве Инвернессшир, мадам, — сообщил он, приподняв цилиндр. — А теперь позвольте откланяться. Со всем моим почтением и надеждой на скорую встречу...

— Стойте, подождите! — остановила я его. — Еще два вопроса. Во-первых, о каком наследстве идет речь в письме?

Лепрекон развел руками.

— Извините, но здесь я ничем не могу вам помочь, — сказал он. — Нас, посыльных, никто не посвящает в подобные нюансы. Однако среди персонала конторы ходят слухи, что этой ночью произошло нечто, крайне удивившее мистера Андвари-старшего. Возможно, что адресованное вам письмо, которое мистер Андвари составил сегодня утром, именно с тем происшествием и связано. Но чем заниматься догадками, лучше вам, конечно, переговорить с ним лично.

— Ясно, — мрачно подытожила я. — Что ж, тогда вопрос второй, прямо связанный с первым. Чтобы переговорить с мистером Андвари, мне, несомненно, следует для начала добраться до Эдинбурга. Ключ для перемещения, как я понимаю, находится в свертке, который я держу в руках, но мне раньше не доводилось пользоваться подобным способом передвижения. Каким образом это делается?

Лепрекон посмотрел на меня с крайним удивлением, но все-таки пояснил:

— Распакуйте ключ и, держа его в руках, произнесите пароль. Вот, собственно, и все. Удачного путешествия, мадам.

— Спасибо, — ответила я, обращаясь уже к пустоте, потому что лепрекон успел исчезнуть — с отчетливо слышным хлопком, но, по-моему, без всяких паролей. Видимо, у сказочного народца были какие-то собственные методы скоростных передвижений. Я же, все еще продолжая вертеть в руках сверток из синего шелка, вздохнула так глубоко, как только позволяли ребра, медленно выдохнула и начала выстраивать план своих дальнейших действий.

Кто-то, возможно, сказал бы, что уйти посыльному лепрекону я позволила зря. Нужно было пользоваться случаем, пославшим то самое разумное существо, наличия которого мне недавно так не хватало, и просить о помощи. Да, случись это сразу после моего первого пробуждения, я, пожалуй, так и поступила бы, однако за прошедшее время мне удалось немного успокоиться и возвратить, наконец, трезвость мышления. Прежде чем начинать просить хоть о чем-то, следовало осмотреться и составить хотя бы примерное представление о том, как обстоят дела в том времени и месте, в котором я оказалась, потому что реакция одного конкретного лепрекона не давала ни малейших гарантий, что после общения с другим лепреконом, человеком, гоблином, дриадой или еще кем-либо из здешних обитателей я вместо ожидаемой помощи не загремлю в местный аналог сумасшедшего дома. А поскольку в психушку мне пока не хотелось, действовать следовало по возможности осторожно.

Итак, что я имела в наличии после краткого анализа полученной, скажем прямо небогатой информации? Прежде всего, конечно, отчаянное желание счесть все происходящее ночным кошмаром, который вызвало отравление каким-нибудь некачественным продуктом на обеденной посиделке и от которого мне вот-вот предстоит проснуться. В конце концов, Брэм Стокер когда-то образ графа Дракулы придумал, траванувшись несвежим крабом, а мы чем хуже? Беда лишь в том, что данная спасительная соломинка была слишком хрупкой, чтобы пытаться всерьез за нее уцепиться, так что предположение о чересчур реалистичном сновидении аккуратно отодвигалось в сторону. Если пробуждение вдруг состоится, пусть это станет приятной неожиданностью, а по факту в качестве рабочей следовало принять гипотезу о том, что я все-таки попала, причем крупно и во всех смыслах этого слова. Воистину верное подтверждение исконной русской мудрости, гласящей, что утро добрым не бывает.

С местом попадания ситуация, вроде бы, понемногу начинала проясняться. Хотя, что такое Инвернессшир, я не представляла даже отдаленно, окончание свидетельствовало о британском происхождении названия, а Эдинбург на карте нашего мира присутствовал и вот уже лет пятьсот с приличным таким хвостиком являлся столицей Шотландии. Так что с определенной долей вероятности можно было предположить, что занесла меня нелегкая именно в шотландские края.

Со временем, как я уже упоминала, дела обстояли хуже. Единственная имевшаяся зацепка в виде указанной на письме даты в буквальном ее прочтении только вносила дополнительную путаницу, хотя кто сказал, что лепреконы обязаны вести отсчет времени от Рождества Христова? В общем, окончательное решение данного вопроса я решила отложить на более поздний срок. Аналогичным образом, вероятно, предстояло поступить и с определением личности мальчика, в теле которого я теперь квартировалась, потому что все мои попытки выцепить в памяти хоть какую-нибудь мелочь, которую можно было бы причислить к прошлому бывшего владельца, давали нулевой результат. Все, что мне приходило на ум, являлось исключительно моими собственными воспоминаниями. Сказать, что это было плохо, значило не сказать ничего.

К осмотру содержимого карманов ребенка я приступала без особой надежды на какие-либо дополнительные открытия. Итогом моих поисков стали два носовых платка — не первой свежести и без всяких инициалов, маленький ножик, лезвие которого после многочисленных заточек истончилось и приобрело характерную выемку, и несколько медных монет достоинством в один пенни, бережливо завязанных в тряпичный узелок. На реверсе монет под изображением греческой богини Афины гордо красовались года выпуска — 1887 и 1889.

— Твою мать!

Кажется, это я произнесла вслух. Поскольку мальчика вряд ли можно было отнести к числу нумизматов, имело смысл предположить, что наиболее поздний из указанных на медных кругляшах годов более-менее соответствовал тому, который стоял на дворе. Конец девятнадцатого века. Конец викторианской эпохи. Ну да, если вспомнить костюм посыльного лепрекона, это все-таки больше походило на правду, нежели предположения о далеком светлом будущем отдаленностью в пять тысяч лет. Оставался сущий пустяк: выяснить, каким способом я вообще сюда угодила, — и можно патентовать машину времени.

Больше ничего существенного среди вещей мальчика не нашлось: ни писем, ни фотографий, ни памятных предметов, которые можно было бы использовать для идентификации. Зато имелся кусок бечевки, запутанный так, что гордиев узел стыдливо краснел в сторонке, и по предварительной прикидке недостаточный даже для того, чтобы на нем повеситься. Кроме этого в одном из боковых карманов куртки обнаружились два гладких и плоских камня желтоватого цвета — определенно обкатанная водой галька — с интересным рисунком, напоминающим следы крохотных лапок, и жестяная коробочка с дохлым жуком невероятно крупных размеров. Подавив первое желание выкинуть нехитрые детские сокровища, я плотно замотала коробку в один из платков, чтобы не обнаружить потом жучиный труп целиком, либо по частям в каком-либо неподходящем месте, и убрала находку обратно в карман в надежде, что вскоре она возвратится к настоящему хозяину. Теперь бы еще умыться для полного счастья... Я тоскливо посмотрела на лужицу под ногами. Ясно было, что в этом умываться бесполезно, если только не задаваться целью приобрести дополнительную боевую раскраску. Ну что ж, как-нибудь переживу, да и суровые шотландские нотариусы, надеюсь, тоже.

Поскольку больше в горах делать мне было нечего, можно, наверное, было отправляться в Эдинбург на встречу с загадочным мистером Андвари. Однако прежде чем проверять на работоспособность ключ быстрого перемещения, я все-таки поднялась обратно по склону к месту первого своего пробуждения. Не то, чтобы у меня был расчет что-либо там обнаружить: скорее уж хотелось заново осмотреться на относительно посвежевшую голову, — но находка, тем не менее, все-таки произошла. Бредя по низкорослой жесткой траве, я совершенно случайно заметила немного в стороне от того места, где, как мне казалось, я пришла в сознание, пятно, несколько отличавшееся по цвету, как от окрестной растительности, так и от окрестных камней. Подойдя ближе, я обнаружила лежавшую в траве кепку типа картуз и полотняный мешочек. Картуз оказался мне чуть великоват, а в мешочке находились зачерствевшие ломти ржаного хлеба. Не знаю, принадлежали эти вещи мальчику или нет, и если нет, то кому могло понадобиться сушить сухари, чтобы потом разбрасывать их по пустошам, но поскольку иных претендентов на припасы не имелось, я решила по умолчанию считать их своей собственностью. Хотя сейчас одна мысль о еде вызывала подкатывающую к горлу тошноту, было ясно, что бесконечно голодать не получится. А с мелочью, завязанной в тряпичный узелок, лежавший у меня в кармане, трудно было рассчитывать даже на один приличный обед, так что я пребывала явно не в том положении, чтобы воротить нос от черствого хлеба.

Оглядеться же, действительно, оказалось полезно, потому что только теперь я заметила то, что ранее прошло мимо моего взгляда. С высоты было видно, что за горами, по распадку которых я бродила, затянутая легкой дымкой, свидетельствующей о значительной удаленности, проглядывает еще одна возвышенность, на склоне которой пестреет россыпь крыш. Возможно, это было то самое упомянутое лепреконом поселение Свордэйл, хотя в таком случае понятие 'неподалеку' смотрелось крайне относительно.