Полночь - время колдовства

С каждым днем волки наглели все больше и больше. По ночам казалось, что они воют буквально под окном, требуя пожрать. Пришлось серьезно укреплять сараи для скота и дома, хотя они и так были отнюдь не хлипкими строениями.

Я и сам заметил резкое снижение популяции живности, служащей обычным рационом волков, но с чем это связано, не знал. Даже предположить не мог. Раньше, когда я уходил на целый день из деревни, то возвращался с полудюжиной зайцев, а не как сейчас с худющим глухарем.

Я, проанализировав все это, мгновенно встрепенулся и начал торопить Якова. Он без сомнения уже всё прокрутил в голове, и понимал причину моей возросшей активности. Я подставил плечо Якову. Он оперся на него, и мы направились в сторону деревни.

Кроме, естественно, вывиха Якова, жутко мешала наша разница в росте. Мне приходилось идти, чуть согнувшись, что не добавляло нам скорости, а добавляло нагрузки пояснице, а она у меня не любила физических упражнений и жалобно скрипела, намекая, чтобы я бросал подобные занятия.

Глава 2

Наш путь длился уже пару часов. За это время температура воздуха поднялась, и снег начал таять, превратившись в расползающуюся под ногами кашицу. Это заявился теплый воздух с равнины Перекати-Поле, официальное название которой Глауану с одноимённым королевством и столицей, расположенной на ней. Теплый воздух встретился с подпирающими небеса Мерзлыми горами. Они в свою очередь возвышались совсем недалеко от моего нынешнего местоположения, и преграждали воздуху путь, вследствие чего температура резко повысилась.

Хорошо, что мы уже вышли на дорогу, где снег был не таким глубоким. В силу обстоятельств снегоступы пришлось отдать Якову еще в самом начале нашего пути обратно в деревню, поэтому я шел с насквозь промокшими ногами и постоянно проваливался, в такие моменты мой рост сравнивался с ростом Якова. Как же меня бесили эти ощущения прикасающейся к ногам мокрой шерсти вязаных носков. А уж вся ситуация в целом...

Между тем начало смеркаться. Где-то ухнул филин. Сердце испуганно екнуло. Я раздраженно сплюнул. Тени сгустились, размазывая очертания деревьев. Солнце почти зашло за горизонт, виднелся лишь самый краешек. Вокруг начал клубиться туман. Его легкая дымка, сперва, покрыла дорогу, а потом начала взбирался всё выше и выше, оплетая стволы деревьев и зависая в воздухе.

Нога Якова распухла. Я видел, как унта плотно обтянула его. Сам парень стоически терпел боль. Лишь иногда при особо неловком движении, выдыхал стон боли сквозь сжатые зубы. Я чувствовал его прерывающееся горячее дыхание на своей щеке.

— Яков дыши в другую сторону. Мне не нравиться, когда мне в ухо мужик дышит, да еще так тяжело, — проговорил я раздраженно.

Он сдавленно выпустил то ли смешок, то ли стон боли, но дышать стал в другую сторону, разгоняя туман.

Через час тьма совсем подмяла под себя лес. Ночь еще не вошла в свои права, но поздний вечер начал краткое царствование. Если бы не туман, который набрал силу и стал густым как парное молоко, разлившееся в воздухе, то колючие звезды на небосклоне озаряли бы нам дорогу не хуже, чем солнце.

Ветер, тревоживший деревья, прекратил всякое движение. Теперь они стояли не шелохнувшись и больше не издавали протестующие скрипы. Тишина заполнила дикий северный лес. Только наше тяжёлое дыхание и редкое уханье обнаглевшего филина-негодяя разрушало сказку леса. Но каков же филин! Ему явно было всласть подобное наглое поведение. Может они дружили с глухарем? И теперь он мстит за друга?

До деревни оставались считанные километры, когда волчий вой заставил мое сердце испуганно вздрогнуть. Я почувствовал, как напряглась рука Якова на моем плече. Он попытался ускорить шаг. Я с радостью поддержал его. Мы как могли, скакали по зимней дороге, разрывая плотный туман.

Постепенно вой начал раздаваться всё ближе. Похоже, что волки встали на наш след, или может быть тупо бежали к деревне, в надежде поживиться чем-нибудь — в общем-то без разницы, любой из предложенных вариантов грозил нам крупными неприятностями.

Волки крайне редко нападают на людей. Есть мнение, что это делают только бешеные особи. Так как зверь заболевший бешенством не испытывает страха. Но логика подсказывает, что волк не побоявшийся выйти к человеческому жилищу за добычей, может напасть на двух бредущих в ночи охотников. Тем более это резкое сокращение лесного рациона волков. Серые хищники, наверное, не на шутку голодны, раз так осмелели. Пока еще они не нападали на людей из деревни, но кто знает что впереди?

Яков шумно оступился и повалился на снег. Я наклонился над ним, чтобы поднять его, но тут же выпрямился. Невдалеке, сквозь разошедшийся на секунду туман, я увидел мелькнувшую тень животного. Тетива из мешочка быстро перекачивала на выхваченный из-за спины лук. Стрела плавно выскользнула из колчана и замерла на тетиве, готовая к полету. Нарастала паника. Хотелось сорваться с места и броситься бежать, куда глаза глядят.

Я шепнул Якову, не прекращая озираться вокруг:

— На дерево сможешь залезть?

Он отрицательно покачал головой и начал готовить лук к бою.

Мозг никак не мог воспринять новую реальность и предлагал, как ему казалось не лишенную доли практичности мысль: "Волки не нападут". Так, наверное, произошло бы раньше, но вследствие всего изложенного выше, это навряд ли. Учуять они нас, точно учуяли, но вот осмелиться напасть на двух человек... смогут ли? Если их большая стая, то весьма вероятно, что да, а вот если всего пару штук, то шанс избежать нападения волков есть.

Совсем рядом раздалось рычание. Буквально в паре метров. Если бы не туман, то я бы увидел зверя. А так произошло то, чему я сам иногда не могу дать объяснение. Я не успел подумать стрелять или нет, как стрела отправилась в полет. Прозвучал визг раненного животного. Я точно знал, что раненого, что это был не предсмертный визг. Мои уши с точностью интерпретировали этот звук. Такой тонкости слуха, точнее, возможность улавливать различные оттенки звуков и расшифровывать их, я тоже не мог дать объяснение.

Яков возбужденно спросил:

— Загубил?

— Ранил, — раздосадовано ответил я.

Парень не стал спрашивать, откуда я это знаю. За восемнадцать лет он действительно неплохо меня узнал. Пожалуй, Яков был наиболее близким мне человеком в деревне, за исключением отца. Другом бы я его не назвал, но вот товарищем да. Да и вообще даже товарищей у меня было не много. Когда я не был занят делами деревни или своими, то любил проводить время за книгами, доставшимися мне от матери, а это не способствовало заведению близких знакомств с людьми, которые читать и писать почти не умели, разве что свое имя могли накарябать неровными буквами, и попробовать по слогам прочесть пару строчек из какой-нибудь книги для детей.

Я посмотрел на Якова и произнес:

— Дай мне половину своих стрел.

Он без возражения протянул мне пять штук, понимая, кто лучше их использует. За то время, которое он потратит на один выстрел, я успею выпустить как минимум четыре стрелы.

Итак, у меня четырнадцать стрел, у Якова пять. Хватит ли нам такого запаса снарядов? Время покажет.

Еще один рык раздался в тумане. Еще одна стрела унеслась во мрак. В ответ тишина и разочарованный скрип моих зубов.

Яков держал стрелу на тетиве, но не стрелял. Он сознавал, что в таких условиях только чудом может попасть в цель, ночью, в тумане, на звук... нет, лучше подождать пока волки покажутся из белесого молока, зависшего в воздухе, и только тогда стрелять, а пока надеяться, что я перестреляю их раньше этого мига.

Нервы были натянуты до предела, как и тетива, холодившая тонкой нитью щеку. Пальцы подрагивали, готовые в любую секунду разжаться. Время тянулось, словно, вечность. Я чувствовал, что волки здесь, что они бродят вокруг нас. Ожидание прекратилось неожиданно. Сколько не готовься к нападению, но оно всегда происходит неожиданно. Волки как по команде, стаей выметнулись из лесу.

Я еще никогда так быстро не стрелял. Тетива непрестанно била по рукавичке. Эти хлесткие удары слились в один протяжный звук, за которым я не сразу различил человеческие голоса. Из тумана, позади нас, оттуда, откуда мы пришли, вынырнули три мужские фигуры. Даже в такой смертельно сложной ситуации мозги, получившие знания не из одной книге по оружию прекрасно выдавали информацию о пришельцах. Одна фигура с ног до головы была закована в блестящие стальные латы, с полутораручным мечом в руке, известным под названием "бастард", который имел искусно выполненный полузакрытый эфес, обладающий дужкой для защиты пальцев. В другой руке обладатель бастарда держал длинный миндалевидный стальной щит с непонятным в темноте гербом. Еще одна фигура размахивала блестящим двуручным мечом. А третья была вооружена двумя длинными, изогнутыми кинжалами с прямыми кардами, загнутыми на концах. Неожиданная троица сходу разогнала стаю. Еще бы, двуручник с одного удара разрубал животное пополам. Меч и щит тоже знали свое дело, скупые, но смертельные выпады, сражали волков. Вихрь кинжалом полосовал серых убийц на кусочки. Я не сразу понял, что мы спасены, настолько все это быстро произошло. Вокруг не было ни одного живого волка, только трупы и фрагменты тел, на красном от крови снегу. Даже раненых животных не было. Все были прямиком отправленные в волчью загробную жизнь, кто гоняться за зайцем, а кто убегать от охотника. Сизые кишки из распоротых животов, серые мозги из разрубленных удлиненных черепов, и кровь, алая, горячая, мои глаза не знали, за что зацепиться — такое зрелище впервые предстало передо мной.

Обладатель двуручника, отправив свое страшное оружие в ножны, прикрепленные за спиной, произнес устало, обращаясь ко мне:

— Прекращай.

— Что простите? — не понял я, пытаясь унять нервную дрожь и отнять взгляд от трупов.

Он, стирая тыльной стороной ладони, брызги волчьей крови с кожаного нагрудника, покрытого заклепкам, мотнул головой в сторону моего колчана.

Я повернул голову и увидел, что моя правая рука бессознательно пытается нащупать там оперение стрелы, но колчан был пуст.

— Лихо ты стреляешь, — продолжил простуженным басом все тот же воин.

— Есть такое, — проблеял я.

— Где здесь ближайшая деревня? — резко сменил тему он.

Немного успокоившись, я произнес:

— Час пути.

Яков, молчавший до этого, проговорил:

— Благодарю, яко выручили наши животы.

Закованная в латы фигура, произнесла высоким женским голосом, приглушенным ведроподобным шлемом с опущенным узким забралом:

— Не стоит благодарностей. Вы нам тоже хоть и невольно, но помогли. Если бы не ваши следы на этой богом забытой дороге, то мы бы так и бродили по проклятому северному лесу в поисках хоть одной живой души.

— Леди Женевьева вы как всегда правы, — поддакнул еще один воин, хриплым голосом. — Познакомиться надобно, — продолжил он, смотря на нас с Яковом, — Харник — это собственно я. Леди Женевьева Сонбаденская наш сюзерен и покровительница. И вот этот угрюмый здоровяк — Георг.

Я сразу поклонился благородной воительнице. Яков последовал моему примеру. Людей высшего сословия мы сроду невидали, но знали, как к ним нужно относиться.

— Так что, — произнес Харник, — проводите нас до деревни?

— Конечно, сэр, — ответил я, на всякий случай, наградив воина рыцарским обращением. — Мое имя Горан, а это Яков.

Харник расплылся в довольной серогубой улыбке, но с сожалением произнес:

— Не называй меня так парень. Я не рыцарь. Это здесь в медвежьем углу за это ничего не будет, а в империи мигом окажешься на эшафоте.

— На виселице, — поправил Георг. — Но результат один.

— Да, пеньковая подруга лишит тебя жизни так же верно, как и топор палача, — проговорил Харник.

— Ведите нас в деревню, — приказала леди-рыцарь.

Я подставил Якову плечо, и мы потопали вперед, но всего пару шагов.

Георг добродушно произнес:

— Давай я помогу.

Он подхватил Якова с другой стороны, и мы начали двигаться заметно быстрее.

Харник, идущий чуть позади, спросил:

— А у вас лошади в деревне есть?

— Есть, — ответил я.

— Отлично, а то наших волки сожрали. Не углядели.

— Ты не углядел, — подал голос Георг. — Ты отвечал за них.

— Ну, сколько можно! Это меня не прощает, но ты ведь сам кумекаешь... что я мог сделать в той ситуации? Подкрались волки, кинулись на наших лошадей. Они испугались и деру дали. От них, наверное, сейчас только рожки да ножки остались. Хотя откуда у лошадей рога? Поклажу-то как жаль. Там у меня в мешке лежал такой хороший, теплый, меховой плащ. Тьфу, разорви их моя бывшая теща на мелкие кусочки этих ваших волков. Больно умные они здесь!

— Привязывать надо было лучше, — буркнул Георг.

— Оборвали ведь узду, — отбивался Харник.

— Прекратили собачиться. Единый даст все нам вернётся сторицей, — твердо остановила перепалку леди Женевьева.

— А вы кем вообще являетесь? — спросил я, смягчив вопрос, пытаясь, запоздало выяснить, кто они такие.

— Наемники? — попытался угадать Яков.

— Наемники? — гневно переспросила леди Женевьева. — Ты сравниваешь нас с этими ублюдками? Мы воины императорской армии, смерд!

— Простите, госпожа, — промямлил парень.

Девушка гневно фыркнула, выдохнув облачко пара сквозь решетку забрала, но промолчала. На этом разговоры прекратились, что давало мне возможность, украдкой изучать новых знакомых, благо, туман начал рассеиваться, и упорно пробивающийся звездный свет давал глазам возможность кое-что рассмотреть. Начну с Георга. Вот его можно было бы назвать Горан. Действительно человек-гора. Роста мы были одинакового, но какой же он был широкий. На его плечи можно было спокойно положить быка, и он бы весь целиком уместился на них. В его кожаный нагруднике могли влезть трое, таких как я, если не четверо. А уж руки в обхвате были как мои ноги, а уж сами ноги... да, статью он был не обделен. Черты лица Георга были подстать его телу, крупные, обращающие на себя внимание. Большой, побитый оспой, курносый нос с широкими ноздрями. Белесоватые брови, нависающие над серо-стальными, на выкате, глазами. Спокойный, уверенный взгляд был устремлен строго вперед, выискивая там врагов и прочих недругов, которым можно отсечь голову молодецким ударом двуручника. Губы едва выглядывали из черной с проседью бороды, закрывающей шею. Из-под шлема выбивались кудрявые вихры, такие же как борода — черные с проседью.

Я оценил его как бывалого воина, на которого можно положиться на поле брани. Возраст примерно сорок — сорок пять лет.

Отдельно хотелось бы рассказать о его выдающемся оружии, поразившем меня. Благо я встречал такое в одной из книг. Это был полутораметровый фламберг с обернутой черной кожей рукоятью. Он представлял собой двуручный меч с клинком, имеющим ряд последовательных изгибов, расположенных на две трети своей длины от гарды — конец клинка оставался прямым и служил для нанесения как рубящих, так и колющих ударов. По всей длине клинка, лезвие затачивалось, при этом "волны" клинка чуть отгибали как у пилы. Перед основной гардой, он имел еще одну, чуть поменьше, служащую для перехвата клинков противника.