— Всем кораблям! Артиллерию — к бою!
— Готовятся открывать огонь, — сказал Бахарат, сидевший рядом с Вином Уайтом.
Вин кивнул. Гразер главного калибра — это тебе не ствольная пушка, его нельзя привести в действие мгновенно. Получив команду, главный энергетик корабля активирует магистраль, соединяющую термоядерный реактор с орудиями; идущая по этой магистрали энергия запускает систему многоступенчатой накачки — пять-шесть последовательно усиливающих друг друга контуров, каждый из которых сам по себе является довольно мощным лазером; наконец, ионизированные частицы рабочей плазмы полностью переходят в возбужденное состояние, и корабль становится способен выбросить сноп огня, сравнимый по мощности со звездным протуберанцем... На все это нужно время. Самое меньшее — минут пять, если системы новые и корабль хороший. У наших византийских друзей корабли хорошие. Не пропустить бы...
Вин достал из кармана и положил перед собой механический секундомер. Пригодится. Этот инструмент уже вызывал у младших офицеров улыбки, но Вин игнорировал такие мелочи. Если сегодня все удастся, отношение к нему изменится сразу. Ох, как изменится... Ну а если не удастся — тогда уже все равно.
Желтые треугольники на экране шли ровной короткой линией. Кажется, пора, подумал Вин. Ладно... Он переключил тумблер на щитке эскадренной связи.
— Тройка — старт!
Андроник Вардан смотрел, как его линейные корабли движутся по экрану. Крайней слева шла флагманская "Фессалия", на которой он сейчас находился. Дальше — "Пафлагония", "Никополь", "Паристрион", и крайней справа — "Диоклея". Расстояние между ними было минимальным. Очень устойчивое построение. Очень. Трудно представить, как противник сможет что-то с ним сделать.
Может, все проще, чем мы думали? Если нас сейчас никто не остановит, и путь на планету окажется открыт — то... собственно, тогда надо просто начинать высадку. А что медлить? Константин Стратиотик, командующий амфибийным флотом, готов привести сюда свои корабли через час, ему надо только сигнал дать. А добивание гондванских так называемых линкоров... если, конечно, они сами не догадаются отойти... это можно будет вообще предоставить тяжелым крейсерам. Крейсер слабее, чем современный линкор, зато гораздо маневреннее, и у него, в отличие от линкора, есть орудия по бортам. Как раз то, что надо для такого противника.
Только вот почему их все-таки девять?..
Тут картинка на экране опять поменялась. От строя противника, который до этого был четким и плотным, отделились три крайних корабля и пошли под большим углом к остальным, направляясь к левому флангу византийской эскадры — то ли к "Пафлагонии", то ли к "Фессалии". И — неожиданно быстро.
Георгий Навпактос тихо выругался, отошел к пульту навигационного центра и быстро о чем-то заговорил с работавшим там дежурным лейтенантом.
Андроник сам видел, что дело неладно. Старые линкоры типа "Гэсэр" просто не могут идти с такой скоростью. Не могут! А вот же идут... Он покосился на командира "Фессалии" Кранке, который как раз говорил в микрофон. Ну, тут вмешательства не нужно, ситуация штатная...Что бы это ни были за корабли — они сейчас свое получат.
...Если это не какой-то стратегический сюрприз. Кто знает, какое новое оружие могли изобрести на Востоке? По штабам бродили глухие байки о разработках самых невероятных ударных систем — вроде боевых сингуляторов, способных мгновенно создать локальный аналог черной дыры. Слухи? Кто его знает! Что ж, сейчас во всем убедимся, остались секунды...
И тут "Фессалия" открыла огонь.
Корабль противника, шедший самым крайним, просто исчез. Андроник даже не успел толком прочитать на дисплее параметры вспышки. Тут же "Фессалия" ударила по другому чужому кораблю, и "Пафлагония" — по третьему (лучи их орудий пересеклись). И все.
Впереди стало чисто.
Андроник повернулся к Георгию. Тот выглядел очень мрачным.
— На этих кораблях не было двигателей Лангера. Это ясно по характеристикам взрывов. Скорее всего, на них даже людей не было. Это не линкоры. Это макеты. По которым мы благополучно отстрелялись, — с каждым словом Георгий мрачнел все больше.
Совсем мне это не нравится, подумал Андроник.
— И... — он не договорил. Обстановка на экране вновь менялась — и как! Линкоры противника — шесть, их таки было всего шесть, — быстро отходили. Очень быстро. Отходили, сохраняя строй, причем не прямо назад, а назад и вправо — выходя из секторов обстрела византийцев и одновременно смещаясь в сторону планеты.
Охват, подумал Андроник. Мы можем сделать охват. Если сейчас изогнуть нашу линию, они останутся в зоне обстрела... только делать это надо сразу, они удаляются... Нет. Не стоит. Будем двигаться вперед, как двигались. Невозмутимо. Тактически это ничего не изменит, а с точки зрения психологии — так даже лучше...
Византийские офицеры молча смотрели, как флот противника отступает.
Вин Уайт тоже внимательно следил за движением своего флота. Пока все шло именно так, как он задумал. Он ожидал, что противник ответит на отступление попыткой провести маневр охвата, и был к этому готов. Но командующий византийцев, очевидно, решил проявить выдержку. Что ж, еще лучше.
Вин переключил связь на режим "всем командирам кораблей" и взял микрофон.
— Флот, маневр "Зеркало". Повторяю: маневр "Зеркало". Во имя Кали, — он для верности закончил приказ фразой, обычно заменявшей в таком бою пожелание удачи. А потом выключил микрофон и откинулся в кресле. Теперь лучше было не вмешиваться.
— Что они делают?!
Андроник Вардан быстро крутил верньер объемной настройки — плоская картинка нужной информации о положении кораблей противника больше не давала. Теперь они отошли довольно далеко и там строились... Господи, неужели вогнутой полусферой? Конечно, полусфера из шести кораблей — это очень условно... но сомнений у Андроника не было.
Было непонимание.
— Самый ближний из них — в двадцати четырех единицах от нашего крайнего корабля, — сообщил Георгий. — От "Диоклеи" то есть. На такой дистанции даже мы не факт, что пробьем чью-то силовую защиту, а при их вооружении это просто невозможно. Ничего не понимаю. Если они хотят в нас стрелять, им бы надо было расположиться раз в пять ближе.
Андроник кивнул. Все это он прекрасно знал и сам... только вот в идиотизм гондванского командующего он не верил.
В следующую секунду корабли противника открыли огонь — все одновременно. В "Диоклею", оказавшуюся будто в фокусе вогнутого зеркала, уперлось сразу шесть гразерных лучей.
Андроник знал, что силовое поле "Диоклеи" им не пробить. Это невозможно физически, и плотность огня тут ничего не решает. С таким же успехом можно пытаться, например, пробить броню танка, стреляя по нему сразу из десяти винтовок. Неужели это такой отвлекающий маневр? Если не отдать никакой другой команды, "Диоклея" сейчас начнет разворачиваться, чтобы ответить нахалам своим главным калибром. Главным его, конечно, называют по привычке, другого-то на линкорах и нет... но тому, в кого попали, это уже неважно. А она попадет. Наверняка.
Рядом с иконкой "Диоклеи" зажглось маленькое подобие циферблата. Это означало, что она начала поворот. Красная ось на "циферблате" смещалась по часовой стрелке.
— Медленно, — тихо простонал Георгий.
Андроник не ответил. Медленно, конечно, как же еще... У стальной громадины длиной почти в километр инерция — чудовищная. Ее поворот нельзя ускорить никакой силой. И то, что гондванские корабли в полтора раза меньше, дает им в этом смысле большое преимущество. Но как же все-таки они его собираются использовать?..
Между тем "Диоклея" не стала дожидаться полного поворота. Все вооружение современного линкора, как правило, состоит из десяти орудий одинаковой мощности ("одного калибра", как говорят профессионалы). Восемь из них находятся в корпусе и бьют через порты в носовом срезе. И еще два расположены во вращающихся башнях — носовой и кормовой. Вот эти два орудия "Диоклея" и привела в действие. От изображавшей ее иконки к строю противника направились два желтых луча.
А потом "Диоклея" взорвалась.
Контр-адмирал Вин Уайт щелкнул секундомером. Да, расчет подтвердился. Он старался не выдать своих чувств. Никаких других действий, кроме как сидеть в кресле и изображать равнодушие, от него сейчас не требовалось. Он мог бы включить микрофон и сказать всего два слова: "Перенос цели", но он знал, что это совершенно бессмысленно. Диспозиция была разработана подробнейшая; то, что надо сделать, наверняка уже делается.
...Уже.
Лучи уперлись в следующую цель — линкор "Паристрион".
Фрегаттен-капитан Георгий Навпактос, грубо нарушая устав, схватил микрофон эскадренной связи и сказал — почти крикнул:
— Говорит "Фессалия"! "Паристрион" — полный вперед! Никаких поворотов! Главная скорость!
Андроник вежливо взял у него микрофон и сказал:
— Здесь флагман. Предыдущий приказ подтверждаю. "Никополь" — скорость три четверти глaвной, носовое и кормовое орудия к бою. "Пафлагония" — скорость две трети главной. Носовое и кормовое орудия к бою. Стрелять, как только откроется горизонт.
...Что произошло? Что, черт побери, произошло?! Этот вопрос горел, как свежий ожог, но ответа искать не стоило. Участок мозга, который решает загадки, был пока просто выключен. Потом все придет — и вопросы, и ответы, и память... и боль...
Он с облегчением увидел, что к строю противника протянулись четыре лучевые нитки. Четыре — это, конечно, не восемнадцать, и расстояние великовато, но... но...
Но и корабли противника двигались. Они смещались во всех трех плоскостях, сбивая артиллеристам прицелы и — главное — умудряясь все время удерживать "Паристрион" в фокусе "зеркала", несмотря на его быстрое движение. Огонь по нему не прекращался ни на секунду.
Вот это балет, успел подумать Андроник.
А потом вокруг треугольной иконки вспыхнул алый кружок, и по экрану поплыли буквы: ПАРИСТРИОН, подчеркнутые сплошной чертой. Это означало, что корабль перестал быть боевой единицей. Попросту говоря — что его больше не существует.
Еще две тысячи человек, подумал Вин.
Был бы верующим — не замолил бы.
Но выбора уже нет. Ни у меня, ни у них.
Корабли Уайта, в том числе и его флагман "Гэсэр", на борту которого он сейчас сидел сложа руки, уже перенесли огонь на следующую цель. "Никополь".
В жизни Андроника Вардана не было ничего страшнее этих минут. Смотреть, как противник один за другим расстреливает твои корабли, и ничего — ничего! — не иметь возможности сделать...
Впрочем, кое-что он сделать может.
Например, застрелиться.
"Никополь" взорвался после двух минут обстрела. Гондванские корабли продолжали удерживать свое построение, стремительно внутри него маневрируя. Ни один из них, кажется, так и не был задет.
Андроник с трудом нащупал микрофон. Рука казалась чужой.
— "Пафлагония"! Переходите в сверхсветовой режим! Уходите любой ценой!
Движение предпоследнего желтого треугольника на экране заметно изменилось. Корабль, идущий на сверхсвете, не может участвовать в бою, но и сам неуязвим ни для кого извне. Совершить такой маневр без приказа означает дезертирство. Но сейчас другого выхода нет, потому приказ и отдан. К сожалению, переход с досветового режима в сверхсветовой невозможно произвести мгновенно. Движение "Пафлагонии" на глазах ускорялось. Еще чуть-чуть — и она исчезнет с экрана. Еще чуть-чуть...
Георгий Навпактос издал рычащий звук.
Вокруг символа "Пафлагонии" вспыхнул кружок, но не красный, а синий. И тут же рядом возник "циферблат", ось которого стала странно колебаться. Казалось, что линкор собирается описать циркуляцию.
— Попали в ходовую часть, — сказал Георгий без всякого выражения.
— "Пафлагония", ответьте флагману. "Пафлагония", ответьте флагману... — а это уже голос связиста за пультом.
Поздно.
Почти все уже поздно.
— Разворачиваемся им навстречу, — сказал Андроник. — "Фессалия", поворот плюс сорок-ноль-ноль. Это приказ.
— Это ловушка, — быстро сказал Георгий.
Андроник его не слушал.
— Носовые орудия к бою, — сказал он. — Хоть кого-то точно подобьем... — он глянул на экран и осекся.
Гондванская эскадра уходила. Стремительно — и в разные стороны. Шесть кораблей, и все в разных направлениях. Буквально во все стороны света, благо их в евклидовом пространстве как раз столько же.
— Соединятся уже за планетой, — прокомментировал Георгий. — Кажется, я ошибся насчет ловушки. Не хотят они рандеву с нами.
Андроник опустился в кресло.
— Отставить поворот плюс сорок, — сказал он. — Вернуться на прежний курс. Служба связи — проверьте, как работает связь с крейсерами. Со всеми.
Потом он рывком развернул кресло и переключил дальнюю связь на видеорежим. Это совсем не было необходимо в таких случаях. Но Андроник хотел видеть лицо человека, с которым сейчас придется говорить.
Он набрал номер.
Командующий амфибийным флотом контр-адмирал Константин Стратиотик появился на экране сразу. Он был лет на пятнадцать старше Андроника, и гораздо опытнее. Он подтвердил связь — аккуратно подстриженные седеющие усы шевельнулись — и теперь спокойно ждал, что ему скажут.
Андроник зачем-то попытался представить, как сейчас выглядит он сам — и не смог.
— Десант отменяется, — сказал он. — Моим экстренным приказом. У нас потеряны четыре линкора. Возвращаемся на Пандемос.
У Стратиотика чуть расширились глаза — и только.
— Чем я могу помочь? — спросил он.
— Вышлите, пожалуйста, инженерный корабль. Большой. И госпиталь. На "Пафлагонии" могут быть выжившие, — сказал Андроник и отключился.
Через семь часов Андроник и Георгий сидели в малом салоне "Фессалии", которая уносилась на запад, к базе Пандемос. Говорить не хотелось. Все распоряжения, какие только можно отдать, были уже отданы. Все спасательные работы, какие можно было провести — проведены. Чтобы попасть внутрь "Пафлагонии", инженерной команде пришлось резать борт лазером — корабль не отвечал ни на какие сигналы. Андроник прибыл туда на боте и настоял на том, чтобы пройти внутрь мертвого корабля, когда его наконец вскрыли. Конечно, там не было выживших. Ни одного. Лучевой удар в корму повредил на "Пафлагонии" компенсатор внутренней гравитации — самую большую и самую энергоемкую часть двигателя Лангера; именно компенсаторы с их сложной механикой занимают в линкоре чуть ли не всю последнюю треть корпуса. На кораблях с двигателями Лангера гравитация бывает только искусственной — всегда, даже в инерциальном полете. Даже в покое. Если, конечно, двигатель не выключен. Но на "Пафлагонии" его выключить не успели, поврежденный компенсатор заработал в нештатном режиме, и за несколько секунд погибли все — просто от чудовищной силы тяжести. Или от ее стремительных колебаний. Ремонтная команда Стратиотика обыскала за три часа весь корабль — Андроник хорошо представлял себе, что это такое: обыскать линкор! — но ни одного выжившего так и не нашли. Они и войти-то смогли только потому, что Андроник выключил на "Пафлагонии" двигатель Лангера дистанционно, перехватив управление со своего флагманского пульта. Плавающие в невесомости тела... кто с вылезшими глазными яблоками, кто с лопнувшей от прилива крови кожей, кто просто раздавленный... он знал, что забудет это очень нескоро. Он старался не воображать, как эти люди умирали.
