Пора браться за ум, а точнее дело... всей жизни, и ещё не погублено, а ничего не загублено. Всё только начинается и не с нуля, как тогда, когда он только зачинал проект...
— 1 -
В Европе работают, если платят хорошо.
В России работают. Если платят — хорошо...
Голова человека пытавшегося ещё вчера сделать выбор в пользу бутылки или табельного оружия лежала на столе и не щекой, а всем лицом и булькала в том, что было налито на его поверхность, стараясь ответить голословно на назойливо-дребезжащий звук стационарного телефонного аппарата. Какая-то сволочь — по мысли человека — пытается донять его.
Башка не то что трещала или раскалывалась, а разламывалась на куски точно при взрыве или пулемётной очереди крупного калибра. Каждый позывной звонка отбивался в мозгу именно такими ощущениями, больше смахивающем на размазанную по котелку кашу.
В такие моменты было себе дороже беспокоить его или приближаться к нему. Кто-то караулил за дверью, поглядывая с опаской в замочную скважину. Даже открывать щель не торопился на свою погибель.
— Ну и как он?.. — донеслись голоса до того, кому, мягко говоря, было не совсем здорово осознавать, что он до сих пор жив, а не выжил окончательно из ума.
— Откуда я знаю... — нервно отреагировал сотрудник на того, кто застукал его за подглядыванием за шефом. Что называется: взял за то самое место с поличным. — Сам загляни и спроси, если те не дорога твоя собственная шкура! А то ить попортит! Даже не сумливайси...
Это таким образом иной раз подшучивали над шефом его сотрудники и также все при табельном оружии.
Обладатель плохого настроения инстинктивно сжал руки в кулаки и...
В кабинете прогремел выстрел. Дверь тут же открылась и не просто по обыкновению к противоположной стенке с грохотом, а на пол плашмя. К шефу подлетели двое, отрывая его от стола, и одновременно руки от огнестрельного оружия. Обошлось без ранения. Но инцидент на этом не был исчерпан. В руке шефа ещё оставался "напиток Молотова". Благо не сумел воспользоваться им должным образом при наличии зажигалки, поскольку ёмкость была пуста. В бутылке ни капли.
— Дайте что ли прикурить, оболтусы... — выдохнул тяжело шеф.
— Командир... — озадачил того в ответ один из пары сотрудников при привычном обращении к нему.
— Опять чего-то стряслось? Новая жертва? Я угадал?..
Ответа шефу не требовалось. Всё и без того очевидно. Нет, нельзя ему пить — чревато. Да вроде бы и не собирался. Просто сделал один глоток и...
А всё этот праздник ВДВ. Уж лучше бы тогда ещё в армии парашют не раскрылся... запасной. Да слишком поздно. И контузия. Нет, не во время прыжка с парашютом и ударе о землю. Так ведь и не мать в детстве за угол не цепляла и с рук вроде тоже не роняла. Тогда почему же его жизнь идёт наперекосяк? Где и когда он зацепил тот косяк? А выходил с ним постоянно.
— Всё, я сказал... — забил он косяк в стол вместо пепельницы и...
— Огонь! Пожар! Горим... — поднял переполох адъютант, заливая возгорание на столе из сифона. Только всё больше усугубил. Он понятия не имел, какой жидкостью любит заправлять его шеф. А ничем не уступающей ГСМ.
Выручил помощник и зам шефа в одном лице. Сорвал со стены флаг РФ, им и потушил возгорание, пропалив местами.
— Во ухари! Ещё бы портрет президента разбили мне о башку-у-у... — затянул с болью в голосе шеф.
— Командир...
— Ша...
— Т-с-с... — подтвердил адъютант.
Воцарилась гробовая тишина, иначе бы шеф добился её иным способом и без табельного оружия.
— По коням... — скомандовал он, когда пришёл в себя после стакана с шипучими таблетками.
Не сказать: боль отпустила, но то, что он почувствовал себя много лучше — тоже враки. Поскольку дело превыше всего. Да и беспробудным пьяницей он не был. Просто иной раз срывался, а бывало это не чаще, чем раз или два в квартал или полгода. Но зато основательно и так, что было о чём вспомнить всем отделом. А не убойным из местного РОВД или ГОВД. Всё-таки какие-никакие, а силовики.
— Группа на выезд, — скомандовал заместитель.
— Вот только давай без кавалькады... — попросил шеф.
— Как прикажешь, командир, — уступил ему помощник, не став врубать сирену с мигалкой. Зато спецсредства подключили сотрудники, следующие за ними на микроавтобусе.
— Вы чё... издеваетесь?!..
— Даже не начинали, командир...
По такому случаю в бардачке имелся шлем танкиста. В нём он и прикатил на место преступления, где уже орудовали криминалисты.
Подниматься наверх к месту преступления шеф не торопился. Лифт отсутствовал, а топать пешком на пятый этаж — нынче выше его моральных и физических сил. Каждый шаг отбивался в мозгу, а при поднятии на высоту ещё и давление росло.
Кто-то невольно угодил ему под ноги. Вскрикнул. Не сам, а...
— Девочка... — изумился он юному прохожему. — А что здесь делает... ребёнок?
Шеф чуть повысил голос, обращаясь не столько к ребёнку, сколько к сотрудникам.
— Какого она тут... И происходит?.. Ты кто?..
— Потерялася я-а-а... — выдала навзрыд дитя.
— ...мля... — схватился за голову шеф. — Не начинай! Цыц, я сказал! Молчи! Не ори! Всё самое страшное уже позади...
Сразу и не определить, кого он успокаивал наяву — её или себя. И ещё раз повторил громко, насколько это было возможно в его случае с непрекращающейся головной болью.
— Откуда здесь взялся ребёнок?!
— Собачка-А-А... — выдала девчонка в продолжение.
— Это кто она — я! Когда сама — су... Как ты сказала, что здесь потеряла?
— Пёс-Ик-а-а-а...
На свидетеля она явно не тянула. Так смысл опрашивать, а и не допросить.
— Уберите её отсюда! — выдал шеф. — Выведите! И найдите родителей!..
Подбежал кто-то из сотрудников милиции.
— Сдайте её участковому! Пускай он разбирается с ней! Это его работа, а наша... — вспомнил силовик про неё, и побрёл туда, куда умчался его помощник с группой спецов.
Человек в штатском и шлеме танкиста поверг в шок публику, в число которой вошли и обычные сотрудники МВД в оцеплении.
— Шилов... — приветствовал его в квартире криминалист.
— Давай без этого... — предложил он тому, кто обратился к нему сразу перейти к делу, точнее телу на полу.
— Труп...
— Сам вижу! Говори по существу!
— Легко. Ваш клиент из тех, кого того... наёмный киллер.
— Тогда пошёл на...
— Свободен... — перевёл помощник Шилова.
— Чего и вам желаю, парни! А не прощаюсь...
— Он ещё и издевается над нами, командир...
Команда Шилова уже не первый год гонялась за наёмным убийцей, помечающий свои жертвы буквой "У". И к чему она была привязана, а ему эта известность? Ни один нормальный наёмник на это никогда бы не пошёл. Дурная слава до добра в их деле не приведёт.
Тот же калибр пули в теле, та же гильза с буквой "У" на обратной стороне возле капсюля.
— Блин, опять этот у-у-универсал... — сам того не ведая, выдал догадку шеф.
— А и верно, командир! Ведь работает профессионал — мастер своего дела! И следов не оставляет! Людей полным-полно, а он всегда остаётся незамеченным! А как работает... — затарахтел помощник.
— Чуть тише, Мешок! А лучше вообще захлопни его!
Не обращая внимания на труп и улики, к которым не следовало прикасаться, шеф подался на диван. Ему сейчас требовалась дополнительная точка опоры. Сотрудники решили: шеф начнёт думать в тишине, а вместо этого до них долетел свист больше похожий на то, как человек спит беспробудным сном.
На языке сотрудников это называлось: шеф работает — напряжённо. Его мозг отдыхает. А когда отдохнёт, они предоставят ему все необходимые факты. Так будет лучше ему и им самим — успеют сделать свою работу от и до.
— И чё? — неожиданно качнулся шеф на диване и проснулся, приоткрыв один глаз. Сощурился на сотрудников. — Кто что говорит? А труп?
— В смысле, командир? Мы ещё не допрашивали его! Да и толку — ведь молчит!
— Типа намекаешь мне: шило в мешке не утаишь? — ответил Шилов любезностью Мешкову, вызывая улыбки с ухмылками на лицах иных сотрудников.
Шеф был в норме. Сомневаться не приходилось. Всегда, когда он спускал ситуацию на тормоза и шутил, говорило о многом — во всяком случае, для его сотрудников. Хотя и для непосвящённых людей было всё и так понятно. А выглядело и звучало всегда занятно.
— Что новенького?
— Ничего, ком...
— Хреновость, а не новость, — отметил шеф вслух. — Ну, раз такая байда, то не беда! Айда по "домам"!
Работа была сделана, и дальше тут нечего лишний раз светиться со своими рожами. Предстояла рутинная аналитика.
По возвращении в отдел все собрались в зале "ожиданий" в ожидании того, что им скажет "танкист". Но дело ограничилось его помощником-переводчиком. Боевую задачу поставил заместитель Мешков. Шилов лишь одобрительно кивнул, цепляя подбородком грудь и... захрапел.
У помощника появлялся шанс заняться теми, кем давно мечтал, а подбирался всё ближе и ближе. Это был наезд на местный криминалитет. А точнее произвол, на который и указал одноглазый бандит.
— Ты для меня не авторитет, — поднёс кулак Мешков к лицу одноглазого прощелыги.
Циклоп, а именно таковой была кличка авторитета в криминальных кругах, нисколько не убоялся угрозы, нагло покосился на оппонента.
— Да я чё, всего одним глазком!
Вызвал ухмылки у группы "маски-шоу" и на рожах тех, кого они помяли изрядно.
— Короче! — наехал Мешков.
— За базар придётся отвечать, гражданин начальник!
— Ты мне — уже! Выбирай сам: куда дальше, и с чего нам начать?
— Неча нам шить "жмурика"! Не наш он — заказ!
— А если я по иному и в другом месте спрошу? Да с пристрастием "отлюблю"?
— А ежли я те шило в то место воткну?
— Тогда я те, вражина ты этакая, кое-что на жопу натяну!
Сошлись на том: если у Циклопа появится какая-нибудь мало-мальски значимая информация на "универсала", таки найдёт способ, как слить её Мешкову или Шилову. А взамен его и район оставят в покое. Плохой мир лучше хорошей войны. Это понимали все — и криминал, и силовики.
Циклопу пришлось призадуматься — и очень серьёзно. Этот странный киллер был ему самому поперёк горла. И на нём также числились если ни его люди прямо, то косвенно подконтрольные им. А тут ещё азиаты повадились отбивать у них хлеб с маслом, добравшись до "икры". Её он и метал не хуже рыбы на нересте.
— Твари...
— Нам устроить кому-то из них "жмурки"? — предложил его помощник.
— Хавало забей, Халява!
Не с руки им нынче война. Не с руки. Тем более с неё их и прикармливали всё это время иные силовики. А те в свою очередь потчевали их.
— Ничо — разберёмся! Ништяк...
— Я... — откликнулся одноимённый бандит.
— Сделай всё тип-топ, а не тяп-ляп! Ты понял меня?
— Ага...
— Ну и маза...
Шестёрка приклеился к силовикам. И там у них был свой человечек. На него и вышел. Пока что было глухо, как в танке.
"Танкист" очнулся совершенно один в зале "ожидания". Не вокзал, но закрыли... дверь. И без стука не выйти. Хотя тут греми, не греми, а психуй, не психуй, всё одно ничего не изменится.
Пришлось подождать Мешкова.
— Ты где был?!
— Лучше и не спрашивай, командир...
— Чё, в жопе?
— Хуже...
— Понятно. И чё?
— Ничё...
— Тогда на сегодня отбой...
* * *
— Даша!..
— Да, мамуля... — отреагировало дитя.
— Ты...
— Я это, я... — ответил ребёнок. — Али не признала?
— Чего ссоримся, девчонки, а? Шум без драки — не дело... — показался отец.
— Ты хоть не встревай в наш девичий разговор! — выдала жена.
— Ну, ма, ну не начинай... сама... — заискивающе произнесла дочь. — Давай без... этого?
— А давай без — давай! Ты где была?
— Как — где?! На планете Земля, ма!
— Сама ведь начинаешь, додик!
— Ты как дочь называешь, милая?
— Те ж сказали — не лезь на рожон!
— Вот так всегда!
— Я в курсе, что она — папина дочка!
— И твоя, милая!
— Ну, ма, ну нафиг это, а? И всё...
— Что это значит? И сказала? А ну повтори! Ты где набралась этих слов? У мальчишек?
— Да ну их! Сопляки... — отмахнулась дочь.
— Дарья!
— В курсе — Дар я для вас! Так что забудь, ма. Проехали.
— Нет, ты это слышал, дорогуша, что нам говорит додик?
— Сама ты она у нас с ней...
— Ах, так! Вот значит как! Заговор — против меня?
— Ну, ты хоть скажи ей, па, что в секцию меня записал...
— Чего? Куда? Это в какую такую ещё секцию?
— Обычную... простую...
— А подробнее? Случаем не в карате?
— Нет, гимнастическую... практически...
— А по факту — существу!
— Милая...
— Это моё имя, а на деле я не такая! Она у нас единственная дочь, дорогуша...
— И прошу учесть, ма: неповторимая! — настояла дочь.
— Да, додик она! Но ты... Ты... куда смотрел? Где были твои глаза? Отвечайте мне по существу и только правду! Ведь всё равно выясню, что за секция там у вас, гимнастов... с ластами!
— По пулевой стрельбе, милая...
Жена взвыла.
— Господи! Это не дом, а дурдом! Вы меня в могилу раньше времени сведёте, если не в психушку! Девчонке и оружие!? Да вы оба додики у меня-а-а... — продолжала голосить Мила. — У всех семьи, как семьи — муж и дети! А у меня — дод-Ик-и-и...
— Эх, па! Я ж просила, а ты... И кто после этого всего?.. Сам догадайся!
— Я запрещаю вам это! Слышите — вашу пуленепробиваемую секцию! Иначе устрою такое...
Мать семейства грозила этим с завидным постоянством, но дальше слов дело не шло.
— Ну, сама посуди, милая... — взял слово отец семейства. — Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не...
Мила заплакала.
— Да ладно те, ма, — прильнула к ней дочь.
— Ну, чего ты, в самом деле, милая, а... — присоединился отец семейства к женщинам.
— А сами-и-и... — рыдала взахлёб Мила. — То вам карате подавай вместо танцев, то гимнастику вместо балета. А тут вовсе убить решили — зарезали без ножа-А-А...
— Так я ж стрелять буду, а не ножи метать, ма...
— Ага, так я те и поверила, додик, — припомнила ей мать случай, когда застукала её с отцом на кухне. Тот тогда оделся во всё тёмное, имитируя налётчика. Даже лицо маской скрыл — шапку попортил, прорезая дырки для глаз, а она отходила его сковородой, прежде чем дочь сумела выбить нож. А потом и ей досталось. Пришлось скорую вызывать, а те милицию — побои снимать. Едва разобрались в итоге, что к чему. Весь двор потом судачил с подачи соседей и участкового о приключениях семейства Сергеевых, считая и ранее ненормальными, говоря: яблоко от яблони недалеко падает. Хотя все знали, но помалкивали: дочь у них не родная, а приёмная. И имя они для неё подобрали подстать — Дарья. Она и впрямь была им как подарок судьбы. Их жизнь с той поры, как они приняли её в семью, резко изменилась — тёмная полоса закончилась и наступила светлая. Оба сделали головокружительную карьеру, разъезжая по всему свету, а не только бескрайним просторам родины. И командировки по работе больше напоминали отдых. Поскольку оба консультанты в туристическом агентстве и были на хорошем счету. Делали репортажи с видео для конторы. Так что личности по месту прописки известные, если не сказать больше — медийные.
