— Чёрт... да это ж мент!
И это был ни единственный сюрприз, иной ожидал нас на пороге в лице священника облачённого в рясу. Да на ангела не тянул, как мент на чёрта, но всё же, сигнал нам — свыше.
Компания у нас подобралась: хуже и придумать нельзя.
— Мир вам, люди добрые, — молвил "батюшка" с порога.
Здесь они оказались не впервые — и бабка, и внучка признали давешних постояльцев, притопавших пешком.
— А что с машиной? — заинтересовал нас вопрос старухи.
— Да какая машина, — возмутился мент. — Одно слово — скотина!
Намёк на "УАЗ".
— Козёл и есть!
— Скопытился? — гоготнул Багор.
Ну и Аким вместе с ним.
— А сами кто такие будете?
— Гастарбайтеры, — подсуетился Дока. — А что так? Или не так?
Мы снова умолкли, уступив бригадиру пальму первенства при общении с ментом.
— То ваша техника — военная? — заинтересовала она его.
— Наша, а то чья же... — подтвердил Дока, — но не военная — самодельная!
— И документы имеются на нестандартный вид транспорта?
— А ты что, гаер?
— Нет, участковый я, но вы находитесь на моей территории.
— Нам помощь нужна, — вмешался тот, кого я про себя мысленно окрестил "папаня", разряжая напряжённую ситуацию.
— Так бы сразу и сказали, — заявил Дока: с чего участковому следовало начинать разговор. — Далеко "пасётся" ваш "скот"?
— Да в паре "кэмэ" заглох, козёл! Как ни пытался завести, в итоге он — меня! Да и... — кивнул участковый на священника, — ...если бы не он, кто знает, чем бы всё закончилось.
— Давайте спать, — предложил Папаня, валясь от усталости с ног, и расположившись прямо на полу — засопел, а потом и вовсе захрапел. Аким с Багром подсобили ему в меру своих способностей, и даже Дока с участковым время от времени посапывали. Бабка просто лежала на завалинке и не дышала, ну и девчушка помалкивала, зато я крутился и не спал. Нет, храп мне не мешал, привык я к нему, и не только, а ещё и к скрипам коек в общаге по ночам, и в армии. Тут же совсем иное. Заблудились здесь не только мы, но мент с "папаней". Да и девчушка неслабо застращала той странной фразой про "оно". И что такое, а скорее кто, и представляет собой?
К утру хмурые мысли не рассеялись, и, не выспавшись, я был рассеянным, соответствуя своему прозвищу Шаляй-Валяй. А поспособствовал этому участковый, переменившийся разительно (и не в лучшую сторону) с наступление светлого времени суток. Он всерьёз заинтересовался нашими личностями, пожелав заглянуть в документы к каждому из нас.
Счёл моё ФИО без отчества с паспорта:
— Шалаев Валентин.
— Я за него. И чего?
— Пока ничего, — отложил он мой паспорт, и заглянул в иные, лежавшие перед ним одной стопкой на столе. — Акимов Иван.
— Я... — отозвался Аким.
— Багров Олег.
— Тут, — грянул Багор.
— Докучаев Пётр Ильич.
— Да, — ответил Дока.
— А я, Конников Николай. Давно в наших краях, мужики? — копал участковый, пытаясь нарыть на нас побольше информации, поскольку в списках "Их разыскивает милиция", мы вроде не значились.
— Вчера.
— А откуда и куда путь держите?
— А оно тебе надо, лейтенант?
— Я сейчас при исполнении, Докучаев Пётр Ильич! Отвечайте по существу! И есть ли у вас разрешение на ношение огнестрельного оружия?
— Вот... — бригадир кинул участковому документы охотника и карту с отмеченным маршрутом.
Участковый взглянул на всё поочерёдно, изучая тщательно — карту в том числе, разглядывая пометки, сделанные Докой от руки, где значилась дата, пройденный километраж и приблизительное количество истраченного топлива.
— Чем заправляетесь, если не секрет?
В бак заглянуть у участкового не получилось, но запах он уловил. Вот и здесь его учуял от Акима с Багром.
— Топливом, — заявил Аким.
— Вопрос на засыпку: каким именно? Что служит вам горючим?
— А всё, что горит, — гоготнул Багор.
— И всё же, — пытал нас участковый.
— Спиртом, — заявил Дока.
— Авиационным или техническим?
— Самодельным.
— Так и знал: самогон гоните!
— Ну да, сами гоним, сами заправляемся вместе с "бэтэром", — вставил я свой пятак.
А Дока — полтинник:
— Тебе помощь нужна, лейтенант?
— Смотря, какая.
— А какая нужна, такую и окажем, — неожиданно для нас расщедрился Дока.
И понятно почему: сам пытался выяснить причину настойчивого опроса с пристрастием от участкового.
— Ловите кого со священником? Бандитов или ещё кого-то?
— Да вот, говорят: нечисть завелась, — кивнул летёха на Папаню.
Сразу стало ясно, что к чему: "папаня" потерял прихожан, а участковый, грешным делом, пытался заработать очередную звёздочку на погоны. Или просто немного того — совсем больной на голову.
Но девчонка...
Нет, что-то тут и впрямь не то — либо со слухами, либо с ней и старухой. Или кто-то постарался распустить их, стремясь заграбастать даром большой участок земли на периферии, где мы собрались возводить терем-теремок, иначе бы не двинули в такую даль из-за одной постройки. Хотя не скрою: куш велик, если мне должно было обломиться несколько тысяч "бабосов", а моя доля составляла от прибыли максимум 10% (здесь учитывались все расходы Докой), то строить придётся не один сезон. И не одни хоромы.
Сталкивались уже с подобным случаем — Дока проговорился, каким образом иной раз наши работодатели очищают облюбованные земли от мирного населения.
О том, что я подумал, и заявил участковому не таясь бригадир.
Старуха сидела в сторонке и слушала внимательно всё, о чём мы разговаривали, иначе бы не заявила, как давеча её внучка мне:
— Не надобно вам туда, сынки! Непотребно...
— Спасибо за гостеприимство, мать, но нам пора, — Дока встал из-за стола, приглашая нас и "Коня" — Конникова Николая (я снова не удержался от ярлыка). А рожа у него и впрямь лошадиная — вытянутая с торчащими скулами, и рыжей копной волос, топорщащихся щёткой.
— Не поминай нас лихом, мать, — бросил напоследок Папаня старухе с девчушкой.
Она подбежала ко мне и сунула "узелок".
— То тебе, Валенок.
Ух, ты... прыткая какая, а!
— Не ехай! Не ехай, Валька... — едва сдержалась она, чтоб не прослезиться.
— Заприметите два чёрных утёса — сворачивайте прочь, а вертайте взад... — предупредила старуха.
Туда её и послали про себя мои спутники за исключением Папани.
— Так мы поедем, а не поплывём, бабуля, — улыбнулся я наиграно, хотя у самого на душе кошки скребли.
И туман этот взялся по дороге ниоткуда, насилу нашли брошенный "скот" Коня, едва не забодав "бэтээром".
Дока с Акимом покопались в нём.
— Аккумулятор сел.
Пришлось подзарядить, и взять на буксир, таща за собой Коня с Папаней. Я следил за тем, как вёл себя их копытный транспорт — туман не рассеивался, продолжая сгущаться, и вскоре видимость достигала не более пары метров, из-за чего передвигались мы медленно и чуть ли не на ощупь, что называется по приборам.
Позади нас в окошке то и дело мелькал УАЗ, прыгавший точно козёл из стороны в сторону. Зрелище, если следить — закачаешься. Вот я и не стал отказываться от "допинга", предложенного мне Акимом. Они с Багром заправились основательно, и Доке, ведущему "бэтээр", ещё приходилось покрикивать на них, ну и на меня, чтоб я не спал, а следил за "балластом".
Я кивал в такт голосу бригадира, поклёвывая уже прилично носом, засыпал прямо на ходу. Не помню, как задремал, и когда, но очнулся я от удара по крыше.
Что-то соскользнуло с грохотом оттуда, и я обнаружил обрубок троса вместо "козла".
— Стоп, машина! — выдал я на одном дыхании. — Балласт исчез!
Но мы по-прежнему катили, на возникший свет, пробивавшийся сквозь мглу. И именно мглу, а не туман, каким прежде нам казалась дымка. Спонтанно возникло чувство животного страха, и честно признаюсь: такого — я не испытывал никогда.
Нечто, что продолжало светить нам, приближалось с каждым мигом.
Дока дёрнулся нервно, иначе бы мы не увеличили скорость движения, сорвавшись с места, как угорелые и... ДТП при всём желании не удалось избежать.
Я толком не разглядел, на что мы совершили наезд, всё-таки весил наш "бэтээр" прилично, и необычный осветительный прибор, который с большой натяжкой не обозвать фонарным столбом или светофором, не стал нам преградой. Мы минули его, и нам сразу стало много легче — голову отпустило, и ничто уже больше не довило на мозги, — кровь отхлынула от лица.
— Что это было? — проорал Аким, переведя впустую литр "топлива" на пару с Багром.
Этот вопрос засел у каждого из нас в подсознании.
— Дерево... — закричал Багор.
Дока свернул... в сторону, а за тем иное дерево, возникшее у нас на пути — остановился, сверяясь поспешно с картой на местности. Лес на ней отсутствовал, и вырасти, сам собой не мог, как и военные — ошибиться. Ведь всякий раз перед поездкой в глушь бригадир ни раз сверялся, сопоставляя данные, забитые с навигатора.
Откуда только брал, космонавт, блин?
— Приехали! — выдал он недвусмысленно.
— Неужели? — осознал я: мы окончательно заблудились. Что было неожиданно и непривычно для Доки больше, чем для кого-либо из нас.
Однако возвращаться тем же маршрутом (даже приблизительно) не возникало ни малейшего желания, и мы двинули вперёд, объезжая деревья в поисках лесной тропинки.
— А что там говорила та плесень старая? — подал голос Аким.
— И кому? — прибавил Багор.
— Шаляй...
— Валяй!
— Если заметим два чёрных утёса — надо валить, — перефразировал я, воспроизведя реплику старухи, брошенную нам. — А тут туман! И балласт потеряли!
— Да и ладно — одной проблемой меньше, — выдохнул Дока так, словно у него свалилась гора с плеч.
И снова возник свет, но без тех жутких ощущений, хотя не скрою: чувство было не из приятных — остался осадок, отложившись на подсознательном уровне. Ведь у страха глаза велики. А тут... два, и фарами, а не одним, как тогда при столкновении с чем-то странным и непонятным, словно налетели на неопознанный объект.
— Козлы!
Мы столкнулись с балластом. УАЗ пострадал куда серьёзнее, чем "бэтээр". У "попутчиков" сорвало брезентовую крышу, превратившуюся в лохмотья на торчащих трубках.
— Целы? — Дока окликнул их.
— А... — откликнулся Конь, не выпуская руль из рук — и держал отдельно от машины.
Его "козёл" скопытился.
— Ага, — подтвердил Папаня.
— Видели чего или кого?
Оказалось, что не больше нашего, и также испытали шок. А это уже по-нашему.
Мне пришлось потесниться, поскольку Папаня уселся рядом, а Конь остался с "козлом". Его и потащили снова за собой на восстановленном тросе, из-за чего нас порой в зад "бэтээра" бодал этот козёл, а не машина!
Ну и забрались мы в дебри, а такие, что недолго колесили, и остановились на первой же поляне. Я кинулся собирать дрова для костра с Папаней, а Аким с Докой занялись транспортом Коня, тогда как участковый нёс караул, Багор же обустраивал временный лагерь, устанавливая четырёхместную палатку, грозившуюся превратиться в шестиместную, или кто-то окажется на улице. И кто именно догадался сразу. Кому-то требовалось поддерживать огонь у костра и нести охрану. Хотя могли сложить приличную пирамиду из брёвен, и хватило бы, а до чего — вопрос на засыпку. Ведь выехали утром, а тут вроде как ночь или сумерки. Одним словом — мгла.
Она вообще рассеется или как?
Дежурить со мной подрядился Папаня. Я впервые увидел, как священник проводит защитный ритуал при помощи топора, выводя вокруг нас круг на земле, кропил святой водой, произнося нараспев речитативом молитвы. Не РЭП, и мы не в чёрном квартале, да мне с моей лопаткой в руках куда спокойней и сподручней. А то кто знает, что за хищная живность водится в здешнем лесу? Вдруг волки или медведи, да и рысь — тот ещё хищник. Или иной зверь, заражённый бешенством.
Я пододвинулся поближе к огню, понимая: зверьё будет обходить его стороной, а соответственно нас — дальней тропкой.
— Страшно, отрок?
Тоже мне, нашёл время для разговора, священник. Типа пошутил?
— Не то что бы очень, Папаня... — слетело у меня с языка. — А что?
— Место тут нехорошее.
— Уже заметил. И не только это.
— А что ещё?
— Сам не знаю, поэтому ничего путного не скажу, — подбросил я в разгорающийся огонь пару палений: с ними нас выручил Багор — по возведении палатки, приметив сухое дерево, порубил его, а я лопаткой сучья — и работа у нас, гастарбайтеров, такая же.
— Крещёный? — не унимался Папаня.
Поди, заметил нательный крест, иначе б не спросил. Хотя, кто его знает, что у него на уме? Одно очевидно: соскучился по пастве.
— Не в курсе, но крест с детства ношу, а не в качестве побрякушки.
— Стало быть, крещёный.
— Чего ты докопался до меня, Папаня, а не до Коня или...
— Кого-кого?
— Конникова — мента, — пояснил я, кого так обозвал. А за что — не стал — и так понятно. — Или Доки с Акимом и Багром?
— Да и не думал вовсе.
— Вот и думай о чём-нибудь ином — земном, Папаня, — посоветовал я, держа одно рукой лопатку, а в иной — очередное полено.
— А о чём ещё можно, коль и думать нужно о вечном.
Я понял: пора меняться, иначе Папаня достанет меня своими проповедями.
— Аким.
— Чего тебе, Шаляй?
— Валяй, — скопировал я Багра.
Мой намёк на сдачу караула не прокатил.
— Сам — отсюда!
В палатку меня не пустили, мужики утайкой шептали с участковым. Смахивало на заговор, и не скажу: против меня и Папани, а вообще — нас с ним не брали в расчёт. Неужели решили бросить нас здесь, а моё место себе забронировал Конь?
Ну, если, правда! — глянул я на колёса, и крепче сжал лопатку в руке.
— Затеял чего, отрок? — Папаня словно прочитал мои мысли.
— Не я, а они... — махнул я с досады рукой на палатку, где шушукались заговорщики.
То, чего я так опасался, в итоге и услышал вскоре на пару с Папаней.
— Да я непривередливый, могу и на крыше разместиться в одном из запасных колёс.
Конь не желал бросать казённое имущество. На это я и сделал основной упор.
— Козёл — его скотина! Он за неё в ответе, а я стеречь не нанимался! Бросите меня здесь — я брошу всё и уйду! И Папаня меня не переубедит — никто! И точка!
То ли мой вид подействовал на заговорщиков, то ли Дока изначально не собирался уступать Коню во всём, принял во внимание и моё заявление. Ведь я знал: требуюсь ему больше, чем мент, но...
— Папаня — говоришь, — хмыкнул бригадир.
А Багор гоготнул.
Конь понял: его могут бросить тут с Папаней, как балласт.
— Я, так и быть, уступлю место священнику в салоне, а сам двину с Шаляй-Валяем на крышу.
— Для тебя, Конь, я — Шалаев Валентин!
— Валенок ты... — заявил Аким.
Едва костёр догорел, мы погрузились (на этот раз все) на "бэтээр", и двинули дальше. Тем, кто катил в салоне, я искренне завидовал, поскольку по нам с Конём нещадно хлестали ветки с деревьев, заставляя вжимать нас головы в плечи, и укрывать сверху руками, а самим вжиматься телами в колёса. Долго, а самое главное, много, так не насидишь. Чай не курицы в гнезде, ничего существенного не снесём — только головы нам Дока из-за лихого вождения, либо осмелевшее, завывающее зверьё, клича беду.
