Муха в меду 2

Напоследок добрейшая и мудрейшая хищно улыбнулась и понадеялась, что гости не будут делать глупости. После чего позвала своих помощников и разделила между ними претендентов, обязав ознакомить с правилами подробнее и рассказать куда в этом городе лучше не соваться. Еще гостей следовало куда-то поселить и опросить на предмет предпочтений.

А Хият все это время стоял и размышлял о своей участи. В том, что никто до города не докричится он был уверен. Зачем городу два хранящих? Ладно бы еще близкие родственники, а так... Но ведь Атана почему-то Хията не выгнала. Значит что-то ей нужно, а его планы на день вряд ли интересны.

— Теперь ты, — обернулась к парню глава совета, когда шумные гости разошлись. — С завтрашнего дня группа Лиирана пополняется еще одним человеком. Ты должен проследить, чтобы этот человек сдал все положенные экзамены. Во второй раз уговорить преподавателей к нему снизойти я не пожелаю. Если не сумеет сдать, чего-то не будет знать, заболеет, помрет, в общем, не важно. Не сумеет, отправится в школу учиться, так этому упрямому балбесу и передай.

— Ага, — сказал Хият с трудом сообразив, что речь идет о Ладае. — Передам.

— Хорошо. Можешь идти.

Хият жизнерадостно кивнул и послушно ушел, пока Атана не придумала чего-нибудь менее приятного. Нехороший у нее взгляд был. Оценивающий.

Когда за парнем закрылась дверь, часть стены за креслом главы совета отодвинулась и оттуда вышла советник Нейна Лад. Синеглазая брюнетка, красивая и стервозная с виду. Впрочем ее внешность была правдива и не пыталась ничего скрыть.

— Даже хуже, чем я думала, — сказала женщина недовольно. — Ты уверена, что нам нужны такие хранящие? Маленькая хамка, которую семья мечтает выдать замуж, желательно за кого-то живущего на континенте, и забыть о ней как о страшном сне. Сколько этой недоросли лет?

— Пятнадцать, — устало сказала Атана.

Нейна хмыкнула и покачала головой. По ее мнению Вельду Остена можно было смело выдавать замуж еще год назад. Только кто же на это недоразумение со скверным характером, нескладной фигурой, низеньким росточком и вечно недовольным кукольным личиком польстится? Только какой-то извращенец, да и тот узнав получше сбежит.

— Ладно. С этой все понятно, родственники воспользовались тем, что от нее можно избавиться хоть на некоторое время. А остальные откуда узнали о твоем призыве настолько вовремя, что успели добежать до связных арок первыми?

— Тоже родственники сказали. Думаю, не успей первыми они, претенденты из других городов были бы ничем не лучше. Это нам не из кого выбирать.

Атана вздохнула и посмотрела в окно. Что же этому городу настолько не везет? Хранящие вымерли, следопыты как были редкостью, так и остаются, даже никакие храмовики поселиться на острове не просят. Можно подумать, на материке закончились божественные войны, или правители перестали охотиться за священными артефактами, способными заменить магические, хоть и ненадолго. Священные вообще быстро разряжаются, находясь в чужих руках. Не умеют чужаки правильно на них молиться.

— Следует ли выбирать? — спросила Нейна, глядя в окно. — Рыжая хамка. Практически выживший из ума экспериментатор, опустившийся до ругани с этой хамкой. Незаконнорожденный сыночек Верада-смелого, мечтающий превзойти папашу во что бы то ни стало, в сопровождении таких же полоумных братьев. Они нам устроят. И драки и пожары... Хуже хранящего-огневика только хранящий-огневик, нагулянный дурой-мамой, решившей таким неоригинальным образом породниться с хорошей семьей. Породнилась. Этого бедного ребенка не признал ни ее несчастный муж, ни настоящий папаша. Не удивительно, что он таким вырос. Но ладно, эти трое претендентов. С ними хотя бы все понятно. А старому безумцу что здесь понадобилось? Он ведь в родном городе не захотел быть хранящим, даже пробовать не стал. Зачем сюда приперся Ильтар?

— Чью-то судьбу рассмотрел и решил понаблюдать вблизи, — отмахнулась Атана. — Всеми его поступками движет любопытство.

Ильтар ее волновал меньше всего. Если бы у этого чудака были шансы получить ненавистный для него титул, его бы здесь не было.

— Судьбу, — недовольно прошептала Нейна. — Любитель зрелищ... А нам зачем это все?

— Городу нужен хранящий, хоть какой-нибудь, — вздохнула глава совета. Ей надоело повторять одно и то же. Она это уже рассказывала, когда уговаривала совет, не один раз рассказывала. И все равно переспрашивают, даже Нейна. Нужели думают, что она что-то скрывает? — Нам очень повезло, что птица Ладая заметила цеповиков. И что Хият настолько нестандартно мыслит, что смог рассмотреть на карте начавшуюся игру. Боюсь, больше нам не повезет. А если городом без хранящего заинтересовались любители пограбить и поубивать, то дела наши совсем плохи. Возможно защита иссякла. Просто мы об этом не знаем. А они это видят, не знаю как. Может, просто время вышло и им это известно. Хранящие на самом деле множество знаний растеряли, а они могли сохранить... Я не хочу дождаться следующего замка цеповиков. Если история не врет, их было двадцать семь и вряд ли сохранился один единственный. И бояться следует не одних цеповиков.

— Ты бы лучше этих мальчишек натаскала, чем тратить время на тройку неудачников и любопытного пророка, — вздохнула советница. — Умные и спокойные огневики большая редкость, как и водники способные принимать решения, а не ждать пока все решится само.

— Нет, — улыбнулась Атана. — Их лучше не трогать. Только испортишь. Пускай растет то, что должно вырасти. Но я их займу чем-нибудь. Нужно подумать.

Нужно хорошенько подумать.

У Даринэ Атана было множество недостатков, но было у нее достоинство способное все эти недостатки перевесить. Она никогда не повторяла однажды совершенных ошибок. Она даже не повторяла ошибок совершенных кем-то на ее глазах. А чем кончаются попытки правильно перевоспитать или настроить на нужный лад разных талантливых и непослушных детей она видела. Они либо теряют где-то свои таланты, превращаясь в заурядного горожанина, либо начинают бунтовать. Вон, последний хранящий добунтовался. Просто перестал просить о помощи. Если бы попросил, был бы до сих пор жив. И вовсе он не был самоуверенным, просто несчастным и пытающимся сохранить остатки самого себя.

— Она сказала, что заставит тебя в школе учиться, — произнес Хият, глядя на паука раскачивавшегося на паутинке приклеенной к потолку.

Наверное, нужно заняться уборкой. Хотя бы нескольких комнат. На весь дом у Хията не хватило бы ни сил, ни желания, ни времени. Но, если честно, вдохновения с трудом хватило на библиотеку, и руки до книг так и не дошли.

— В школе? — вяло переспросил Ладай, полулежавший на подоконнике.

— В школе, — подтвердил Хият.

Если бы добрейшая и мудрейшая увидела как он уговаривает Ладая, наверняка бы со смеху померла. Или окончательно убедилась в его скудоумии.

— Ладно, — легко уговорился блондин и стукнулся головой о стекло. Не в первый раз, кстати.

В доме хранящего Ладай прятался от своего папаши, возжелавшего во что бы то ни стало вернуть сына в семью. Сын изо всех сил сопротивлялся, старательно избегал родственников, а когда это не получалось, не уставал невежливо объяснять, что одному ему лучше. И вообще, он больше не желает быть кому-либо обязанным. Папаша искренне считал, что мальчик просто обижен, обида скоро пройдет и он всех великодушно простит. Хият был уверен, что не пройдет, потому что Ладай не обижался. И простить не сможет, попросить прощения за предательство отец Ладая так и не додумался. Он скорее всего даже не понял, что предал сына. Он просто ошибся. Подумаешь, с кем не бывает?

— Ладай, — позвал Хият, когда убедился, что ничего больше не услышит. То ли друг был уверен, что какие-то экзамены ему не страшны, то ли считал их глупостью и блажью добрейшей и мудрейшей.

Она вообще как-то странно стала относиться к воскресшему Ладаю и Хияту. Чем-то напоминала сытую кошку устроившую засаду на мышь. Есть эту гадость она не станет, но в качестве игрушки сойдет. Даже скандал устроила только однажды, когда парочка потерпельцев решили продемонстрировать, что именно им помогло объединить стихии и показали похожие на татуировки рисунки чуть выше локтя. Добрейшая и благороднейшая, точнее злобная и горластая Даринэ Атана чуть не поубивала их за эти украшения. Хията за красно-черную змею, Ладая за сине-голубую. Орала, что они привязали к себе стихии, не просто чужие, а чуждые, совершенно им неподходящие. Утверждала, что им очень повезло, что они вообще выжили после этого. Нельзя же так над собой экспериментировать. Тыкала пальцем и грозила утопить, как котят. В общем, отвлекающий маневр удался, чуть потолок не рухнул от воплей. И секретари-помощники потом полдня носились по городу как угорелые, что-то пытались выяснить.

— Что еще? — спросил Ладай, насмотревшись в окно.

И что он там видит? За разросшимися деревьями и кустами даже забор не рассмотришь.

— В город приехали родственники хранящих из других городов, — сказал Хият.

— Что?!

Ладая даже подбросило.

— В город приехали претенденты на титул хранящего, — терпеливо объяснил Хият. — Странные такие. Не лучшие представители своих семей.

— И что ты будешь делать?

— Не знаю. Мне кажется, что у них просто ничего не получится, как бы они не старались, но я уточню...

— Пошли! — соскочил с подоконника деятельный Ладай.

— Куда?

— Уточнять! Нужно сегодня же решить, что будем делать, для этого нужно знать как можно больше!

Хият пожал плечами и пошел следом за осененным какой-то идеей другом. Тот привел его в библиотеку, указал пальцем на пол и приказал:

— Режь!

— Кого? — зачем-то спросил Хият, хотя отлично понял кого и зачем.

— Себя. Тебе нужно поговорить с хранителем города. Он наверняка знает, чем тебе грозят твои претенденты.

— Они не мои, — вяло возразил Хият и зачем-то добавил: — Я мамин нож не взял.

— Возьми любой другой. Вряд ли тут от ножа что-то зависит, — широко махнул рукой блондин и уселся в кресло, как зритель в театре.

Хият еще раз пожал плечами. Может и не зависит. Вообще мамин нож предназначен для жертвоприношений. А тут кровь скорее ключ. Так что... Но резать все равно чем-то надо, чем-то материальным. Если создавать меч в его укороченном варианте, всплеск силы может кто-то заметить.

А может, это уже паранойя. Вряд ли за этим домом круглосуточно кто-то наблюдает.

За ножом пришлось сходить на кухню. Долго его отмывать от колбасного запаха, потом дезинфицировать, надеясь, что такой слабый всплеск силы никто не заметит. Потом, под ворчание Ладая, возвращаться в библиотеку. И все это время думать. Думать над вопросами, которые следует задать.

Упавшая на паркет кровь оживила рисунок и Хият провалился в междумирье. А может и не в него. Кто знает, как именно называется место, где живут хранители способные пересекать грань между живым и мертвым? Или грани, если их мир находится между ними.

Пейзаж выглядел странно. Он, конечно, всегда выглядел странно, но в этот раз превзошел себя. Под ногами были кольца змеиного тела, вокруг довольно много пустого пространства, а плотные белые облака куполом скрывали все, что находилось за этим пространством. Время от времени на куполе вздувались овальные наросты, они увеличивались, становились длиннее и расцветали одуванчиками. Почти мгновенно отцветали, превращались в пушистые шары и облетали втягиваясь обратно в купол.

На одуванчики Хият засмотрелся и любовался ими долго, забыв за чем пришел и на чем стоит.

— Какая-то глупая девочка пытается сюда прорваться с помощью грубой силы, — проворчал голос змеи и ее голова вынырнула из облаков.

Парень шарахнулся и, поскользнувшись, с размаха сел.

— Глупая, глупая. Разве может один маленький воробышек пробить крепостную стену? Скорее сам разобьется, — продолжила ворчать змея, почему-то неодобрительно глядя на хранящего своего города.

Хият вспомнил рыжую мелочь со скверным характером. Наверняка она. Спешит опередить конкурентов.

— Она не одна, — сказал парень.

— Да, — довольно сказала змея. — Глупые, глупые.

Хият вздохнул и сел поудобнее. Вопросы дружно вылетели из головы и ловить их не хотелось. Потому что они тоже были глупыми. В конце концов, волновать его сейчас должен только один единственный вопрос. Все остальное просто любопытство.

— У них может получиться?

— Нет.

Змеиная голова качнулась и кончик раздвоенного языка прикоснулся к щеке Хията.

— Пока ты есть, не получится. И потом не получится, они мне не нравятся.

Кажется, змеи умеют улыбаться, насмешливо так, многозначительно.

— Пока я есть? — переспросил Хият.

Змеиная голова со шлепком упала рядом с ногами хранящего, а шипение стало похоже на смех.

— Не знаешь... Предыдущий знал. Ему сказала та девочка...

И замолчал.

— Чего я не знаю? — понятливо спросил Хият.

Хочется этому древнему гаду изображать учителя перед бестолковым учеником, пускай изображает. У всех свои недостатки, да и подыграть тут несложно. И не так уж далеко оно от реальности. Парень поймал себя на том, что с удовольствием бы поучился у этой рептилии. Как бы напроситься на ежедневные уроки?

— Я хранитель, — проворчала змея. — Я большой хранитель, хранитель целого города. Но такой же, как и все остальные хранители. Немногим от них отличаюсь.

Хият удивленно на нее посмотрел. Хранителями он не интересовался. Да и сведений о них было мало. Скорее выдумки, гордо называемые теориями.

— Забыли, — грустно сказала змея. — Почему один и тот же хранитель появляется рядом с представителями одной и той же семьи? — спросила у Хията.

— Э-э-э-э-э... — поделился знаниями парень.

— Потому что он часть этой семьи, — змеиная голова негодующе приподнялась и зависла рядом с лицом парня. — Он появился из их желания кого-то спасти, кому-то помочь. Из самопожертвования. Даже из любви матери к ребенку. Все это копится, собирается в кокон, а потом из него как бабочка появляется хранитель.

— Но...

— Я хранитель города. Я родилась так же. Но мой кокон был всем тем, чем жертвовали твои предки во имя города.

— А, — сказал Хият, не представляя что тут еще можно сказать.

— А, — передразнила змея, мазнув языком по ноге парня. — Я привязана к городу больше, чем к людям твоей крови. И я смогу пустить сюда кого-то другого. В самом крайнем случае. Потому что после этого мне придется меняться. Я почти умру, чтобы переродиться во что-то другое. А вместе со мной изменится и это место. И город тоже. А я не хочу. Это сложно и неправильно.

— Понятно, — сказал Хият. Ему тоже ничего подобного не хотелось. — И что мне делать?

— Ничего. У них просто не получится. Ни у этих, ни у тех, кто придет в следующем году. Даже если ты умрешь, пройдет не меньше десяти лет, прежде чем я смогу меняться. Потеряю часть личности. Стану слабой, готовой к изменению. Хранители живут эмоциями своих людей.