| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— А давай уедем на пару недель? С инспекцией крепостей и городских гарнизонов?
— Это что-то изменит в ее отношении ко мне?
— Не знаю. Но тут мозолить ей глаза не стоит.
— Ну, поехали.
Поездка затянулась на 20 дней и была отчасти толковой: гарнизоны подтянул, ремонт крепостей проверил, с командирами личные контакты укрепил. Когда же Кристиан въехал в заснеженный двор гейдельбергского замка, то сердце явно зачастило: как то примет его прекрасная и несчастная Катарина? Он стал всматриваться в окна большого зала и вдруг боковым зрением узрел ее входящей в тот же двор, только со стороны Английского сада!
— Катарина! — воскликнул он невольно и, спрыгнув с коня, быстро пошел навстречу деве.
— Кристиан! — услышал он ответный вскрик и увидел, как она подалась ему навстречу. В объятья на виду у обитателей замка они не кинулись, но руками вцепились, а глазами просто ели друг друга.
— Катарина! — вновь сказал Кристиан. — Я так перед тобой виноват....
— Нет, — ответила чисто Катарина. — Все эти дни я поступала по твоим наказам: читала, пела, разминалась в парке и успокаивалась. И вот уже три дня говорю уверенно. Спасибо тебе, милый Кристиан! А еще мне очень хотелось с тобой потанцевать. Сегодня мы это можем сделать?
— Обязательно, милая Катарина.
В качестве танца-изюминки Алекс предложил танго "Кумпарсита", которое музыканты начали осваивать еще 3 недели назад. Вот Кристиан и Катарина встали в исходную позицию (бок о бок) и при первых энергичных тактах пошли вперед, тесно упираясь друг в друга бедрами. Ах, как живо побежала кровь по их жилам, как зарумянились щеки и засверкали глаза! А музыка все более гнала их по залу, заставляя совершать дразнящие полуповороты с проникновением колен в межножие друг друга. И плотно обхватывать бедрами те самые колени.... А вот они скользят по паркету, соприкасаясь трепетными спинами.... Теперь же ее спина льнет к его груди, а крутая попетта к животу.... Долго так они упивались взаимным трепетом, все повышая его градус, а после окончания танца Катарина шепнула:
— Научи меня всему, милый....
Тем же вечером Кристиан проник тайком в покои Катарины и, отринув все хитрушки Алекса, предался с ней любви.
Бесхитростная любовь, конечно, хороша, но быстро приводит к двум результатам: 1) становится известна всем окружающим 2) обрекает здоровых любовников на зачатие ребенка. Хорошо, что Алекс все же бдил и заставлял Кристиана проводить противозачаточные мероприятия: использовать дольки лимона перед сексом и уговаривать Катарину быстро-быстро мыться после него. Но счастливое выражение лица спрятать девушке утром трудно, а отследить любовников при наличии подозрения очень просто — в итоге Луиза Юлиана вскоре разоблачила свою дочь. Упрекать ее она не стала, памятуя слова пройдохи Кристиана о катастрофических последствиях любых упреков для речи дочери, не стала выговаривать и ему (хоть очень этого хотелось!). Зато вскоре с голубиной почтой из Праги Кристиану пришел приказ: передать войска в подчинение фон Лобковица и явиться на доклад королю. Проведя еще ночь в Гейдельберге в любовных утехах, перемежаемых слезами, Кристиан сказал Катарине последнее "Прости!" и пустился в путь на санях, укутанный шубами — в сопровождении личной охраны, конечно.
В первый день пути чувства его были сумрачны, во второй элегичны, но к вечеру возле замка Нойншайн его перехватил граф Гогенлоэ, возвращавшийся из какой-то поездки, и затащил в гости. Пить и есть у графа пришлось безмерно, выслушивая его восторженное изумление своими победами, а проснулся Кристиан в объятьях какой-то дамы — то ли родственницы графа, то ли жены??
— Ты куда смотрел, проклятый Алекс? — разбушевался Кристиан. — Тебя ведь опьянить очень трудно! Или опять пленился женскими прелестями?!
— И закосел в этот раз и, как следствие, пленился, — повинился профессор. — Видимо, дряхлею....
— Тьфу, старый козел! Не буду больше на тебя полагаться. А так ведь удобно было....
Дальше ехали с максимально возможной скоростью, отвлекались только на скромный ужин и сон в постоялых дворах и через 8 дней пути, в середине января, оказались в столице Богемии.
Глава двадцать седьмая. Преступление и наказание
Сюзанна встретила мужа очень недружелюбно. Вернее, вовсе не встретила, а заперлась в своих комнатах и на все умильные попытки Кристиана ее выманить отвечала тихими всхлипами.
— И что мне делать, проклятый сводник? — спросил бледный от переживаний фюрст.
— Вероятно, лечь спать под ее дверью, которая рано или поздно откроется.
Но до вечера было еще много времени, в течение которого фюрста решили потерзать другие важные люди. При этом королева опередила всех. Когда Кристиан предстал перед былым своим кумиром, то затрепетал как лист ольхи под ветром.
— Что Вы так бледны, князь фон Анхальт-Бернбург? — спросила Элизабет Стюарт, подойдя к нему почти вплотную. — Мне отовсюду шлют вести о Ваших амурных победах над весьма аристократическими дамами, и я решила воочию узреть такой образец мужественности и куртуазности. А увидела, простите меня, образец трусости!
— Ваше величество, — поспешно встрял Алекс, — эти искаженные вести дошли, к несчастью, до моей жены, доверчивость которой Вам известна. И мне не удалось разубедить ее в том, что я добивался через этих женщин лишь дипломатических целей Богемии.
— Постельная дипломатия? Прием не нов, но, все же, как Вы сумели убедить этих Магдален лечь с Вами в одну постель? Притом, что Магдалена Нойбург, урожденная Виттельсбах, всегда казалась мне железной леди....
— Я убедил ее, что она красива, но ее красота пропадает втуне рядом с никчемным мужем.
— Ловко, — хмыкнула Элизабет. — А у Магдалены Саксонской мужа Вы просто отняли?
— Мужа и еще любовника, мадам. Оказалось, что жить без плотской любви Магдалене некомфортно.
— Как и мне, увы, — вздохнула Элизабет. — Вы знаете Кристиан, что я теперь боюсь беременности и не пускаю в свою постель мужа?
— Откуда мне знать, мадам? Я ведь был вдали от Праги....
— Ну да, как это я забыла: Вы жили в Гейдельберге и от скуки соблазнили бедную заику Катарину. Или Вы и тут искали иную выгоду — например, стать зятем королю Богемии? А бедную Сюзанну свести в могилу через слезы, которые она лила тут неделю....
— Ничего я не искал! — прорвался через блок Алекса Кристиан. — Мне хотелось побороть ее заикание и я это сделал!
— А постель была обязательна?
— Она понадобилась Катарине для обретения уверенности в себе!
— В самом деле, ловкий волокита, — молвила королева и вновь вгляделась в глаза давно знакомого, но не вполне понятного уже мужчины. А потом спросила:
— А если бы Вам понадобилось втянуть в дипломатические игры меня — что бы Вы предприняли?
Кристиан набрал в грудь воздуха, чтобы напрочь отрицать такую вероятность, но Алекс пнул его мысленно в бок и начал говорить:
— Вы знаете, мадам, что я давно влюблен в Вас.... В молодости я думал, что мое вожделение к Вам совершенно невозможно. Сейчас, увы, я набрался циничного опыта, и мысль о постельной любви с Вами вышла из области невероятного в область допустимого. На вскидку я могу представить два пути к достижению моего желания. Первый будет базироваться на Вашем интересе к любовным отношениям. Ваш личный опыт уже богат, но не гарантирует, что где-то кто-то не вытворяет с женщинами чего-то принципиально иного, поразительного — как по форме, так и по силе чувств. Мой угол обзора плотских чувств, полагаю, шире Вашего, леди.
— Вы наглый тип, Кристиан, — сказала холодно королева. — А что за второй путь к моему телу?
— Он основан на Вашем желании защититься от беременности. Я могу показать Вам средство такой защиты, но только в интимной обстановке....
— Дважды наглец! Как я в Вас ошиблась! Подите прочь с моих глаз!
Кристиан низко поклонился и уже повернулся, чтобы уйти, но Алекс опять его тормознул:
— Ваше величество....
— Что тебе еще нужно, мерзавец?
— Одно средство защиты я Вам раскрою: в каждом месяце за 5 дней до обычного кровотечения и 5 дней после Вы можете безопасно принимать у себя короля.... Простите меня за неумную дерзость, мадам.
На выходе из покоев королевы Кристиана остановил гвардеец и повел на правеж к королю. Подле трона Фридриха сидел на стуле только канцлер Анхальт.
— Моя матушка мне сообщила, — без обиняков начал король, — что ты осмелился посягнуть на мою непорочную сестру Катарину. Это так?
— Я осмелился лечить ее от заикания и вылечил. Ее любовные чувства в этом рецепте были необходимы.
— А ты, значит, ничего не чувствовал? Лечил деву своим членом и лечил....
— Повторю, Ваше величество: так было надо. Видели бы Вы, как она радовалась, что может разговаривать как все....
— Где ты взял этот рецепт? — спросил вдруг отец.
— Мне дал его в Мюнхене один венецианец. В Италии многих так вылечивают: и дев и мужчин.
— Что, мужчин тоже лечат членами?
— Нет, с ними возлегают молодые женщины: жены или сестры.
— И сестры? Вот до чего католики дошли, — презрительно сказал Фридрих. А потом продолжил: — Так что будем делать, Анхальт, с моим лучшим полководцем и твоим сыном?
— Преступление налицо, но оно осталось фактически без последствий, — заговорил князь-канцлер. — Если не считать счастливое избавление Катарины от заикания и появления у нее шанса выйти замуж.
— Пожалуй, так, — удовлетворенно сказал король.
— Но разговоры об оскорблении семьи курфюрста идут. Чтобы они скорее прекратились, надо убрать с глаз долой основного фигуранта, то есть Кристиана. Полагаю, самым щадящим вариантом будет поручить ему обязанности посла в одной из стран Европы.
— Вы знаете французский язык, Кристиан? — спросил уже милостиво король. И после кивка и поклона бывшего преступника продолжил: — Тогда выберем Францию, убрав оттуда де Брока, который более печется об интересах Брабанта и Голландии, чем о Богемии и Пфальце.
Вернувшись в свою квартиру в Градчанах Кристиан узнал, что Сюзанну вызвала к себе королева. Пришла она домой поздно и взглянула на мужа молча, но когда Кристиан бухнулся перед ней на колени и уткнулся головой в ее ноги, бормоча неразборчиво покаянные слова, жена снова расплакалась и возложила ладони на его голову. Спать они отправились уже вместе.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
