Отважная лягушка (рабочее название). Часть 1

— Что же это за постоялый двор, где даже вина нету?! — презрительно фыркнула Ника, понимая, что собеседник врёт.

— Оливок нет, а маслины кончились, — счёл нужным пояснить пузан.

— Вино есть? — продолжала допытываться девушка, кожей ощущая тревожно-любопытные взгляды не только своих спутников, но и местных обитателей.

— Десять дебенов за риал, — осклабился варвар.

— Ты, почтенный, хотел сказать двадцать? — нахмурились путешественница.

— Двенадцать, — выдвинул встречное предложение Оол.

— Пятнадцать, — покачала она головой.

После недолгой торговли Ника все-таки получила кувшин вина и, не задерживаясь, пошла к выходу.

Взглянув на неё, Риата с явным сожалением тоже стала подниматься из-за стола.

— Сиди! — махнула рукой хозяйка.

Багровое солнце зависло над холмами, чётко высвечивая их закруглённые вершины. Положив лепёшку на переднюю скамеечку фургона, девушка сделала осторожный глоток. Результат дегустации оказался не столь печален, как она ожидала. Тем не менее, выпивать всё Ника не стала, оставив немного рабыне.

Вскоре выяснилось, что здесь не только нельзя есть, но и негде спать! Хозяин предложил гостям расположиться либо прямо на земляном полу у очага, или на нарах, отделённых от большого зала дырявыми циновками.

Глядя на покрывавшую доски слежалую солому, девушка даже подумать боялась о том, сколько и какие паразиты там притаились в ожидании тёплых человеческих тел. Процедив сквозь зубы благодарность радушному Оолу, путешественница отправилась ночевать в фургон. Не одна она пришла к такому мудрому решению. Женщины и дети урбы тоже улеглись в повозке, а мужчинам, возможно, там просто не хватило места.

Риата, прихватив овчинное одеяло, попыталась лечь на земле, но хозяйка, указав на покрытое тучами небо, приказала лезть в фургон и скоро пожалела об этом.

Из-за корзин с вещами двоим внутри было малость тесновато. Но прогонять невольницу наружу или отправлять спать в дом путешественница не стала, ограничившись предупреждением:

— Будешь возиться или храпеть — разбужу.

— Что вы, госпожа! — привычно запричитала рабыня. — Я сплю тихо, как мышка...

Оправив ночную рубашку, Ника насмешливо фыркнула. Однако, пришлось отдать должное Риате. Проспав почти всю ночь в одном положении, она лишь изредка вздрагивала, громко причмокивая губами.

А вот её хозяйке по-настоящему заснуть так и не удалось. Мешали корзины, соседка, чьё дышащее жаром тело делало заполнявшую фургон духоту совершенно невыносимой. Поэтому девушка очень обрадовалась, заметив в дверную щель первые признаки зари. Наконец-то появилась веская причина встать и растолкать мирно посапывавшую невольницу.

Воспользовавшись тем, что даже хозяева постоялого двора ещё спали, путешественница хорошенько умылась, беззастенчиво используя воду из поилки для овец. Купание немного взбодрило её, слегка примирив с окружающей действительностью, даже любопытство пробудилось.

Этот постоялый двор настолько отличался от гостиниц, которые Ника видела в приморских городах во время своего плавания, что она спросила самого старшего и умудрённого из своих спутников:

— Господин Гу Менсин, почему здесь так отвратительно? Вроде бы место бойкое, торговцы туда — сюда шныряют, а тут ни выспаться, ни поесть, ни помыться по-человечески. Да если бы этот постоялый двор в хорошие руки — можно озолотиться!

— На самом деле не так много купцов пользуются этим путём, госпожа Юлиса, — покачал седой головой собеседник. — Товары в основном морем переправляют, так дешевле. Или напрямик через горы в Империю. Торговцы, которые этой дорогой ходят в сезон штормов, чаще всего собираются в большие караваны и все необходимое везут с собой.

Понизив голос, артист наклонился к притихшей слушательнице:

— Конечно, любой цивилизованный человек мог бы в два счета превратить этот двор в приятное и доходное место. Да кто же ему даст?

Девушка удивлённо вскинула брови.

— Турпал Оол — нурак. Тут земля их племени, и никому другому они здесь селиться не позволяют. Представляете, госпожа Юлиса, эти варвары не берут пошлину за проезд через свои владения. Но оставаться здесь надолго не позволяют ни в коем случае. Дикари!

Толстяк презрительно скривился и продолжил тем же доверительным тоном:

— Я слышал, двор построили всего лет шесть или семь назад. До этого путники просто ночевали у ручья. Говорят, вождь нураков долго не мог отыскать человека, чтобы его содержать...

Он хотел ещё что-то добавить, но тут из дома вышел угрюмый хозяин этого несимпатичного места, и бородатая физиономия Гу Менсина расплылась в широченной улыбке.

— Господин Оол! — радостно вскричал артист и, оставив озадаченную путешественницу, поспешил к нему навстречу.

Покачав головой, Ника направилась к фургону актёров.

— Господин Превий Стрех!

— Вы меня, госпожа Юлиса? — на всякий случай уточнил молодой человек, прижимая к груди свёрнутую овечью шкуру.

— Да, — подтвердила она, подходя ближе. — Мне бы хотелось поговорить о вашем творчестве.

— Мы уже уезжаем, госпожа Юлиса, — напомнил возлюбленный начинающего драматурга.

— Я заметила, господин Корин Палл, — нахмурилась девушка. — Поэтому и приглашаю его в свою повозку.

— Ну, я не знаю, — скромно потупил глазки будущий гений.

— Не беспокойтесь, — мягко улыбнулась Ника. — Там вам будет удобно, а беседа поможет скоротать время.

Всё ещё колеблясь, парень посмотрел на милого друга. В глазах того злой искоркой мелькнула ревность.

"Странно, — хмыкнула про себя путешественница. — Превий же не интересуется женщинами? Или он того... всеядный?"

— А, может, и вы, господин Палл, составите нам компанию? — попыталась она разрядить обстановку, тут же предупредив. — Только тесновато будет.

— Хорошо, — милостиво кивнул артист. — Сейчас постели отнесём. А то у вас в повозке и без того места мало.

Посадив Риату на переднюю скамеечку, девушка с гостями кое-как разместилась внутри фургона.

Бодро светившее на ясном, словно выстиранном небе, солнышко щедро нагревало просмолённую крышу. Чтобы пустить внутрь немного прохлады, путешественнице пришлось открыть заднюю дверцу. Тем не менее, она с отвращением чувствовала, как постепенно покрывается липким противным потом. Но желание, как можно быстрее приступить к осуществлению грандиозного плана мести Мерку Картену, помогало стойко переносить все тяготы и лишения.

У Ники имелись веские основания на него обижаться. Мореход, купец и по совместительству член городского совета Канакерна относился к своей пассажирке с плохо скрываемым презрением, при каждом удобном случае осыпал насмешками, а однажды едва не придушил за не вовремя сказанное слово.

Всё это она, успевшая привыкнуть к пренебрежительному отношению местных мужчин к женщинам, могла бы и забыть. Но чёрная неблагодарность Картена потрясла её до глубины души. Мало того, что консул спасибо не сказал за спасение своей дочери, он ещё и зажал обещанную награду, выдав вместо пяти тысяч золотых только одну, из которой девушке досталось лишь пятьсот. Вот подобного издевательства путешественница прощать ему не собиралась.

Сознавая свои скромные возможности и не желая доставлять неприятности знакомым, Ника решила отомстить Картену через театр, который тот любил до самозабвения. Именно для этого ей понадобился молодой, подающий надежды, драматург Превий Стрех.

Хорошо изучив местные обычаи, девушка начала издалека, высказав всё, что думает о постоялом дворе Турпала Оола. Собеседники её дружно поддержали, добавив красочных эпитетов в описание не только самого заведения, но и душевных качеств варвара.

Дав молодым людям выговориться, она предложила Превию Стреху вставить хозяина постоялого двора в одну из своих бессмертных комедий. Первоначально загоревшийся идеей, драматург быстро скис, заявив, что одного неряхи маловато для захватывающей истории.

Тогда путешественница посоветовала добавить к нему хвастливого моряка, который рассказывает всем подряд необыкновенные истории, все сильнее запутываясь в собственной лжи.

— Комедии надлежит быть весёлой, госпожа Юлиса, — назидательно заявил скромно молчавший до этого актёр. — А вы пока не сказали ничего смешного.

— Как вам такая история, господин Палл, — холодно усмехнулась Ника. — Некий моряк с товарищами, обманом заманив девушек на корабль, запер их в трюме. Но по пути домой пленницы освободились, и уже матросы стали их узниками.

Слушатели озадаченно переглянулись. Рассказчица продолжила, словно ничего не замечая.

— Девушки собираются казнить тех, кто посягнул на их свободу и честь. Моряки молят богов о спасении. Сжалившись над ними, добросердечная Диола заставляет бывших невольниц полюбить своих врагов...

— Не вижу из чего здесь можно сделать комедию! — насмешливо фыркнув, ещё не вкусивший славы драматург демонстративно скрестил руки на груди.

— Возможно, вам покажется смешным то, что вернувшись домой, матросы стали говорить всем, будто это они спасли красавиц из плена? — предположила собеседница. — Рассказывая хвастливые истории о схватках с врагами и о собственном бесстрашии.

— Всё равно, госпожа Юлиса, — уныло покачал головой Превий Стрех, обменявшись с любовником многозначительными взглядами. — Звучит это как-то не очень весело...

— Но это же вас лучезарный Нолип наградил даром сочинять непревзойдённые комедии, — улыбнулась девушка. — Вот и сделайте историю смешной. Главное, чтобы в ней присутствовал пленённый женщинами хвастливый моряк, освобождённый ими, но всем рассказывавший о своих невероятных подвигах. И за это я заплачу вам...

Она прищурилась, закусив нижнюю губу, словно высчитывая что-то в уме.

— Пятнадцать риалов!

— Вы заказываете у меня пьесу?! — вытаращил глаза молодой человек, а Корин Палл решительно мотнул головой. — Это слишком дёшево, госпожа Юлиса!

— Нет, нет, — поспешила внести ясность путешественница. — Это всего лишь подарок будущему гению. Я хочу, чтобы он получал от своего творчества не только заслуженные похвалы, но и что-то более... весомое.

— Не знаю, госпожа Юлиса..., — задумчиво протянул Превий Стрех, изображая мучительные раздумья. — Обстановка не слишком подходящая. Боюсь, я не смогу ничего сделать.

Ника чувствовала, что, видя её заинтересованность, собеседник просто набивает себе цену. Она могла бы заплатить и побольше, но не хотела давать спутникам повод подозревать наличие у неё больших денег. Так, на всякий случай.

— Понимаю, — с серьёзным видом закивала девушка. — Но, возможно, за пятнадцать серебряных монет вы сможете сочинить хотя бы эпиграмму или несколько?

— Э — э — э, — замялся драматург, явно не зная, что ответить, и вопросительно посмотрел на интимного друга.

— Думаю, можно попробовать, — нерешительно пробормотал тот.

— Только пусть это будет нашим маленьким секретом, — улыбаясь, предложила путешественница, тут же пояснив. — Я имею ввиду деньги.

— Конечно, — не задумываясь, кивнул Корин Палл, видимо, тоже не желая делиться с коллегами дополнительным заработком.

— А если в ближайшее время я увижу хвастливого морехода на одном из представлений в Радле, — решила дополнительно простимулировать драматурга Ника. — Вы получите тысячу риалов. Думаю, к тому времени они у меня будут.

Переглянувшись, собеседники не смогли удержаться от довольных улыбок. Наблюдая за ними, девушка обрела надежду на то, что многочисленные театралы Канакерна рано или поздно узнают о существовании данного шедевра. Возможно, Картен, используя своё служебное положение, не даст поставить его в родном городе, но тогда у его многочисленных врагов тем более хватит ума связать хвастливого моряка с рассказами консула о спасении женщин варварского племени гантов. А уж если недоброжелатели начнут раскапывать подробности этой истории — Картену точно не поздоровится.

Мало что губит репутацию политика сильнее, чем смех. Выставив морехода обманщиком, путешественница рассчитывала, что канакернцы больше не выберут его консулом. А для самолюбивого и амбициозного Мерка это будет большой неприятностью. Насмешливая пьеса станет подходящей местью за жадность.

Когда остановились на отдых, погода начала портиться. Похолодало, по небу, всё сильнее сгущаясь, потянулись лохматые облака.

— Госпожа! — окликнула хозяйку Риата, привязывая ослика возле куста, который тот сразу же начал объедать. — Позвольте за мхом сходить?

— Зачем он тебе? — машинально ответила путешественница, глядя вслед сладкой парочке, уже подходившей к своему фургону.

А выслушав ответ, нахмурилась:

— В корзине тряпки есть, и заячьи шкурки ещё остались.

— Они вам ещё самой понадобятся, госпожа, — отмахнулась невольница. — Мне так привычнее.

— Ну, как знаешь, — с лёгким раздражением пожала плечами Ника. — Только далеко не уходи.

"Всё-таки дальние путешествия — не женское дело в эти дикие времена", — подумала Ника, с грустной завистью вспомнив предметы гигиены, реклама которых раздражала настолько же насколько сами они облегчали жизнь представительницам прекрасного пола в двадцать первом веке.

Ностальгически вздохнув, девушка направилась к костру, над которым артисты уже повесили закопчённый котёл.

Пренебрежение вчерашним ужином вызвало обильное слюноотделение и ворчание в животе. Хорошо ещё, что жены актёров готовили гораздо лучше стряпух с постоялого двора. Хотя в их каше мясо не встречалось вовсе.

Сытно рыгнув, Гу Менсин, аккуратно облизав ложку, посмотрел на облака.

— Если могучий Питр не пошлёт дождя, к вечеру будем в Каане.

— Большой город? — спросила путешественница, прожевав очередную порцию разваренных бобов.

— Деревня, госпожа Юлиса, — пренебрежительно махнул рукой толстяк. — Под властью Меведы живут, но та далеко. Так что каанские, можно сказать, сами себе хозяева.

Холодный ветер прервал отдых урбы. Артисты стали собираться, тревожно поглядывая на небо. А у Риаты неожиданно заупрямился осёл, наотрез отказавшийся уходить от понравившегося кустика.

— Иди же, мешок дерьма! — отчаянно ругалась рабыня, оттаскивая упирающееся животное.

Заметив гримасу боли и капли пота на лбу невольницы, хозяйка, забыв про аристократическое происхождение, бросилась ей помогать. Вдвоём им удалось кое-как затащить упрямца в оглобли.

— Спасибо, госпожа, — тяжело дыша, поблагодарила женщина, с явным усилием забираясь на повозку.

— Вот возьми, — проворчала путешественница, набросив ей на плечи плащ.

Предосторожность оказалась совсем не лишней. Примерно через километр дорога внезапно вышла на склон, сбегавший к берегу моря, по которому ходили мелкие, злые волны. Клубившиеся наверху тучи добавляли мрачного ожидания в картину окружающей действительности. Сразу похолодало.

Сберегая тепло, девушка плотнее запахнулась в толстую накидку. Очевидно, торопясь скорее добраться до деревни, артисты, выбравшись из фургона, бежали рядом, кутаясь в плащи и одеяла.

— Скорее, госпожа Юлиса! — оглянувшись, крикнул Тритс Золг. — Вот-вот пойдёт дождь!