Лукоморье. Путь. Глава 13.

— Это почему так? — невольно заинтересовался Вася, случайно обнаруживший, что его статус, оказывается, не так прост.

— В самом деле не понимаешь? — удивился хозяин.

— Нет, — не стал отпираться парень.

— Ну и балбес! — выдохнул Горыныч. — И как только умудрился им так понравиться?

— Вот уж не горел желанием! — слетело с губ и юноша тут же пожалел о сказанном. С Кощеем бы век не знаться, это — правда, а вот, насчёт Яги парень покривил душой. Старушка была родной для Насти, а это кое — что да значит. Да и Василиса в тётке души не чаяла. Да и к нему, чего греха таить, хозяйка избушки на курьих ножках была добра. Мало ли что народ о ней сочиняет. Замкнутость и нелюдимость, припысываемые ей молвой, хотя, на самом деле, не всё так однозначно, сделали своё дело и слухи о старухе наползали друг на друга как снежный ком, превращаясь в итоге вовсе уж во что — то непотребное.

В конце концов, подумал юноша, навешанные не самыми второтепенными персонами метки, хотя и без его ведома, могут сослужить и ему какую — никакую службу. Нужно только всё обдумать и как следует обмозговать. Придётся поломать голову как из всего этого можно будет извлечь какую — нибудь выгоду.

Не нужно только бросать в парня камнями, обвиняя в корысти. Ни в коей мере. Он ни на секунду не думал о том, чтобы извлечь её для себя. А вдруг это как — то поможе в поисках царевны. Да и розыске отца это тоже может сыграть свою роль. Вот только с кандачка тут в омут с головой бросаться не стоит.

— Эй, ты чего? — ощутимо тряхнул за плечо парня Горыныч. — Заснул, что ли?

— Да не, — морщась от неслабого удара, который хозяин, небось, посчитал ненавязчивым хлопком, проговорил Вася. — Просто задумался.

— Видно было о чём подумать! — хмыкнул трёхголовый.

— Не без этого, — потёр парень плечо.

— Всё? — поинтересовался Горыныч. — Успокоился? Бросаться больше на меня не будешь?

— Пока — нет, — нахмурился вдруг парень. — Но, если соврал..., — и не договорив посмотрел суровым взглядом на хозяина. Того, что удивительно, проняло.

Развернувшись, Вася вышел из спальни Горыныча и знакомой уже дорогой побрёл туда, где они недавно пировали. Навалилась апатия и непонятно было многое. Несколько минут назад он знал, что делать, был в этом уверен, а сейчас он шёл назад, получив довольно невнятные ответы на чётко поставленные вопросы, но ничего поделать с этим не мог. Похоже всё запуталось ещё больше, но распутать что — либо, хоть совсем немного, пока не получалось. И вопрос был в том, когда он сможет наконец — то это сделать. То, что он сможет это сделать даже не обсуждалось. Иначе просто нельзя. Но вот вопрос — когда? И на этот вопрос вопросов ответа ясного пока было нипочём не получить. И от этого было тяжело на душе.

Постепенно мысли стали возвращаться к тому, что сказал Горыныч о метках, навешанных на него Ягой и Кощеем. Зачем они это сделали и что, вообще, это такое? Понятно, что особого вреда это ему не причинит. До сих пор он их не ощущал и не ощутил бы, наверняка, и впредь не расскажи ему об этом трёхголовый. Но зачем — то они это сделали. Значит был в этом какой — то смысл, правда пока непонятный для него. Но ничего! Особо это ему не навредит. Это уже понятно. А вот поможет ли? Хм! Это вопрос интересный. Думать надо. Думать!

Вася аж, разволновавшись, стукнул себя кулаком по лбу и ойкнул. Чувствительно вообще — то!

Дойдя до места, парень уселся за стол, на своё прежнее место, и подперев рукой голову задумался о том, что делать дальше. Делать что — то необходимо, но мысли имели настолько хаотичный порядок и абсолютное нежелание принимать хоть какое-то подобие цельности, что запутаться можно было ещё больше. Если до этого у него была более — менее одна внятная цель — найти во что бы то ни стало Настю, то теперь медальон отца эту задачу усложнял. Теперь юноша разрывался на пополам и каждая его половина теперь не могла бы победить в принципе. Как можно выбрать между отцом и Настей, если каждому из них необходима помощь? Об ином Вася старался не думать. А если так, то каждый из них нуждается в нём, его помощи, а как выбрать куда идти и кого искать?

Юноша обхватил голову и простонал от бессилия. Если бы он мог разорваться и отправить каждую свою половину на помощь к отцу и к любимой он бы это сделал, не раздумывая. Но он человек, обычный человек, и такое совершить ему не под силу.

Так ещё и эта сволочуга трёхголовая издевается. Явно ведь что — то знает, но изгаляется, вытребывая себе какие — то послабления от Яги. И как он, вообще, может что-то обещать от её имени и о чём-то говорить, если он не в курсе, что там между ними произошло и о каком долге говорит Горыныч. А может быть он должен старушке такое, что ничем не отдать или не возместить.

Нет так дело не пойдёт. И Яга не обрадуется, если без её ведома он будет вести какие — то переговоры с Горынычем. Это и к гадалке не ходи. Вот, если бы дело касалось Настеньки — это да. Старуха что угодно пообещала бы Горынычу за любую толику информации о ней. В этом не не сомневался. А вот в том, что касается отца...

Вася не знал, что и делать. Он готов был голыми руками вытрясти сведения из Горыныча, но понимал, что это малореализуемо. Превратившийся на его глазал в пепел меч многое объяснил ему крайне красноречиво.