Великий воин Албании Энвер Ходжа

— Бу-га-га! — дружно отвечала Палата Общин.

Граф Чиано метался по Европе и умолял созвать хоть какую-нибудь конференцию. Его снисходительно выслушивали, но со временем просто перестали пускать на порог. На то были две причины. Во-первых, Италия вот уже несколько лет как покинула ряды Лиги Наций как государство-агрессор, и потому была не в том положении, чтобы требовать международной защиты. Во-вторых, стремительный албанский блицкриг привел к тому, что в Италии как-то почти одновременно образовались минимум три законных правительства, и никто из уважаемых дипломатов и государственных мужей не мог с уверенностью заявить, какое из них самое законное.

Уже через несколько дней после албанского вторжения собравшийся в Риме Большой Фашистский Совет арестовал Муссолини и лишил его всех чинов и званий. Самые горячие головы предлагали немедленно и вот прямо сейчас вывести низложенного дуче во двор и поставить к ближайшей стенке, потому что столь чудовищный позор — поражение от албанцев!!! — можно смыть только океанами крови. Но к счастью для Бенито (но не для Италии) более холодные головы одержали верх. Весной 1939 года Муссолини был слишком популярен, и далеко не все бывшие соратники были готовы поднять руку на любимого дуче. Муссолини был отправлен под домашний арест. Большая ошибка — всего через несколько часов с помощью лояльных фашистов дуче вырвался на свободу и бежал на север, где провозгласил создание Итальянской Социальной Республики, заочно низложил ничтожного короля Виктора-Эммануила, а заодно приговорил к смерти всех предателей из БФС.

БФС, в свою очередь, оставшийся без популярного вождя, тут же погряз в спорах на тему о том, как продолжать войну — и продолжать ли ее вообще. Не пора ли капитулировать? Или все-таки готовить Рим к осаде и обороне? Пока члены БФС спорили, многочисленные сторонники Муссолини, до поры до времени ушедшие в тень, подняли в Риме восстание под республиканскими флагами. Не менее многочисленные итальянские коммунисты и другие противники фашистского режима не могли остаться в стороне и решили окончательно превратить империалистическую войну в гражданскую. Дальше-больше, и вот на призыв Ватикана защитить Папу Римского от коричневых республиканцев и красных безбожников откликнулись тысячи добрых католиков как в самом Риме, так и в его окрестностях. Уже через несколько дней после бегства Муссолини в Риме кипела четырехсторонняя (по самым скромным подсчетам) гражданская война, которая обещала быть ужасной. Или прекрасной — зависит от точки зрения.

Тем временем албанцы продолжали наступление на столицу, а с фронта приходили удивительные новости, одна удивительнее другой. Чудовищные слухи про титанические танки, которым не могли противостоять никакие итальянские бронемашины. Про невероятно скоростные самолеты, полностью очистившие небо от итальянской авиации. Про лучи смерти и марсианские треножники... хотя никаких лучей смерти и треножников красные албанцы, разумеется, не применяли. Зато они охотно раздавали своим новым союзникам и/или вассалам (зависит от точки зрения) — красным итальянцам — отличные десятизарядные полуавтоматически карабины, которые успешно косили целые толпы фашистов. Тридцатизарядными ручными пулеметами албанцы пока делиться не спешили.

— Какого черта?! — возмутился фюрер Германского рейха, когда к нему стали поступать первые доклады с итальянского фронта. — Чудо-оружие?! Разве это не мы, немцы, истинные арийцы, должны создавать чудо-оружие — или на худой конец распускать слухи про чудо-оружие?! Йозеф, это по твоему ведомству, разберись немедленно!

Всего через несколько дней (о, эти пресловутые несколько дней!) после переворота в Риме юго-восточный фронт рухнул окончательно, потому как итальянские солдаты толком не понимали, какому правительству подчиняться — королевскому в Риме, республиканскому на севере или только что созданному правительству Итальянского Коммунистического Союза. Аналогичные трудности испытывал итальянский флот — последняя более-менее боеспособная и могущественная сила, которая имела хоть какие-то (пусть и ничтожные) шансы перекрыть Отрантский пролив и остановить албанское нашествие. Поэтому флот главным образом патрулировал западное побережье Италии, обороняя его неизвестно от кого, а также перебрасывал в метрополию войска из заморских гарнизонов — из умиротворенной Испании, Ливии, Восточной Африки. К счастью, ни ливийцы, не так давно покоренные маршалом Грациани, ни далекие эфиопы еще не осознали масштабов катастрофы, обрушившейся на Италию, поэтому не спешили восставать и снова браться за оружие. Зато масштабы катастрофы должным образом оценила недобитая сицилийская мафия. На Сицилии была сорвана мобилизация и поставки продовольствия для армии, а самые смелые и наглые сицилийцы заговорили про независимость.

Империя буквально трещала по швам. Большой Фашистский Совет так и не сумел навести в столице порядок, поэтому в полном составе бежал из Рима. За ним последовали король и папа римский. Рим был объявлен открытым городом.

9 мая 1939 года в потрясенную итальянскую столицу вступили передовые части Албанской Народной Армии, сопровождаемые лояльными отрядами итальянских коммунистов. Нет, никогда Италия не знала подобного позора, а Албания — такой славы!!!

Это была великая победа. Албанские герои выиграли великую битву...

...но они пока еще не выиграли войну.

В ночь с 10 на 11 мая 1939 года северную границу Италии пересекли первые части германского вермахта. Небо над Италией почернело от сотен самолетов Люфтваффе. Покинули свои базы и направились к итальянским берегам корабли Кригсмарине.

Некоторое время спустя эта ночь войдет во все учебники истории.

Так началась Вторая Мировая Война.

* * *

В мае 1939 года над итальянцами смеялись даже по ту сторону Атлантического океана. Поэтому один из боссов итальянской мафии приказал отыскать в Нью-Йорке хоть каких-нибудь албанцев и хорошенько их поколотить. Разумеется, в Нью-Йорке были албанцы, потому что в Нью-Йорке можно найти кого угодно, но у итальянцев это почему-то не получилось. Тогда они по старой привычке напали на ирландцев. Это привело к очередной войне между преступными группировками, чем воспользовалось ФБР, успешно отправившее за решетку несколько главарей мафии.

Тем временем Греция и Югославия, слегка ошеломленные переменами в соседней Албании и ее военными победами по ту сторону пролива, объявили частичную скрытую мобилизацию, но не спешили вмешиваться в конфликт ни в каком виде. При этом югославские и греческие пограничники одновременно докладывали о событиях странных и сверхъестественных. Якобы всего за одну ночь на албанской стороне возникли новые укрепления, пограничные вышки, километры колючей проволоки, а кое-где даже поменялся ландшафт. Незначительно, но заметно — один холмик исчез, другой вырос, мелкий ручеек изменил течение, ну и все в таком роде. В приграничных районах были спешно завербованы несколько хорошо известных властям контрабандистов, которых уговорили послужить родине и отправили в Албанию на разведку. Назад не вернулся никто. Балканские горцы и крестьяне — народ суеверный, поэтому на вторую попытку добровольцев не нашлось. Так что югославские и греческие власти решили на данном этапе никаких потенциально опасных или провокационных действий не предпринимать. Удвоили охрану границ и принялись внимательно следить за событиями в Италии.

А там было на что посмотреть!

2. Рим — город жизни и смерти

* * *

Джузеппе вздрогнул, когда услышал за стеной голоса — вздрогнул, прислушался — и внезапно его лицо исказилось от ненависти. Комиссар Белуши никогда не видел его таким, хотя поводов для ненависти у Джузеппе было более чем достаточно. "Странно, — не вовремя задумался комиссар, — всех моих знакомых итальянцев звали Джузеппе..." Белуши отогнал прочь неуместные мысли и тоже прислушался. Язык походил на итальянский, но комиссар не понял ни слова. Он и по-итальянски не очень-то хорошо понимал. Диалект какой-то далекой провинции? Сардинцы, сицилийцы, северяне? Скорей всего, мало ли где фашисты набирают свое пушечное мясо... Тем временем Джузеппе жестом подозвал к себе Альберта. Молча достал из противогазной сумки гранату. Немецкий коммунист кивнул и сделал то же самое. Еще несколько молчаливых жестов. Комиссар Белуши и шедший вслед за ним товарищ Николай взяли на изготовку автоматы. Давно прошли те времена, когда албанцы не доверяли новейшее секретное оружие своим союзникам. В этом отряде все были равны. Раз-два-три — и гранаты одновременно полетели в дверной проем. Два взрыва слились в один, а мгновение спустя интербригадовцы ворвались в комнату и несколько раз перекрестили ее как длинными, так и короткими очередями. И все у них получилось — несколько секунд спустя все враги в этой комнате были мертвы.

— Грязные ублюдки, — Джузеппе перевернул ближайший труп и принялся внимательно рассматривать его нашивки. — Точно. Так я и знал. Но пасаран, путта мадре!!!

— Кто это? — поинтересовался албанский комиссар.

— Разве ты не понял? — удивился итальянец. — Это же испанцы. Франкисты из "Голубой дивизии". Сволочи. Не успели насладиться победой, как полезли в Италию вслед за своими немецкими дружками. Вы как хотите, а я этих гадов в плен брать не буду. У меня с ними старые счеты.

"Но пасаран...", — мысленно повторил Белуши. — "Но ведь один раз они уже прошли. Что, если пройдут снова?"

А ведь буквально несколько месяцев назад он бы ни за что не пустил в свою голову такие крамольные мысли. Война... война заметно изменила его взгляды на жизнь и положение вещей.

* * *

Товарищ Энвер Ходжа оказался совсем не таким великим полководцем, каким казался прежде. Он слишком понадеялся на свое чудесное оружие из будущего, растянул коммуникации, легкие победы над опереточной армией Муссолини и восстания коммунистов по всей Италии вскружили ему голову... а потом пришла расплата.

Нет, конечно, немецкое наступление никто не мог бы назвать легкой прогулкой. Нацисты меняли один албанский танк на пять-десять своих. Наверное, двадцать-тридцать самолетов Люфтваффе на один албанский, а то и больше. Кто их считал? И уж точно никто не считал бесконечных безликих пехотинцев в униформе серо-зеленого болотного цвета. Но Гитлер не собирался отступать. Проиграть каким-то албанцам?! Об этом не могло быть и речи. Поэтому фюрер посылал все новые и новые толпы своих солдат на албанские пулеметы. Итальянское пушечное мясо из ИСР и вовсе никто не считал, вследствие чего итальянцы нередко перебегали в противоположный лагерь. Так или иначе, на каком-то этапе албанцам стало не хватать патронов.

Маленький албанский флот сумел захватить господство в Южной Адриатике, но западные и южные моря были в руках немецко-фашистских союзников, поэтому они могли беспрепятственно перебрасывать подкрепления из африканских колоний и высаживать десанты где угодно на западном побережье Италии. К колониальным частям добавились наемники и добровольцы из Испании, Португалии, Марокко; даже ирландские фашисты и чернорубашечники Освальда Мосли решили принять участие в великом крестовом походе против коммунизма.

Что ж, их было кому встретить. Помимо собственно албанцев и красных итальянцев в борьбе приняли участие беглые испанские республиканцы и проигравшие интербригадовцы — проигравшие, но не побежденные. Окольными путями со всего мира они добирались до Италии и вступали в бой. Кроме того, товарищ Сталин окончательно решил, что Албанская Партия Труда стоит на твердых марксистско-ленинских позициях, поэтому всевозможная помощь и отряды добровольцев начали прибывать из Советского Союза. Увы, их было откровенно недостаточно...

Что же касается великих держав Запада и малых держав Востока — Англия, Франция, Греция, Югославия — то они продолжали упорно твердить о своем нейтралитете. Разве что французы закрывали глаза на массовое бегство интербригадовцев и республиканцев из лагерей на юге Франции. Правительство Муссолини заявило по этому поводу решительный протест, но в Париже над ним только посмеялись. И то хлеб.

Кроме всевозможных проблем на фронте как-то сами собой образовались проблемы в тылу. Энтузиазм народных масс, вспыхнувший было в свете провозглашения Итальянской Советской Республики, постепенно сошел на нет. Конечно, это здорово, когда в твой родной город или деревню приходят вооруженные люди с красными повязками и на главной площади вниз головой вешают продажного мэра или губернатора-фашиста, укравшего половину провинции. Но когда те же самые люди требуют поделиться урожаем (желательно всем) или забирают и младших и старших сыновей в новорожденную армию народной республики — тут уже не до коммунизма, тем более военного, тем более с албанским акцентом. Никто и глазом не успел моргнуть, как в советско-албанском тылу вспыхнули кулацкие восстания; Апулия и Калабрия по ночам стреляли из обрезов и казалось дождаться не могли немецко-фашистских "освободителей"; советское итальянское правительство стремительно впало в левый уклон и строительство социализма на отдельно взятом полуострове забуксовало до полной остановки. Все было плохо; а потом стало еще хуже.

Кольцо окружения вокруг Рима замкнулось в последних числах июля. Из Тираны пришел последний приказ — "сражайтесь до последнего патрона". Еще несколько очагов обороны были организованы в Южной Италии, но даже товарищ Ходжа смирился с очевидным фактом — Италию не удержать. У окруженных отрядов и гарнизонов была только одна задача — потянуть время, пока основные части албанской армии завершат эвакуацию на родную землю. Первой поле боя покинула чудесная албанская авиация, и поэтому господство в небе над Вечным Городом захватили немецко-фашистские бомбардировщики. Когда им, а также гитлеровским артиллеристам надоело утюжить практически беззащитную столицу, в Рим вошла первая волна пехотинцев и танков.

До конца войны было далеко, но эта битва была проиграна.

Пусть даже не все в это верили.

* * *

— В этот раз у них ничего не получится, — уверенно заявил Джузеппе, когда маленький отряд остановился на привал. — В этот раз они не пройдут.

Но далеко не все товарищи разделяли его уверенность.

— "Gromami jader na mramor Rima..." — пробормотал стоявший у окна Николай. — Не так я себе это представлял.

Они расположились на отдых на последнем этаже фешенебельного отеля, давно покинутого прислугой и обитателями. Отсюда открывался прекрасный вид на Вечный Город... прекрасный ли? Повсюду, куда не бросишь взгляд, над древней имперской столицей поднимались столбы дыма — над Колизеем и замком Святого Ангела, над термами Диоклетиана и Piazza dell'Esedra, над Палатинским холмом и Palazzo del Quirinale. Рим если и не пал, то собирался пасть в ближайшие часы, и это падение обещало быть самым громким за неполные двадцать семь веков его истории.

— Ну и черт с ним, — неожиданно зло прошипел Джузеппе, проследив за взглядом товарища. — La ragione tuona nel suo cratere, е l'eruzione finale. Del passato facciamo tabula rasa! После победы мы все выстроим заново — еще лучше, еще краше!