— Значительная личность! — признал Максим. — Хорошо бы с ним закорешиться.... Но кем мне-то сейчас представиться? Переводчиком? А зачем я приперся на автозавод? А что если назвать себя писателем-фантастом, последователем жутко популярных Жюля Верна и Герберта Уэллса? Причем желающим начать книгу с эволюции маленькой компании до всеми признанного акционерного общества и лишь в заключительных главах развернуть новые горизонты. И посвятить эту книгу Клементу и Лаурину! Неужели эти господа устоят перед такой рекламой?

Но какого я роду-племени? Не буду, пожалуй, умствовать, скажусь Городецким, потомком ссыльного шляхтича Циприана с Волыни, которого сослали в Ишим после восстания 1830-31 г.г. — как это я установил еще в той, прошлой моей жизни. Шляхтич через несколько лет помер, а его сибирская жена с двумя детьми осталась. От тех детей и пошла новая ветвь Городецких, только уже русских по языку и существу. Шляхетского же звания Циприана Городецкого еще Николай 1 лишил....

Глава третья. Попытка внедрения

Автомобильный завод компании Лаурин унд Клемент в 1907 г представлял собой светло-серое каменное продолговатое двухэтажное здание с многочисленными высокими зарешеченными окнами в первом этаже, за которыми располагался, видимо, сборочный цех. На второй этаж (в контору?) вела наружная лестница, по которой Городецкий и поднялся. За наружной дверью располагалась небольшая площадка, на которую выходили слева и справа две внутренние двери. На левой была эмалевая табличка с надписью "Конструкторское бюро", а на правой — латунная пластина с гравировкой "Дирекция". Макс снял котелок, потянул правую дверь и оказался в небольшой приемной, где за бюро сидел молодой человек, живо поднявший голову при входе посетителя и вопросительно на него посмотревший.

— Я бы хотел встретиться с господами Лаурином и Клементом, — веско сказал Максим по-немецки и протянул визитную карточку. Да, он такой обзавелся пару лет назад специально для своего побочного бизнеса. На карточке значилось "Максим Городецкий, переводчик на все европейские языки", причем на одной стороне текст был на русском, а с другой (мельче) — на английском, французском, немецком и испанском. Секретарь взял карточку, повращал в пальцах, почитал, посмотрел на посетителя недоверчиво и сказал:

— Директор Лаурин сейчас занят на стенде с господином Коловратом. Я могу доложить о Вас генеральному директору....

— Доложите, — кивнул Максим и присел на стул для посетителей.

Долго ждать ему не пришлось: секретарь вышел и пригласил войти в кабинет. В просторном кабинете за продолговатым столом с телефоном стояло несколько кожаных кресел, в одном из которых сидел сухощавый, начавший седеть мужчина с обильной растительностью на челюстях в виде густой клиновидной бороды и V-образных усов, в черном костюме-тройке и таком же галстуке, похожий на свою фотографию в музее компании Шкода. Он с прищуром посмотрел на вошедшего, чуть приподнял бровь и сказал по-немецки:

— Присаживайтесь, господин Городецки и поделитесь секретом, как Вам удалось изучить все языки Европы, да еще в таком молодом возрасте?

Максим уселся в очень удобное кресло, улыбнулся приятственно и ответил:

— Я не один такой ловкач. Знаменитый археолог Шлиман знал 15 языков, которые выучил путем чтения книг на языке оригиналов — со словарем, конечно. Я прочел про это в детстве и стал усердно ему подражать. В итоге освоил 23 языка к 35 годам.

— Вам уже 35 лет? — удивился Клемент, причем по-чешски. — Мне 38, но я выгляжу куда старше Вас....

— Кто-то из современных медиков ввел понятия о физиологическом и психологическом возрастах, не совпадающих между собой и с хронологическим возрастом человека, — стал витийствовать Максим по-чешски. — Вы уже 12 лет несете груз ответственности за данное предприятие и потому вынуждены были повзрослеть. Я же ответственен пока только перед самим собой, ну и перед живущей рядом со мной матушкой, которая продолжает видеть во мне непослушного юношу. Я невольно под этот образ и подстраиваюсь....

— Убедительное рассуждение, — согласился директор и вдруг спросил: — Откуда Вам известно, что я 12 лет руковожу этой компанией?

— Я ехал сюда целенаправленно, — "признался" Максим. — С недавних пор у меня появилось хобби. Это слово у англичан означает внеслужебное, побочное увлечение. Моим хобби стало сочинение литературных произведений фантастического жанра — в духе Жюля Верна и Герберта Уэллса. Голову мою переполняют всяческие усовершенствования, в том числе в области автостроения. Но я решил, что начну свою книгу с описания реального автомобильного предприятия и восстановлю в ней шаг за шагом историю его возникновения и роста, а также все конструктивные находки его творцов. И лишь в конце дам себе волю и опишу и даже нарисую автомобили будущего — так, как они видятся в моем воображении. Вот только в России автомобильных предприятий пока нет. Я порылся в европейской прессе и прочел про вашу замечательную компанию. И вот я здесь — с просьбой позволить мне понаблюдать процесс сборки машин и в беседах с вами узнать тонкости автомобилестроения. Книга, которую я в итоге надеюсь написать, будет иметь название "Два Вацлава".

— Это замечательно и лестно, — стушевался Вацлав Клемент и хотел еще что-то добавить, как вдруг в кабинет вошли два человека, в одном из которых Максим узнал того самого мотоциклиста, а в другом — Вацлава Лаурина, тоже похожего на свой музейный портрет 113-летней давности. Это был среднего роста шатен лет сорока с пронзительным взглядом, торчащим вперед носом и нафабренными усами. Одет он был в кожаную куртку и суконные штаны, заправленные в сапоги.

— Так вот же он, тот пан! — с подъемом произнес наследник графа Коловрата по-чешски. — Это о нем я говорил....

Максим сноровисто встал с кресла, чуть поклонился и сказал с пиететом:

— Позвольте Вас поприветствовать, господин Лаурин. Меня зовут Максим Городецкий. Молва о достоинствах ваших мотоциклов и автомобилей дошла до России и потому я дерзнул сюда приехать. Господину Клементу я отрекомендовался как писатель, желающий создать повесть о самом увлекательном виде творчества — техническом конструировании. А кроме того, о вашем замечательном трио: проницательном бизнесмене, изобретательном механике и бесстрашном гонщике, обеспечивающем своими победами продажи автомототехники на рынке. Ибо я Вас тоже узнал, господин Коловрат. Ведь это Вы в прошлом году в Гайоне установили рекорд скорости на автомобиле Лаурин унд Клемент под псевдонимом Докональд?

— Я, — без ложной скромности сказал мотоциклист и подбоченился. — Но лучшие мои гонки еще впереди!

— Ох, Саша, — с укоризной и любовью сказал Вацлав Клемент. — Как бы твой отец не лишил тебя из-за них и наследства и титула....

— Ну, титула он меня лишить никак не может, — хохотнул Коловрат. — Он же не император....

— А что Вы, пан Городецкий, изволили уже написать в России? — въедливо спросил Лаурин.

— Не будь к нему строг, Вацлав, — вмешался Клемент. — Максим писатель начинающий, но большой фантаст. Например, он пообещал нарисовать автомобиль будущего — так, как представляет его себе.

— Нарисует в будущем или уже сегодня? — продолжил докапываться изобретатель.

— Могу и сегодня, то есть прямо сейчас, — с улыбкой сказал попаданец. — Нужны лишь карандаш, лист бумаги и резинка.

Через полчаса три пары глаз впились в несколько рисунков Рено Дастер (вид сбоку, спереди и сзади), сделанных Максом по памяти со своего авто, купленного пару лет назад на шальные деньги от различных "...логий". А потом со всех сторон на него посыпались вопросы....

... такая низкая посадка?

... за странные шины?

... цельнометаллический корпус? Ах сваркой.... Газовой или электродуговой?

... оцинковывать?

... макать детали в ванны с краской?

... собирать на конвейере один автомобиль за 1,5 часа??

... более 300 км в час?? С помощью турбонаддува?

И наконец Лаурин высказал общее заключение:

— Ну у Вас и фантазия, пан Городецкий! Хотя это авто выглядит на рисунке очень привлекательно.

— Я сам понимаю, что мои выдумки не слишком убедительны, — сокрушенно молвил Максим. — Поэтому я и приехал на поклон к реальным автосборщикам, то есть к вам, господа. Мой друг толкал меня, правда, в Штутгарт, где фирма Даймлер выпускает хорошие авто марки Мерседес, но я прочел много отзывов по европейской автомобильной промышленности и решил, что ваша компания ничуть не хуже, находится ближе и к тому же организована братьями-славянами: так к чему мне сложности в общении с чересчур педантичными немцами?

— Вы поступили совершенно правильно, — с некоторой горячностью заговорил Клемент. — Наши инженеры и в первую очередь пан Лаурин постоянно что-то изобретают, а в итоге выпускают все новые и новые модели марки Лаурин и Клемент. Которые на равных соперничают с моделями Даймлера, Майбаха, Бенца, Пежо и прочих европейских производителей. Вам будет очень поучительно понаблюдать за их работой. Ты не против этого, Вацлав?

— Хорошо, — согласился технический директор. — Я даже подумаю насчет воплощения в производство некоторых идей господина Городецкого....

— Вот и ладушки, — заулыбался Клемент. — Надеюсь, Максим, Вы не против поселиться под моим кровом? Дом у меня просторный, а домочадцев немного: покладистая жена и две ее племянницы-юницы.

— Это большая честь для меня, — поклонился Городецкий и добавил с гримаской: — Проживание в гостиницах мне никогда не нравилось....

Глава четвертая. Ужин в доме Клементов

Перед тем как лечь спать в пышную свежую постель, Макс подвел некоторые итоги своего попаданства. Оно прошло на удивление гладко: долго не охал, деньги на безбедную жизнь получил, в дружный творческий коллектив вписался и даже подселен в семью приличных людей. Жена Вацлава Клемента Антони (неоценимая по-чешски) была его помоложе, лет тридцати трех-пяти. Кокетство ей было совершенно не свойственно, хотя в юности она явно отличалась миловидностью. При знакомстве дама внимательно посмотрела Максу в глаза и слегка кивнула какой-то своей зародившейся мысли. Узнав, что гость будет жить в доме продолжительное время, Антони развила бурную деятельность и с помощью служанки лет пятидесяти (она же кухарка) вычистила и обустроила гостевую комнату в нижнем этаже дома, рядом со столовой.

Время до ужина Максим провел в обществе хозяина, в его кабинете на втором этаже. Вацлав, к счастью, не курил и обрадовался, что гость тоже не курит.

— Вы не представляете, как Лаурин и молодой Коловрат надоели мне со своими вонючими сигарами! — излил он душу. — Они дают столько дыма! Слоями ведь висит в кабинете, слоями! И знают, что это весьма вредное занятие, но смолят и мусолят проклятые "гаваны"!

— В России тоже много курят, в том числе женщины, — поделился гугловской информацией Городецкий. — Пример подает царь, который почти не выпускает из рук сигарету.

— Ваши цари совершенно не думают о своем здоровье, — хмыкнул Вацлав. — Отец Николая не дожил и до 50 лет, получив цирроз печени от пьянства, а сын травит себя табаком, не желая, видимо, прожить дольше отца. Я интересовался биографиями русских царей и, к своему удивлению, узнал, что дольше всех из Романовых прожил убиенный Александр Второй — 63 года! А прочие редко доживали до полувека.

— А сроком жизни других монархов Вы интересовались?

— Разумеется. Короли Великобритании за последние 200 лет жили от 67 до 82 лет, императоры Австро-Венгрии за 100 лет менялись трижды, прожив от 67 до 82 лет. Нашему Францу-Иосифу уже 77 лет, но о смерти он, похоже, не задумывается!

— Да, хилая у нас династия Романовых, — признал Макс очевидное. — К тому же подспудно народ бурлит — и интеллигенция и рабочие и крестьяне. Революция недавняя была, конечно, чахлой, но уцелевшие вожди назвали ее репетицией будущей бури, которая должна снести с престола милейшего Николая и влюбленную в него английскую принцессу.

— Вы, судя по тону, царской семье симпатизируете?

— Если б они были обычными людьми, то могли служить образцом безупречной интеллигентной семьи. А победившие революционеры будут вынуждены всех их убить. Ибо в нашем царстве-государстве так много различных взглядов на то, как нам обустроить Россию, что гражданская война будет неизбежна. Любого представителя царской семьи монархисты провозгласят своим предводителем — а зачем это надо ненавистникам царизма?

— Во Франции, помнится, не было полноценной гражданской войны, — заметил Клемент.

— Зато была война с многочисленными интервентами, растянувшаяся на 20 лет. И брат казненного Людовика 16 вернул себе престол.

— То есть им надо было гильотинировать и брата?

— Двух братьев, которые потом по очереди владели Францией. Но их сменил шестиюродный брат из Орлеанской ветви Бурбонов, что свидетельствует о неискоренимости претендентской базы монархии....

— Вы сами себе противоречите, Максим....

— Со мной такое бывает, — заулыбался сильно разговорчивый гость. — Предлагаю пока оставить в покое мою родину и поговорить о вашей — если Вас такая тема не смутит.

— Моя родина — Чехия, — с грустинкой сказал Вацлав. — Многие века ее онемечивают, но она все больше рвется на свободу. Вот только я не вижу практического способа выйти из состава Австро-Венгрии. Мои соплеменники — народ мирный, к революции их сподвигнуть вряд ли возможно....

— Римская империя владела многими странами и народами, которые роптали, но подчинялись ей, — возразил Макс. — Однако пришли гунны, потом готы и незыблемая империя рассыпалась на части, каждая из которых стала развивать свою самобытность. Резюме: если Австро-Венгрия втянется в войну (например, против Антанты), то чехи, словаки, венгры, поляки и хорваты должны желать ей поражения.

— Черт побери! — вскричал Вацлав вполголоса. — А ведь верно! Франция, Англия и Россия с удовольствием разделят нашу странную империю на части! Галицию царь заберет, конечно, себе, но прочие малые народы могут получить независимость. Никогда не думал, что возжелаю войны и поражения в ней....

— У русских есть поговорка: "Не было бы счастья, да несчастье помогло" — сообщил Максим, слегка улыбаясь.

Вдруг дверь в кабинет открылась и вошла хозяйка дома.

— Вацлав, — сказала она с легкой укоризной. — Тебя слышно даже на лестнице! Неужели наш симпатичный гость тебя раздосадовал?

— Все в порядке, Тоничка, — залебезил муж. — Это мы занялись любимым развлечением мужчин: перекраиванием Европы.

— Ой ли? — иронически спросила Антони. — По моим наблюдениям основным развлечением мужчин является жрадло — на которое я вас и приглашаю.

— С пивом? — спросил муж с утрированным вожделением.

— Лучше, — в тон ему ответила жена. — С Ледовым вином!

— О-о! — взвыл легонько муж. — Я обожаю тебя, моя хрдличка (голубка)!

В столовой навстречу вошедшим взрослым повернулись головы двух девочек среднешкольного возраста. При этом их любопытные взгляды достались преимущественно Максиму, который чуть растерялся и сморозил глупость, сказав: