Звезда пленительного 21

— Извиняться не за что, дорогой Сергей Игнатьевич. Только нет никаких убытков — просто... Давайте я вам сам всё покажу...

Всё Водянинову я показывать не стал, а то еще хватит кондрашка пожилого человека. Однако лифт, установленный у меня в кабинете, ему очень понравился:

— Ловко вы это придумали! Но, должен сказать, Мария Петровна впредь должна все немного иначе делать, а то и кто иной разобраться сможет. Я вам вот что скажу: работает у меня Демин, Борис Титович — замечательный человек, и языков знает как бы не шесть... пять наверное знает. Я за него ручаюсь как за самого себя, и вот если с ним поговорить, то, думаю, все совсем славно устроить можно будет...

И вот в процессе обсуждения достоинств Бориса Титыча в ответ на мои сетования о отсутствии тяги молодежи к правильным знаниям Водянинов и раскрыл мне глаза:

— Ну что вы, Александр Владимирович, как дите малое! Молодые-то арифметику в гимназиях очень неплохо выучивают. И очень быстро просчитывают, что чиновник с окладом в семьдесят пять рублей получит как бы не вдвое больше вашего инженера.

— Это как? У инженера-то моего оклады от двухсот пятидесяти, да и то только в первый год...

— Это очень просто. Возьмем помощника столоначальника в Земельном управлении уезда нашего, как раз с окладом жалования в семьдесят пять рублей. Сделок по земле в уезде немного, но за неделю всяко пара дюжин будет. Половина из них вовсе не о десятине-другой, в посерьезнее, и ежели желания ждать с полгода регистрации у вас не появилось, то пожалуйте червончик золотой выложить... Еще за месяц раза два и большие покупки проходят, тут уж и четвертным билетом сильно делу не помочь. Вот и считайте: на самой мельчайшей должности чин уже шесть сотен, да имеет — и это в нашем нищем уезде. А ежели кто в губернии служит, то не меньше тысячи домой тащит — всего лишь за то, что бумажку в долгий ящик не откладывает. А инженеру-то работать нужно...

— И сколько же всего воруют-то? Народ ведь и не богат особо — если не сказать нищ и гол.

— А сколько в уезде нашем народу живет? Тысяч чуть меньше двухсот? Вот столько и воруют, по рублику с души. Это если о мелких чинах говорить, те кто повыше, те больше берут...

Летом Машка планировала приехать в Сталинград, но не вышло: семья Новиковых пополнилась девочкой Камиллой. Васька по этому случаю снова влезла в скафандр и лично сделала для Машки комплект кухонной посуды. Как-то я рассказал жене о том, что медь с нержавейкой можно ковкой сваривать, только на воздухе все окисляется быстрее чем сваривается — ну а в аргоновой-то камере все проще выходит. Ковали, конечно, все же кузнецы-мужчины — но ковка — дело простое, а вот ручки приварить — это великое искусство, мало кому подвластное. Ну Ваське, ну девицам из ее "летучей бригады". Да и все равно не сразу получается все хорошо сделать.

В общем, когда задуманное воплотить Ваське удалось, в "отходах" разных сковородок с кастрюлями оказалось чуть ли не с полсотни. А еще оказалось в "невостребованной оснастке" пара десятков штампов, которыми в конечном итоге пришлось изготавливать хитрую посуду. Жалко, ведь только один "сковородочный" штамп обошелся почти в полторы тысячи. А на всю оснастку для выделки дюжины варочно-жарочных изделий ушло чуть ли не сорок тысяч рублей. Похоже, что госпожа Голопузова-Прекрасная методики продвижения никому не нужного товара на рынки в нашем окружении освоила успешно — и "вечная посуда" по цене в триста рублей за комплект как-то очень быстро начала проникать на европейский и заокеанский рынок.

А на Российском она никому и нафиг не нужна была: среди дворянства даже идея "готовить самому" была под запретом — мол, "не царское это дело". А народ попроще за такие деньги и убить бы не погнушался...

Хорошо, что у Машки никаких комплексов по этому поводу не было — и я подозреваю, что "бизнес-идею" именно она Ваське и подсказала. Не очень грандиозная идея, но и лишних пара сотен тысяч долларов прибыли в год не помешают. Я, правда, предложил жене забирать эти деньги "на булавки", но Васька обиделась... А затем, подумав, согласилась — и в Векшинске внезапно стал подниматься новый завод, по выпуску кухонной посуды. Причем не только из нержавейки: Машка видимо успела поделиться с "мачехой" ещё и рецептурой боросиликатного стекла. Но это все же был проект "на будущее", а вот самый крупный мой проект "на сейчас" провалился.

Не совсем провалился, задержался — и вовсе не из-за непостроенных электростанций. Просто не получилось: все всё делали правильно, но университет к осени успел подняться лишь до тридцать второго этажа. Тут и изрядная доля моей "вины" была: пропорции Черновского проекта показались мне не совсем "соответствующими оригиналу", и он несколько раз "слегка менялся" — исключительно в стороны высотности отдельных элементов (а куда деваться-то, "по горизонтали" домик-то уже выстроен!). Финальный вариант получился с крыльями в двадцать четыре этажа (тридцать два с башенками по краям), а центральный корпус вышел уже в пятьдесят пять этажей высотой — то есть на бумаге вышел. А "живьем" к первому сентября только начали монтировать тридцать третий и тридцать четвертый...

О том, что "мы не успеваем", было известно еще весной, так что никто особо не расстроился. А больше всего не расстроился Беклемишев — хотя как раз у него поводов для расстройства было очень много. Для украшения здания он уже сделал чуть ли не два десятка различных статуй, и большую часть из них разбил собственными руками: сами по себе были они неплохи, но "не гармонировали". И больше всего "не гармонировали" статуи, которым предстояло украшать здание не снаружи, а внутри — в центральном холле. Хорошо еще, что пока работа шла с гипсовыми моделями, которые было не очень-то и жалко.

— Ну что вы так расстраиваетесь, Владимир Александрович — утешал я его после очередной "пробной расстановки" скульптур в холле. — Честное слово, у вас получились изумительные статуи! Ну сами смотрите, если свет слегка пригасить, то вообще как живые...

— Так-то оно так, но ведь нет в них гармонии! — Владимир Александрович еще раз оглядел зал, где вдоль стен стояли знаменитые ученые. — Вы понимаете, давят они, как статуи командора! А должны воодушевлять, вы же сами это говорили — он с расстройстве сел на стул и застыл на какую-то минуту в позе "роденовского мыслителя".

— Владимир Александрович, — я отвлек его от грустных размышления, осененной внезапной идеей. — А ну-ка, подойдите сюда...

— Ну что теперь?

— А вот смотрите, на меня смотрите — я чуть подвинул стул, с которого встал скульптор, сам уселся на него, левую руку упер в бедро, а правой подпер подбородок. — Вы правы, они, когда стоят, то давят зрителя своим взглядом сверху. А если их посадить?

— А вы знаете, в этом что-то есть... Но тогда...

— Тогда центральную мы передвинем...

— Вы думаете?

В конце августа Беклемишев уехал обратно в Петербург — надеюсь, с новыми идеями, которые он успеет воплотить до следующей осени. Даже, лучше, до следующей весны: мне тоже нужно было кое-что сделать после того, как его работа будет закончена. По крайней мере мы договорились, что последнюю (надеюсь!) "примерку" проведем уже зимой, сразу после Нового года.

А пока... Пока Ваське снова пришлось надолго отложить сварочный аппарат. У меня были запланированы на зимний период несколько поездок (точнее, плаваний), но пришлось отложить. В конце концов, не могу же я лично контролировать все на свете, да и вообще, людям отпуск положен. Хотя бы раз в... сколько лет? Предыдущий у меня был в Уругвае, с Камиллой и девочками...

В Уругвай мы не поехали, но от суровой зимы все же убежали — в Ленкорань. Тоже не экватор, но всяко лучше, чем в продуваемой всеми ветрами степи. Тем более, что в Ленкорани был выстроен небольшой санаторий для моих инженеров, очень уютный. Народу он нравился потому, что это было, вероятно, единственное место, где можно было прямо с ветки сорвать свежий мандарин, покрытый пушистой шапкой снега (мандариновые деревья пришлось везти аж из Бейрута). Не каждый год, но такие вещи почему-то запоминаются и настраивают на позитивную волну...

Отдыхали мы вчетвером: Машка с мелкой Камиллой тоже решили убежать из Звенигорода — там-то разве что шишку заснеженную сорвать можно. Вдобавок дочь наша решила, что раз обещала за "мачехой" присматривать, то обещание нужно особенно выполнить в столь ответственный период жизни. Ну а "для кучи" за единственной родственницей присматривать приехала и Дарья, тут же захватившая управление санаторской кухней. Так что жизнь стала не просто приятной, но еще и очень вкусной...

В ноябре в санаторий приехал и донельзя довольный Иванов с семейством. Африканыч как-то очень незаметно женился на серебряной призерке "гонки века", и теперь Оля, в роли матери троих шустрых детишек, активно передавала опыт "молодому поколению мамаш". Иванов же радовался главным образом потому, что ему удалось "угадать тенденцию": Графтио все же подписал у императора разрешение на строительство Волховской ГЭС и новые гидрогенераторы его завода оказались очень к месту. Заодно он сообщил, что Сергеев в Новгороде выдал первый турбогенератор на двадцать мегаватт. Очень хитрый агрегат получился, там в единый механизм были объединены две турбины (высокого и низкого давления) и два генератора — на шестнадцать мегаватт и на четыре. Правда, на первый агрегат у него в Новгороде ушло почти семь месяцев, но теперь Сергеев клянется, что будет давать минимум по четыре машины в год... Посмотрим.

Доотдыхать у меня все же не получилось: во-первых, сразу после Нового года пришлось срочно мчаться в Сталинград на очередную "примерку" скульптур в университете, а во-вторых... Было и "в-третьих", но "во-вторых" мне показалось очень важным: Линоров нашел для меня "вождя мирового пролетариата". Вот только фамилия его была совсем не Ульянов...