Уроки ирокезского 37

Пока что "отъедал" я главным образом продуктовую торговлю, еще более главным — торговлю хлебом. То есть "хлебо-булочными изделиями", не зерном — но, учитывая, что в рационе нынешнего рабочего "изделия из хлеба и була" составляли более чем девяносто процентов, а через магазины Канцелярии в городе продавалось уже почти две трети этого самого хлеба...

Тысяча девятьсот четвертый в плане урожайности оказался годом невыдающимся, причем невыдающимся ни в какую сторону. Урожай был собран средненький, но вот зерна в "закромах Родины" очутилось заметно больше, чем в любой из годов предыдущих. Просто потому, что очень много в эти самых закрома попало из неотправленного французам, да и с Павлодарской целины собрали довольно прилично. Так что обеспечить в Петербурге эти самые "девяносто процентов рациона" оказалось несложно, и тем более несложно, что полмиллиарда рублей зарубежным кредиторам я отдал не от щедрот души. Их вообще отдал Коковцев, хотя отдал и полученное от меня. Но полученное строго в обмен на некоторое количество казенных железных дорог. Уже существующих — и вот по ним доставить тот же хлеб из Ростова или Одессы в Петербург стало очень просто. Так что "угрозы голода" в городе не было, а бастовать "фабричные" желали в общем-то "по привычке": а вдруг получится выбить прибавку?

Вот только от меня они никакой прибавки могли не ждать — не за что. То есть настолько не за что, что наш славный Император (правда, после довольно долгих споров) выпустил новый указ. Простой такой: владельцам железных дорог отныне больше не вменялось в обязанность покупать подвижный состав у "отечественного производителя". И даже рельсы, как и всякое прочее железо, отныне допускалось закупать за границей, причем на все, железными дорогами там закупаемое, снимались таможенные пошлины. Правда, с одним небольшим ограничением: все такие закупки железные дороги были обязаны делать "за свой счет".

Проще говоря, железным дорогам разрешалось тратить на закупку всего им нужного деньги из полученной ими прибыли, а не вырученное с размещения займов там или от выпуска новых акций. Не запрещалось и деньги совладельцев на это тратить, однако таковые приобретения воспрещалось включать в основной капитал железнодорожных компаний. Понятно, что такой закон широкие массы железнодорожных владельцев приняли на ура — ну, пока не посчитали эти самые прибыли...

Вообще-то управлять страной, точнее ее экономикой — дело несложное. То есть относительно несложное. Правда при условии, что эта экономика во-первых есть, а во-вторых подчиняется если уж не экономическим законам, то хотя бы законам элементарной логики. Для меня же главной проблемой стало полное отсутствие всякого присутствия второго условия, поскольку насчет первого условия у меня изначально сомнений не было. Но если как решить первую задачу, я представлял довольно неплохо, то как разобраться со второй...

За исключением весьма небольшого количества казенных заводов практически все производства, связанные с металлом, принадлежали — частично или, чаще, полностью — иностранцам. А правительство, назначенное Николаем (и его родственниками), для казенных нужд раньше все необходимое закупало у "отечественного производителя" — при том, что тот же самый товар, изготавливаемый на принадлежащих тем же иностранцам заводах, но расположенных за границей, стоил существенно дешевле. Самым "удивительным" для меня было то, что даже если что-то и закупалось в зарубежье, то закупалось оно там "по внутренним российским ценам", то есть сильно дороже чем ту же продукцию иностранцы продавали у себя дома.

Кроме этого, цари (начиная уже с Александра II) при постройке иностранцами заводов в России почему-то щедро "гарантировали минимальную прибыль" иностранным "инвесторам", выплачивая им весьма немалые деньги даже в том случае, если их продукция никому не была нужна. И часто — вероятно, чтобы не платить деньги ни за что — эту самую продукцию массово закупало "для казенных нужд" если таковая продукция все же имелась. А вот, скажем, частные железные дороги деньги как раз получали "за просто так", причем очень немаленькие деньги.

Понятно, что в результате все — то есть совсем все — предприятия "иностранных инвесторов" оказывались убыточными. По бумагам, понятное дело, поскольку всегда находилась куча способов резко "увеличить расходы" — хотя бы поднять зарплаты тому же "совету директоров". И если в такой "совет" входили всякие великие князья, родственники, друзья или просто доверенные люди, то "расходов" становилось слишком много для "эффективной прибыльной работы". Однако раз уж "государство гарантировало минимальный уровень рентабельности", то чем больше расходов — тем больше получается дотаций из казны...

Результат — финансовый, для Державы — оказался совершенно объяснимым: казна тратила гораздо больше денег, чем получала и долги постоянно росли. Однако и росли они настолько странно, что пришлось даже несколько "усовершенствовать" государственную финансовую отчетность. Мне Коковцев в деталях объяснил более чем своеобразный способ подведения баланса бюджета: внешние долги России записывались общей суммой, в которую однако не включались опять же государственные (или государством гарантированные) долги по железным дорогам. И на конец тысяча девятьсот четвертого года "общий государственный долг" составил чуть меньше пяти миллиардов рублей (если учесть кредит от Баха), а записываемый отдельной строкой (и далеко не на первой странице) долг по железным дорогам слегка превысил три миллиарда двести миллионов.

Причем каждый год железнодорожный долг лишь увеличивался. В общем-то, это было понятно: казна только за паровозы ежегодно переплачивала "отечественному производителю" больше десяти миллионов, за вагоны — уже больше тридцати. А на одной лишь Великой Сибирской дороге в качестве дотаций по тарифу выплаты превышали пятьдесят миллионов.

Чтобы уж совсем печальную картину как-то скрасить, платежи зарубежным держателям облигаций русских железных дорог (которые в сумме составили сто тридцать миллионов) включались не в убытки, а в "капитальные затраты", что как бы "увеличивало" стоимость этих дорог. Уже интересно... однако суммы привлекаемых займов включались уже в "доходы" дорог, однако не включались в "прибыли". Понятно, что постоянно выпускающие облигации частные дороги на бумаге имели "доходы, превышающие расходы", но — как и государственные — оказывались в результате убыточными и требовали выплат из казны.

Указ Николая вроде бы позволил расходы снизить, ведь заграничные паровозы, вагоны, рельсы даже со старыми пошлинами оказывались дешевле "отечественных". А раз уж Россия "гарантировала прибыль", то нужно было всего лишь дождаться конца года, когда из казны польется мощный поток "недополученной прибыли"...

Я давно уже был в курсе того, что почти все заводы "с зарубежным капиталом" вообще строились в расчете на казенные заказы, причем с учетом получения таковых с использованием "неформальных договоренностей". И большая часть таких "договоренностей" была именно неформальной, то есть аннулировать эти заказы юридически проблем не представляло. Правда, с некоторыми "зарубежными совладельцами" были заключены договора с очень серьезными "государственными гарантиями", но мы же живем не в какой-нибудь "демократической республике", а в совершенно самодержавной стране...

В которой появился Департамент по борьбе с хищениями государственной собственности. Ну я его для начала и натравил на "самый большой механический завод России"...

Сергей Игнатьевич по моей просьбе "снова" провел аудит завода — благо предлог был самый что ни на есть веский: как раз "казенный заказ". Причем заказ сорванный: из-за очередной забастовки завод задержал поставку сразу десяти паровозов. Ну и пары дюжин вагонов, но изготавливаемых по "спецзаказу канцелярии" — для перевозки арестантов. Конечно, это еще "не повод", но такая задержка дала возможность проверить все прочие казенные заказы — а так как завод после смерти Николая Ивановича Путилова вообще ни один заказ вовремя не исполнил...

Отчет Водянинова подоспел как раз к Рождеству. Очень интересный отчет.

На заводе работало чуть меньше двенадцати тысяч человек. Это только "кадровый состав", ежедневно там трудилось еще около пяти тысяч поденщиков. А по моим расчетам, основанных как на данных Сергея Игнатьевича, так и нынешнем опыте (и моем, и зарубежном) даже семи тысяч человек там хватит с избытком. Ну это если правильно работу организовать, конечно.

Правда, семь тысяч потребуется если делать ровно столько, сколько завод выпускает сейчас — но ведь хотя завод и "самый большой в стране", делает он всякого разного куда как меньше, чем Державе потребно. И, опять же, делает он это слишком дорого. И не только потому, что воруют...

Хотя да, воровали везде. Сергей Игнатьевич ревизию проделал исключительно дотошно, затем доложил мне о ее результатах, и мне особенно запомнилась одна часть его доклада:

— Вот, по вагонной мастерской: на один нормальный вагон идет до шести сотен вагонных болтов. Каждый болт по сметам поступает из механических мастерских, по цене в шесть с четвертью копеек, или в восемь с половиной копеек с шайбой и гайкой. По бумагам же болты с гайками закупаются по той же цене с заводов Шнейдера, под предлогом перегруженности механических мастерских, однако при работах используются болты германского производства, кои Шнейдером закупаются для нужд Путиловского завода по цене в четыреста восемьдесят шесть рублей за метрическую тонну, что показывает цену болта с шайбой и гайкой менее чем в копейку. Таким образом, сумма покраж для одного вагона составляет сорок пять рублей и семнадцать копеек. То есть лишь на вагонных болтах последние три года казна переплатила свыше четырехсот восьмидесяти тысяч.

— А кроме болтов еще что-то есть?

— Всего по вагонному лишь производству украдено за три года наверное шесть с половиной миллионов и, пока без твердых доказательств, еще чуть менее полутора миллионов.

— А последнее — это как?

— Для примера если, лес дня постройки закупался по цене, заметно превышающей предложения прочих поставщиков. Причем у компании, лесных дач не имеющей. Нынче офицеры департамента ее как раз и проверяют, но есть подозрение, что там была простая перепродажа леса от промышленника, предложившего цену как раз наименьшую. Опять же, имеются свидетельства, что через свою пристань завод ввозил германское железо беспошлинно, и бандажную сталь, показанную как собственной выделки. Да вы не волнуйтесь, месяца не пройдет как все доказательства изыщем.

— Я-то не волнуюсь, но как с покражами этими бороться, пока не представляю.

— Весьма просто. Вот смотрите, общий итог выходит весьма интересным: всего за три года правление завода украло — по предварительным расчетам, конечно — сорок пять миллионов рублей.

— И кому до этого есть дело?

— Покраденное можно было бы и в прибыли Общества записать...

— И?

— Считая участие Императора в акционерном капитале, он лишь по дивидендам недополучил за каждый год из трех последних лет почти по миллиону рублей...

К Рождеству Император почтил своим визитом Петербург. Ну, в принципе я ему что-то такое пообещал — насчет "Рождества в обновленном Зимнем", однако удалось Николая уговорить сначала самому посмотреть что в столице творится, и он приехал двадцатого. Один — имея ввиду все же праздник провести в кругу семьи вне зависимости от результатов "инспекции". Которая, по сути, свелась к быстрому осмотру "великой стройки" и недолгому, но весьма эмоциональному разговору со мной:

— Вы же говорили, что к Рождеству все будет закончено!

— Говорил. Точнее, говорил, что постараюсь закончить, однако я еще, оказывается, не совсем привык к особенностям российского климата. Точнее, не учел того, что намывать грунт зимой в Петербурге совершенно невозможно. Чикаго-то подобных морозов не знает, да и Императорский дворец все же не какой-нибудь доходный дом.

— Вы не ожидали, что зимой в России случаются морозы? — вопрос Николая был буквально пропитан сарказмом.

— Опорная плита под дворцом уже отлита, грунт намывать можно будет уже, думаю, с середины апреля... в мае работу с дворцом закончим. Тогда же и Дворцовую площадь, Сенат и все остальное завершим... а в июне, думаю, и коммуникации все новые проведем. Я говорю о водопроводе, канализации, водяном отоплении, опять же электрическое освещение по-человечески сделаем. А не привык я к особенностям климата торгового: потребную для работ арматуру, заказанную на Путиловском с поставкой в две недели я ждал почти два месяца. А трубы, которые должны были поступить еще в сентябре, хорошо если к весне будут поставлены.

— И что вы собираетесь предпринять?

— Я — ничего. В смысле, с Путиловским заводом ничего: все потребное для завершения стройки я уже заказал на собственных заводах. А вот Сенатская комиссия, по представлению Департамента по борьбе с хищениями государственной собственности уже аннулировала все казенные заказы заводу и намерено передать дело в суд: согласно результатам проверки за три года только с казенных контрактов украдено столько же, сколько сам завод и стоит. Иными словами, только из положенных вам лично дивидендов украдено было три миллиона. И это, мне кажется, далеко не окончательная сумма. Кстати, Вячеслав Константинович написал представление о присвоении звания полковника начальнику сего Департамента, и я полностью его в этом поддерживаю. Полковнику куда как проще проверять иные товарищества, в том числе где и ваше участие имеется — а по прикидкам там украдено как бы не в разы больше.

— Этот начальник департамента далеко? Я думаю завтра обратно в... в ваш город выехать.

Сергею Игнатьевичу звание подполковника присвоил фон Плеве, снова призвав того на службу — своей властью присвоил, уточнив стоящие перед департаментом задачи. Но далее продвинуть его по карьерной лестнице права не имел. В России разница между подполковником и полковником даже больше, чем разница между полковником и генерал-полковником — просто потому что звание полковника присваивает лично Император и исключительно при личной аудиенции, то есть любой полковник в стране был "лично знаком с Императором". Обычно, конечно, аудиенция назначается сразу для группы товарищей, но для Водянинова Николай сделал исключение. И не потому, что Сергей Игнатьевич был человеком уникальным, а потому, что он раскрыл систему хищения (причем весьма в изрядных объемах) фактически из царского личного кармана. И когда Николай узнал, что из этого кармана ушлые людишки тащили почти по миллиону в год — и на эти же деньги организовывали смещение Николая с трона... Ну а на то, что они же тащили из казны многие десятки миллионов, так это мелочи, царского внимание не достойные.

Все же Водянинов был исключительно профессиональным ревизором: он прекрасно знал не только, как вскрывать хищения, но и как и кому отчеты "правильно" подать. И — почему. Просто потому, что если лично царь решает кого-то наказать, то это одно — а если это хочет сделать какой-то там канцлер...