— В то время простой призматический бинокль в полевых войсках, считай, отсутствовал. А уж о просветлённой оптике или офицерских биноклях с расчётниками и речи не было. Но нас снабдили-таки простенькими галилеевскими биноклями, а ротных поголовно — ещё и "уродцами". Да, этот прибор своё название заслужил честно, кеплеровская труба в сочетании с галилеевской — это, я вам доложу, весело... но свою роль и они сыграли. Главное — быстро можно поймать точку в поле, и потом её рассмотреть.

— Но, собственно, почему я с бинокля начал, а не с пулемёта? Потому что бинокли и простенькие стереотрубы нам сберегли жизней больше, чем бронежилеты, наверное.

— Тогда ведь какая тактика у пехоты была? Тактика простая... занять удобное место для тяжёлой артиллерии, и зубами держаться, пока она не отстреляется и не уйдёт в безопасное место. А там — по обстоятельствам... Артиллерия тогда была — Бог войны, это точно. Илья-пророк разящий...

— И первое дело — это вот, — занять. А тут надо быстро увидеть, кто тебе помешать в этом может. Вот и "уродцы" — на вес крови.

— Тогда это уже у Казанлыка было, в середине сентября. Болгары ещё шебуршились, а немцы тоже твёрдо воевали, хоть и без огонька. Да и турки... с бору по сосёнке, но наскребли они войск, и солоно могло прийтись. Но, слава Богу, разведка не оплошала, заранее их выявили, и решили подготовить большой огненный мешок. Два полка ТАОН на "запечатать" и три тяжелые артбригады на "потоптаться"... да полевая бригадная артиллерия... Но взводу-то, сами понимаете, никто таких подробностей не доводит, просто...

...

Просто вестовой от ротного настиг поручика Горлицына на марше около 16-ти часов по Москве с приказом взводу остановиться на краткий отдых, а самому прибыть к штабу батальона в сопровождении этого самого вестового.

Привычная армейская канитель "от полка — в батальон, от батальона — в роту, от роты — взводным..." — в Черноморской операции дала не то чтобы сбой, а как-то съёжилась. Командиры бригад завели привычку ставить задачу полкам в присутствии батальонных командиров, батальонные, в свою очередь, разговаривали с ротными в присутствии взводных. Быстрее, быстрее, ещё быстрее!

Тем более что всем совещавшимся было на кого оставить свои подразделения — в кои-то веки в войсках случился переизбыток офицерского состава. Да ещё и не "щеглов", а людей, пороху понюхавших.

— Задача полка — занять вот этот район и удерживать до получения следующего приказа. Нашему батальону, соответственно, вот эта местность. Противник — болгары, вроде как из битых. Фронта сплошного нет, обороняют удобные опорные пункты силами от роты до взвода, но чаще ротой. Промежутки между опорными пунктами — сами видели, никаких полевых заграждений не надо. Наш авангард нащупал основные точки обороны — вот они на карте. Сейчас авангард там частью патрулирует, частью окапывается.

— Однако вот это место требуется занять завтра не позже чем к десяти утра, и обеспечить, чтобы ни одна собака не проскочила через примерно вот этот рубеж. Тут у болгар как раз самый сильный ротный пункт, да ещё батарея 77-миллиметровых полевых пушек полного состава. Пулемётов не выявлено, но это не значит, что их нет. С огнеприпасами, похоже, у них всё в достатке.

— Поэтому ставлю задачу. Первая рота — атаковать и занять Едрево к 8 утра, а к 10 чтобы ваш опорный пункт мог выдержать атаку усиленного батальона! Вторая рота — мой резерв, третья рота блокирует вот этот проход и помогает первой пулемётами. А если успеете — то отгоните болгар тут и тут, тогда я вам ещё два пулемётных взвода выделю на эти точки...

Поручик Горлицын, воспоминания записаны Михеенковым Сергеем Егоровичем

В отделения послал связных: "Наступаем по сигналу "красная ракета". Направлением на ветряки. Всем приготовиться к атаке".

Лежим, ждем. Сердце колотится. Через несколько минут, вот она, над окопами с треском взвилась красная ракета.

Мы сразу же поднялись, без стрельбы и шума бросились в поле. Перед атакой я отдал приказ: огня пока не открывать, чтобы не привлекать к себе внимание как можно дольше. Бежим. Добежали так, без выстрелов, до земляной межи. Порядочно, метров сто отбежали. И тут болгары спохватились и открыли пулеметный и винтовочный огонь. Мы и ждали этого момента, сразу же залегли на меже и стали окапываться. Их пулеметы били длинными очередями. Головы не поднять. Свои пулеметные расчеты я оставил в окопах. Они открыли огонь одновременно с болгарами и начали прикрывать огнем наш бросок. И вышло, что я рассчитал правильно. Мы боялись контратаки. Если бы они контратаковали силами до двух взводов, нам бы на той меже и оставаться... Но, видя, что нашу атаку плотно прикрывают пулеметы, на контратаку не решились.

Оказавшись на меже под огнем противника, мы поняли, что попали в западню. Если болгары все же решатся на контратаку, то нам конец. А если не контратакуют, то дождемся ночи и под прикрытием темноты попытаемся как-нибудь выбраться назад. Я лежал и делал знаки своим пулеметчикам: не ослаблять огня, не ослаблять огня... Они конечно же сразу все поняли. Начали бить короткими, экономными очередями. Один ударит, другой молчит. Хороший у меня народ подобрался во взводе. Если бы не пулеметчики, лежать бы нам на той меже и портить окружающий воздух...

Не вышло лихой атаки, зато земли мы под самым носом у болгар накопали порядочно. Сначала лихорадочно, в одну минуту, отрыли окопчики для стрельбы лежа. Полежали в них, болгар послушали, как они палят в нашу сторону. Осмотрелись. Поняли, куда попали, в какую кашу. Начали отрывать — для стрельбы с колена. И так усердно мы углублялись в землю, что нервы у болгар — а они, видимо, все время вели за нами наблюдение — не выдержали. Они решили, что мы основательно осваиваемся на меже, что именно для этого мы туда и выдвинулись, имитируя атаку. И вскоре открыли огонь сперва из пулеметов, с флангов — раньше те пулеметы молчали, — а потом и из орудий. Орудийный обстрел начался неожиданно. Пристрелка двумя снарядами и — мощный беглый огонь по площади. Снаряды ложились так плотно, что окопчики наши ходили ходуном и подпрыгивали. Я приказал убрать оружие с брустверов.

...

И тут заработала наша артиллерия! Я уж не знаю, как это артиллеристы делают, "старики" рассказывали, что раньше каждая батарея должна была пристреляться отдельно, а тут — бах, бах, бах! три фонтана от трёхдюймовок, "с дымком", а потом включились и старшие калибры. Ну как включились — с шести выстрелов шестидюймовки заставили неприятельскую батарею умолкнуть. А потом — дюжина выстрелов "по площадям", и болгары поняли, что за них взялись всерьёз.

Трёхдюймовки же и бомбомёты, как видно, заранее разобрали цели и пошли гасить пулемётчиков. Мы лежим и радуемся, патроны протираем, гранаты поудобнее пристраиваем... Тут артобстрел наши прекратили, опять красная ракета!

Я кричу: "Подъём! Имитация!" Сержанты отдублировали, наши лёгкие пулемётчики высунулись из окопов и выпустили по паре длинных очередей, бойцы тоже постреляли из карабинов. У болгар всколыхнулись только два пулемёта в ответ, ну тут им сразу же и прилетело, и от бомбомётов, и от трёхдюймовок.

Тут уж командиру считать по секундам! После первого снаряда или бомбы — ровно семь минут артиллерии работать. А дальше, без всякого сигнала — подъём и в атаку, но молча, без "ура". Ну я, понятно, ору во всё горло команду, сержанты повторяют... добежали до первой линии — никого, только несколько тел! Вторая линия — тоже никого, пара трупов неубранных! Дальше бежим, вот площадка, где их артиллерия стояла, всё перерыто и запах слезогонки ещё в воздухе. Тут только с фланга длинной очередью поверх голов... ясно, прикрывают отход своих, намекают. Ну, мы остановились — согнали болгар с удобного места, а лишней крови нам не надо...

— А дальше?

— А дальше как обычно! Ротный подскочил, нарезал сектора, я указал, где окапываться, куда пулемёты... построение полевой обороны без расчёта на немедленную контратаку противника. Вторая-то и третья роты тоже время зря не теряли. Третья рота, кстати, десятка два пленных из тех, что из "нашего" опорного пункта уходили, успели перехватить. Мы их потом, когда всё закончилось, отправили по домам, снабдив листовками.

11-го августа. Четверг.

Очень хороший день. Доклад был непродолжительный. В 2Ґ отправились вниз по Днепру, я с Ниловым в двойке. Сделал там прогулку. Вернулись к 6 час. До обеда принял Стаховича и затем Саблина, приехавшего с Ю.-З. фронта по сдаче батальона Гвар. Экип. Занимался.

А вот мы вашу даму по усам!

Его Императорское Величество изволили играть. В понедельник, утром, что называется, "на свежую голову". В игре участвовало несколько колод самых разномастных карт, три секретаря-стенографиста, новомодный агрегат шоринофон и два с лишним десятка приближенных товарищей.

Инженера Шорина нашли по фамилии буквально под боком — в Царском Селе. Удобно, что ни говори, работать попаданцу, когда названия изобретениям даются по имени изобретателя!

Ну как "инженера"... официальных регалий и даже высшего образования 26-летний Александр Фёдорович Шорин ещё не заимел, по причине происхождения работая военным техником "из мобилизованных студентов". Посему числился продуктом "императорских алмазных россыпей", реализуя свой вулкан творческой энергии на территории Арзамаса-16.

"Группа бубнового туза" печатала и распределяла деньги. "Трефовые" воевали на разнообразных фронтах, запрашивая оные деньги под самые разные свои нужды. "Червонные" трудились в промышленности и сельском хозяйстве: за страх, за совесть, за кнут и за пряник. "Пиковые" были обязаны пугать рисками и вводить всех присутствующих в разнообразные соблазны, вплоть до "долой самодержавие!"

Т (Каменев): Потребности армии на 1917 год мы оцениваем в текущих ценах в двадцать миллиардов рублей!

П (Джугашвили): Предлагаем к данным потребностям прибавить денежное довольствие нижних чинов по новому распорядку исходя из денежного снабжения полков "нового строя"! То есть по пятьдесят копеек в день на нижнего чина в накопление либо семье в виде денежного аттестата. Приблизительно три миллиарда рублей. И, господа, не забудем про мирный бюджет, который потребен на народное образованием и содержание казённых учреждений, с войной непосредственно не связанных. Включая создание структуры Госрезерва и наполнения оной. Мы бы говорили о семи миллиардах рублей дополнительно к названным, в ценах 15-го года.

Ч (Ферсман): В настоящий момент производительные силы России располагают примерно пятью миллионами условно-квалифицированных рабочих и пятьюдесятью миллионами неквалифицированных трудящихся, включая женщин. Если это перевести на нормы военной выработки, принятые ныне в Германии, около 3500 часов в год, то есть 17.5 миллиардов человеко часов квалифицированного труда и 175 миллиардов человеко-часов труда неквалифицированного. Что в грубой денежной оценке, по современным доходам наёмных трудящихся, составляет 20 миллиардов рублей квалифицированного труда и 50 миллиардов рублей труда неквалифицированного. Если же исходить из 8-часового рабочего дня, то цифры следует уменьшить почти вдвое, 40 миллиардов "на круг".

Т (Маниковский): на частных заводах прибыльность составляет свыше двадцати процентов от стоимости, предъявляемой казне. С учётом трёх-пяти переделов, характерных для военного производства, общая сумма прибылей составляет 50% от цены, уплачиваемой казной конечному поставщику! Не считая тех денег, которые просто разворовываются. При этом прибыли не направляются на развитие производства! Если какой рост и наблюдается, то он идёт за счёт авансов казны.

П (Второв): А куда они направляются?

Император: Товарищи... Прошу не отвлекаться от сути сегодняшней задачи! С этими вопросами занимается ВЧК, а решение будет приниматься в рамках Главного Политического Управления.

Б (Красин): Господа, не волнуйтесь за деньги! Мы их спокойно напечатаем! Кроме того, из запрошенных "на круг" двадцати семи миллиардов рублей — в месяц будет тратиться, грубо говоря, два с половиной — три миллиарда. И не забудьте, что кроме расходной части бюджета у него есть и доходы. Которые составят, правда, по прикидкам, порядка пяти миллиардов за год, — но это всё-таки не единицы, а десятки процентов. Кроме того напомню, что получатели денежных средств до особого решения не имеют права требовать размена их на золото, и посему будут вынуждены либо складывать их в кубышки, либо пытаться как-то пристроить на внутреннем рынке... Меня больше радует намёк господина Ферсмана на то, что у нашего общества есть материальный ресурс, который оно давно хотело бы поменять на деньги. Это рабочее время нашего народа. И, напомню цифру — 40 миллиардов! Даже если мы направим на оплату труда всю запрошенную сумму бюджета, безработица составит тридцать процентов от нынешнего ресурса!

Ч (Ферсман): я думаю, важно в явном виде обозначить две проблемы. Первая — низкая товарность сельского хозяйства. Восемьдесят процентов занятых в нём лиц практически не поставляют хлеб, молочные продукты и мясо на рынок, им хватает только на собственное пропитание впроголодь. А деньги на налоги, если те уплачиваются, добываются отхожими промыслами. Как правило — наполовину лакейского, непроизводительного характера. И вторая проблема — транспортная. Средний срок передвижения от места заработка к месту постоянного проживания — десять суток, пешком, в одну сторону. Это существенная потеря времени и снижение товарности уже ручного труда, предлагаемого на рынок. А заработки не таковы, чтобы можно было оплачивать даже третий класс железной дороги.

П: Согласны с товарищем Красиным, но предлагаем всё же подробнее рассмотреть последствия не эмиссии, а дальнейшего движения денег. Грубо говоря, деньги, потраченные на казённых заводах и учреждениях, на четверть вернутся обратно в казну. Но три четверти опять уйдёт в частные руки, и из них опять же половина, как заявили "трефовые", — это прибыль. По нашему мнению, любую прибыль — а в условиях заявленной суммы бюджета это будет свыше десяти миллиардов рублей — частный капитал направит на спекуляции. О чём, собственно, и сообщает ныне ВЧК.

Ч (Шаховской): Причём эти спекуляции носят вопиющий характер и затрагивают основы военного производства. В частности, хлопок, роль которого в войне вам прекрасно известна, предлагается по ценам, в три-четыре раза превосходящим довоенные. При этом физическое производство хлопка в России выросло более чем вдвое! Опровергается вся классическая политическая экономика!

Император: Ну отчего же вся? Слова господина Даннинга вполне применимы, особенно к военным периодам. При ста процентах прибыли капитал попирает все человеческие законы... а пятьдесят процентов от выручки, насколько я понимаю, и являются ста процентами прибыли. Но, товарищи, я ещё раз попрошу меньше эмоций и отвлечений. Итак, вопрос поставлен — капитал, который мы своими руками отдаём частным лицам и объединениям, уйдёт в спекуляцию. Чем это нам грозит?

1234

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓