Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Товарищ полковник! — приподнялся было Ильин.
— Сиди! — оборвал его Саломатин. — Слышал я, как ты тут грозился. Брось! Не тот человек.
— Хочу заметить... — не унялся Ильин.
— Что? — шагнул к нему Саломатин. — Что ты мне хочешь сказать? Может, про этот орденок? — Саломатин коснулся ордена Красной звезды на груди особиста. — За что получил? За взорванный мост? А мост он взорвал! — полковник ткнул в Крайнева. — Вас там, как говорится, и рядом не стояло. Это он шнур поджигал и на веревке под фермой болтался, каждую секунду рискуя или свалиться на лед, или попасть под взрыв! Может, это ты из трехдюймовки прямой наводкой по немцам садил и последний снаряд шрапнели выпустил, когда они в двадцати шагах были? Ты Город брал и командовал штурмом казармы? Или ты вытащил из плена роту красноармейцев, спас их, одел, накормил, вооружил, создал отряд, в котором ты сейчас воюешь? Ты кого в предатели пишешь? Совсем охренел?
Ильин сидел, опустив голову.
— Не обижайся, Савелий! — повернулся Саломатин к Крайневу. — Он хороший мужик, дельный и храбрый, но помешался на шпионах. Их и вправду много — каждую неделю ловим. Садись! Из Москвы?
Крайнев кивнул и присел на нары.
— Как там!
— Нормально. Салютуем победам.
— Как Настя?
— Здорова. Передает тебе привет.
— Детьми не обзавелись?
— Нет еще.
Саломатин довольно улыбнулся. "Да знаю я, знаю!" — хотел сказать Крайнев, но вовремя удержался.
— К нам какими судьбами? — продолжил Саломатин.
— Попросился. Надоело в тылу, когда вы тут воюете.
— Душа защемила?
— Забыть не могу! — подтвердил Крайнев. — Вот! — он указал в угол. — СВТ с оптическим прицелом. Выпросил. Мощная штука. За километр — в голову.
— Теперь мы точно победим! — съязвил Ильин.
Саломатин только вздохнул.
— Есть хочешь? Только у нас одна картошка.
Крайнев встал и принес свой мешок. Выложил на стол початую буханку хлеба, банку тушенки без этикетки, но в густой смазке, кусок сала в тряпице и круг копченой колбасы. Взял свою финку и молча стал все открывать и нарезать. Ильин и Саломатин невольно подались вперед, внимательно наблюдая за его движениями. Покончив с закуской, Крайнев достал из мешка бутылку и водрузил на стол.
— Стаканы есть? Или кружки?
Ильин нырнул в угол и выставил на стол три граненых стакана. Крайнев разлил водку, пустую бутылку бросил под стол.
— Раненым бы снести, — сказал Саломатин, нерешительно берясь за стакан.
— Их двадцать человек! Только губы помазать! — возразил Ильин.
— Ладно! — согласился Саломатин.
— Хочу заметить, товарищ полковник, — сказал Ильин, поднимая стакан, — я докладывал в Москву о том, кто взорвал мост. И кто Город брал. Я не виноват, что орденом наградили меня.
— Да знаю я! — отмахнулся Саломатин. — Проехали! За встречу?
Трое мужчин чокнулись и осушили стаканы. Саломатин с Ильиным немедленно набросились на еду. Вываливали на ломти хлеба куски тушенки и откусывали огромные куски. Хватали пальцами ломти сала. Крайнев изумленно смотрел на этот жор, забывая жевать. "Господи! — подумал он. — Да у них в самом деле голод! А ты думал, что грибы от безделья выбрали! — укорил он себя. — Но как можно голодать, когда вокруг деревни и везде собрали урожай?"
Голодные мужики мигом подмели сало и тушенку, потянулись к колбасе. Саломатин взял кусок и вопросительно глянул на гостя.
— Есть еще кольцо! — успокоил Крайнев. — А вот хлеб весь. Возьмешь эти ломти. Сколько дочке?
— Два месяца, — сказал Саломатин. — Молока у матери не хватает — питание плохое. Плачет маленькая. Все ты знаешь, интендант!
Крайнев только руками развел.
— Ладно! — сказал Саломатин, сдвигая в сторону недоеденный хлеб. — К делу! Слушай диспозицию. Это наш лагерь, — он положил в центр ломтик колбасы, — здесь, здесь и здесь, — Саломатин обставил ломтик пустыми стаканами, — полицейские гарнизоны. Сильные. Каждый по численности больше нашей бригады. Петришки, Заболотье и Торфяной Завод. Самый мощный гарнизон и штаб полицейских сил в Торфяном Заводе. Там, кстати, на самом деле завод, торф добывают, снабжают немцев... С тех пор, как ты ушел от нас, многое изменилось, Савелий. Немцы поняли, что сами с партизанами не справятся. Вояки они хорошие, но лес не знают и боятся его. Создали полицейские гарнизоны. Набрали наших парней, кого силой заставили, кто сам на жирный кусок польстился, вооружили, обучили. Кормят полицаев и семьи их, как кабанов к убою, лечат, дали дома, коров, одежду... Все у наших же награбленное, не жалко. Полицаи хлеб отрабатывают, стараются. Лес они знают и не боятся. Перекрыли все пути. Мы с весны рейдовали, громили гарнизоны, сюда после "рельсовой войны" зашли передохнуть ненадолго. И завязли. Никто не думал, что у полицаев такая сила. Села вокруг полицейские, сплошь родственники тех, кто немцам служат, стоит выйти из леса, как в гарнизонах знают. Между селами — телефонная связь, да и отстоят недалеко другу от друга — если перерезать линию связи, то услышат стрельбу. Сразу съезжаются из трех мест, начинают лупить. Пулеметы, винтовки, даже минометная батарея... Нам жизненно важно вырваться отсюда. В соседнем районе таких гарнизонов нет, в лесу полевой аэродром. Позарез нужно отправить раненых и детей за линию фронта, получить боеприпасы... Патроны даже с воздуха сбросить не могут. В рации сели батареи, новых нет, сообщить координаты в Центральный штаб не можем. Не знаю, как ты нас разыскал, наверное, в Москве есть сведения о дислокации бригады, но без точных, подтвержденных координатов груз сбрасывать не станут. Надо прорываться. В прошлом месяце попробовали и попали в полицейское кольцо. Долго нас по лесу гоняли, еле отбились. Треть бригады положили, полсотни раненых. Многие потом умерли — лекарств нет, питание слабое... Теперь смотри! Боеприпасов — по десять патронов на винтовку, полмагазина на автомат. Продукты заканчиваются, добыть можно только боем. Если кто из местных в отряд хлеб снесет или сала, того полицаи безжалостно вешают, дом сжигают. Мы носить продукты запретили — людей жалко. Картошку, которую сейчас доедаем, ночами на полях копали. Полицаи нас теперь как комара прихлопнуть могут. Но не спешат. Мы их хорошо пощипали, несколько десятков в том бою положили, боятся. Сколько бы он, — Саломатин указал на Ильина, — шпионов не расстреливал, они знают, что у нас голод. Ждут, пока сдохнем. Вот так, Савелий! А ты с винтовкой... Не обижайся, но у меня есть кому стрелять. Боюсь, не вовремя ты...
— Что прежде надо? — спросил Крайнев, играя желваками. — Хлеб или патроны?
— Патроны! — в один голос сказали Саломатин с Ильиным.
— Сразу не обещаю, — сказал Крайнев. — Что бог раньше пошлет. Немецкая форма имеется?
— Конечно! — улыбнулся Саломатин. — Все как положено: шинели, каски, нагрудные бляхи... Даже мотоцикл. Правда, без бензина.
— Кто говорит по-немецки, кроме тебя?
— Никто, — покачал головой Саломатин.
— Будешь мотоцикл толкать? Не погнушаешься, полковник?
— За патроны я хоть паровоз! — Саломатин встал.
— Опасно, товарищ полковник! — встрял Ильин. — Ваши портреты на всех столбах. Сто тысяч марок за голову.
— Сэкономим немцам! — усмехнулся Саломатин. — Сами придем. Эх, Савва! Вспомним молодость?!.
Несколько минут спустя Саломатин, прижимая к груди маленький сверток, спустился в землянку, замаскированную кустом боярышника. У входа его встретила маленькая, худенькая женщина в военной форме.
— Спит! — шепнула, прижимая палец к губам. — Еле укачала. Голодная.
— Вот! — сказал Саломатин, разворачивая сверток. — Поешь!
— Колбаса? — изумилась женщина. — Откуда?
— Хороший человек принес.
— Поужинаем?
— Ешь сама. Я сыт.
— Обманываешь?
— Вот! — Саломатин дохнул на жену. — Чувствуешь?
— Водкой пахнет, — согласилась женщина. — Пить пил, но ел ли?
— Варенька, жизнью своею клянусь, ел! Так нажрался, что брюхо трещит. У Ильина сидели. Он, я и гость. Ешь! Тебе дочку кормить надо.
— Что за гость? — спросила Варя, нарезая на дощечке колбасу. — Да еще с такими дарами?
— Брагин.
— Тот самый? — замерла с ножом Варя.
— Именно! — Саломатин подхватил жену и закружил по землянке. — Отыскал нас, пришел... Ох, и заживем мы сейчас!
Варя засмеялась, но тут же испуганно прижала палец к губам. Саломатин осторожно опустил ее на земляной пол и все время, пока жена ела, не спускал с нее счастливого взгляда...
2.
Молодой полицейский встрепенулся и вытянулся у бруствера из мешков с песком.
— Кто там, Романчук? — спросил старший поста, мордатый полицейский в засаленной шинели.
— Немцы, кажись.
Мордатый подошел и встал рядом. Из-за недалекого поворота появилась странная процессия. Двое немцев в длинных шинелях, упираясь сапогами в раскисшую грунтовку, катили мотоцикл с коляской.
— Заглохли! — сказал мордатый. — Эк, угораздило! Давно толкают. Мотоцикл трещит — за версту слышно, а было тихо.
— Я окликну! — сказал Романчук и, не дожидаясь позволения, закричал: — Стой! Кто идет!
Немцы не обратили на окрик ровно никакого внимания. Как упирались сапогами в грунтовку, так и продолжили.
— Дурак ты, Романчук! — снисходительно сказал мордатый. — Чего разорался? На кого? Счас подойдут да как врежут прикладом!
— У них автоматы.
— У автомата тоже приклад, железный. Раз сунут — и зубы вон. Видел такое. А жаловаться не станешь: зачем кричал?
— Вдруг партизаны переодетые?
— Станут партизаны среди белого дня на мотоциклах раскатывать! Они в лесу затаились и картошку последнюю доедают.
— Месяц назад пятерых в роте убили! — возразил Романчук.
— Тебе, дурню, место освободили! — хмыкнул мордатый. — Сидел бы в деревне да клопов давил. А так корову дали, муки мешок, форма, вон, какая! Жених! Немца от партизана всегда распознать можно: сытые, справные.
Передний немец, кативший мотоцикл за руль, словно в подтверждение слов старшего поста поднял голову, и полицейские увидели мокрое от пота, явно не худое лицо.
— Второй тощенький, — сказал Романчук.
— Люди, как коровы, разные бывают. Другую кормишь-кормишь, а у нее — рога да хвост, — философски заметил мордатый.
Тем временем немцы подкатили мотоцикл к посту, передний достал из кармана носовой платок и вытер мокрое лицо.
— Бензин? — сказал, указывая на мотоцикл.
— У них горючка кончилась! — догадался мордатый. — Бензин у господина начальника, там! — он указал в сторону поселка. — По этой улице и сразу увидите!
— Ком!
— Чего? — не понял мордатый.
— Шиб ан! — немец сделал руками движение будто толкает кого-то и указал на мотоцикл. — Ком!
Мордатый понятливо закивал.
— Романчук! Помоги господам офицерам!
— Почему я? — насупился молодой полицейский.
— Меньше орать будешь!
— Один не справлюсь! Они вдвоем толкали!
— Пилипенко поможет.
Третий полицейский, все это время хранивший молчание, забросил винтовку за спину и взялся за ручки мотоцикла.
— Покататься бы на таком! — вздохнул Романчук, пристраиваясь за седлом.
— Рылом не вышел! — напутствовал мордатый.
— Шнель! — поторопил немец, и процессия из четырех вооруженных мужчин и одного мотоцикла, направилась в поселок. Полицейские катили мотоцикл, немцы важно шагали позади.
— Нам в субботу что-нибудь перепадет? — спросил Романчук, который, как видно, просто не умел молчать. — Именины начальника!
— Тебя обязательно позовут! — сказал Пилипенко. — Место за столом подготовили.
— Ты не смейся! — обиделся Романчук. — В Торфяной Завод поедет только наш командир, знаю. Но могли бы и нам поднести.
— Дурак ты! — отозвался Пилипенко. — Не успел форму надеть, а губу раскатываешь! У начальника таких как ты три сотни, каждому наливать? К нему немцы приедут из района, с ними и выпьет. Вчера двух кабанов в Торфяной Завод повезли, Сымониха неделю самогон гнала да угольками чистила. Начальник сказал: не понравится немцам, спалит вместе с хатой! Они будут пить, а ты службу усиленную нести, чтоб партизаны не помешали!
Романчук в ответ только вздохнул. Вдвоем они подкатили мотоцикл к большому дому в центре поселка. По всему видать, что до войны здесь располагался сельсовет: на бревенчатой стене светлел прямоугольник от содранной некогда вывески. Новой на здании не было, только над крыльцом жалкой тряпкой висел белый флаг с красной полосой вдоль полотнища. Навстречу гостям выскочил низкорослый человечек в полицейском мундире.
— Что случилось?
— Бензин! — сказал высокий немец, указывая на мотоцикл.
— Айн момент! — залебезил полицейский начальник. — Новиченко! — крикнул он в распахнутую дверь. — Неси канистру!
Спустя минуту появился полицейский с канистрой. Подойдя к мотоциклу, он свинтил пробку с бензобака и поднял канистру.
— Найн! — остановил его высокий немец. — Курт!
Худенький немец извлек из багажника за спинкой сиденья коляски жестянку, свинтил пробку и налил в мерный стаканчик густое машинное масло. Опустошил стаканчик в бензобак, забрал у Новиченко канистру и наполнил бензобак до горловины. Завинтил пробку и несколько раз качнул мотоцикл, перемешивая содержимое.
— Видишь, как! — укоризненно сказал полицейский начальник Новиченко. — Культура! А ты хотел просто плеснуть.
— Откуда мне знать? — пожал плечами полицейский. — Я на мотоциклах не ездил.
— Ты и на тракторе ездил так, что не успевали ремонтировать! — хмыкнул начальник. — Выгнали из МТС, как собаку. Неси книгу!
Новиченко забрал канистру и обратно появился с амбарного вида книгой.
— Бите, герр офицер! — попросил начальник, раскрывая книгу. — Положено записывать, кому выдавали. Начальство требует. Отчетность. Орднунг по-вашему.
Высокий немец молча взял книгу и карандаш, быстро написал что-то и поставил подпись. Тем временем худенький, покопавшись в свечах, завел мотоцикл. Высокий немец сел в коляску, худенький запрыгнул в седло, и мотоцикл, распространяя вонь от выхлопных газов, покатил по улице.
— Хоть бы спасибо сказали! — заметил Новиченко.
— За что? — рассердился начальник. — Твой бензин, что ли? Немцы дали, немцы взяли. Скажи спасибо, что расписались! Уперся бы фельдфебель, доказывай потом, что бензин не продал!
— А сколько взяли, не написал! — заметил Новиченко, заглядывая через плечо начальника. — Можно самим поставить. Столько, сколько нужно.
— Разберемся! — осадил его начальник. — Он поднес книгу к близоруким глазам. — Фельдфебель Штирлиц! Странная фамилия...
— Нам что Штирлиц, что Мюллер! — сказал Новиченко. — Детей не крестить. Там Сымониха принесла продукцию на пробу. Пойдем, Иванович?
— Тебе бы только пьянствовать! — укорил начальник. — При советской власти за это гоняли, при немцах захотел?
— Так уехали! — махнул рукой Новиченко. — Бензина у них под завязку, не вернутся. Пойдем, Иванович! Там сальце свеженькое, яички вареные...
— Ладно! — мотнул головой начальник. — А вы что стоите?! — набросился он на Романчука с Пилипенко. Марш на пост!..
Заправленный полицейскими мотоцикл выбрался с проселка на большак и остановился у перекрестка. Оба немца оставили машину и стали рядом на обочине.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |