Танго с призраком - обновление

В чем? А во всем! Если бы не он, Альба не позарилась бы на Ксареса! Более того, если бы Амадо быстро провел расследование и нашел убийцу, если бы он не решил жениться на Феоле, отбив ее у собственного сына.... Все не так было?

А когда это логика и разозленная женщина уживались между собой?

Никогда!

За эти дни Альба обдумала ситуацию.

Она невиновна.

В монастыре ее не оставят.

И... самое-то главное что?

На развод она еще не подала! Она еще ритана Риалон! А с этим можно работать!

Монахинь она слушала внимательно. Если кто считает, что в монастыре не сплетничают — ха1 И еще три раза — ха!

Наивные колониальные дикари!

Любой монастырь — это жуткий гадючий клубок! Не будешь держать здесь нос по ветру и уши востро — мигом останешься и без первого, и без второго. А уж сплетничать о мирском зждесь и вовсе в порядке вещей. Газеты, паломники — да мало ли кто?

Альба и слушала. И новости были приятными.

Амадо Риалон и поместье вроде как от короля получил, и в раскрытии заговора принимал самое живое участие, и пользы от него много... ага?

Еще как — АГА!

А кто его жена?

Альба его супруга! И собирается ей оставаться, пока не снимет все сливочки! Если Амадо получил поместье, то с него будут доходы. Их хватит, чтобы быть достойно представленной ко двору. Как супруга героя.

А там уж...

Посмотрим, что будет дальше!

Супруга героя, который спас Римат и короля — это намного интереснее, чем разведенная ритана. Которая уже даже не Риалон, а Аракон.

Так что никакого развода! Не-не-не! Не дождетесь!

Это Альба и собиралась высказать Амадо. Но...

В комнате для свиданий ее ждал Эрнесто Лассара-Риалон.

— Дорогая невестка, — протянул некромант, улыбаясь так, что ему позавидовали бы все кайманы мира. — Рад встрече!

Альба невнятно мекнула.

Эрнесто она откровенно боялась.

Антонию — недолюбливала. С точки зрения Альбы, пока в ее доме не оказалась Антония Лассара, все было прекрасно. А потом — уже не очень.

И вовсе не эгоизм Альбы был причиной ее неурядиц и проблем, нети! Привыкнув искать проблемы вокруг, Альба искренне считала, что виновата Антония. С нее все началось! Вот, если б не она!

Высказать это Эрнесто мешал инстинкт самосохранения. Так что Альба невнятно промямлила приветствия.

Эрнесто тоже кивнул. Рад, здоровья, счастья и все такое...

— Дорогая невестка, Амадо сейчас очень занят. Поэтому я решил помочь сыну и съездить к тебе. Не ближний свет — сутки ехать туда и обратно.

Альба машинально кивнула.

Да, не ближний. Монастырь не рядом со столицей, до него добираться часов двенадцать на мобиле. Можно поездом, а потом каретой, но так еще дольше получится.

О том, что Эрнесто и Тони решили устроить себе пару свободных дней, днем выехали, переночевали в гостинице, к середине следующего дня доехали до монастыря, сейчас Эрнесто поговорит с Альбой — и они так же поедут домой, он умолчал.

А что?

Пусть у них с женой до сих пор любовь и каждый день, как в медовый месяц, но зачем кого-то в это посвящать? Тем более эгоистку и склочницу Альбу?

Ни к чему.

Потому Эрнесто отправился в монастырь один, а Тони ждала его в мобиле, решив, что два некроманта на один монастырь — это многовато. Да и Альбу не надо раздражать.

Эрнесто она боится, а вот при виде Тони может и упереться рогами. Даже если Амадо их пока жене не наставил — все равно упрется.

— Я привез тебе документы на подпись. И мы расстанемся.

Альба протянула руку за бумагами. Но проглядела — и возмущенно вскочила со скамьи, на которую уселась.

— Я не стану это подписывать!!!

Прошение о разводе.

О разделе имущества — Амадо оставлял себе книги и мобиль, все остальное доставалось Альбе.

О лишении Альбы фамилии 'Риалон'.

Это что? Все ее мечты прахом пошли, что ли?

Нет-нет, Альба не согласна!

Эрнесто мило улыбнулся.

— Ты уверена?

— Да!!!

— Тогда посмотри еще эти два документа.

Документы оказались весьма разными. Один — помилование. Второй — приговор. Альба оказывалась запертой в монастыре на двадцать лет за убийство тана Ксареса. И будет тут отмаливать грехи, пока не надоест.

Или...

— Развод, помилование и иди, куда хочешь. Или — оставайся тут.

— Я... не...

— Выбора я тебе не предоставляю, — жалеть Альбу Эрнесто не собирался. Сына он любил, а уж когда Амадо повзрослел и поумнел, они серьезно сблизились.

— Вы маг! Вы знаете, что я этого старика не убивала!

— Но ты с ним спала. Изменяла моему сыну.

— А что ж он сам не приехал?

— Зачем? — даже чуточку удивился Эрнесто. — Вы уже чужие друг другу, к чему длить агонию. Тебе поругаться с ним хотелось? Обойдешься. Хватит и того, что сын тебя пятнадцать лет терпел.

— Он тоже не безгрешен!

— Верно. Только вот ты с дурни бесилась, а он надрывался, стараясь обеспечить и тебя, и пасынка. И Карлоса он пристроил.

— Куда!?

— В Колонии. На три года.

— Ненавижу!!! — взвыла Альба, понимая, что лишилась единственного союзника. Почти единственного.

Родители ее образ жизни не одобряют, слишком уж они замшелые, да и не прислушаются к ним. Вот к сыну Амадо мог бы прислушаться, Карлоса он любит. Но сына-то и нет?

— Подписываешь?

— На что я буду жить?

— Родители тебе помогут. Может, еще и работать пойдешь, тебе только на пользу.

Альба заскрипела зубами.

Любому другому она бы скандал устроила. Но тут...

Нереально. Дорогой свекор ее и слушать не станет. И кричать на некроманта тоже... не так, чтобы полезно для здоровья.

С другой стороны... знакомых у нее хватит! И имидж жертвы ей пойдет. Можно попробовать сыграть и с этими картами. Но только на свободе, не в монастыре! Здесь она точно никого подходящего не встретит, можно и не мечтать!

Альба решительно протянула руку за бумагами.

— Давайте сюда. Я подпишу.

— Ты сделала правильный выбор.

Улыбка у Эрнесто Риалона была очень даже приятной. Но Альбе она показалась злобной насмешкой. Она выдернула бумаги из протянутой руки, черкнула автограф — и вернула их обратно.

— Когда я...

— Когда будет утвержден развод. Примерно через месяц.

Альба скрипнула зубами.

— Не льсти себе, — угадал ее мысли Эрнесто. — Амадо не передумал бы. Просто — ни к чему трепать нервы, ни ему, ни его невесте.

— Та... р-рыжая?

— А это тебя уже не должно волновать, дорогая бывшая невестка. Ты и так дорого обошлась моему сыну.

— Вы не были против!

— Ему надо было повзрослеть, — Эрнесто аккуратно собрал бумаги. — Всего хорошего.

И вышел.

После его ухода Альба несколько минут сидела, оправляясь от ужаса, а потом взвыла.

Грохнула об стену скамьей, откуда и силы-то взялись здоровущую дуру поднять? Заорала, впадая в истерику...

Монахиням пришлось отливать ее холодной водой.

Крушение жизненных надежд вообще проходит болезненно.

* * *

— Ты уверена, что хочешь этим заниматься?

Игнасио сочувственно смотрел на Эллору. Та развела руками.

— Не хочу. Но больше некому. Мама решила переехать поближе к монастырю, там ей присмотрели домик с участком. А здесь — здесь надо все продать. Только вот вещи соберу.

Игнасио кивнул.

Он уже был в курсе истории Дареи. И брат рассказывал, и вот, Элли...

Жалко, конечно.

Одно дело, когда погибают закоренелые и фанатичные недоумки, как тот же Бустос. Или честолюбцы и подонки вроде Сесара. Но глупые девчонки, которым просто хочется тепла и любви?

Жалко.

С какой стороны не погляди — жалко.

И Лидию понять можно.

Дарея все равно ее дочь, и матери больно. Лидия хотела сама поехать, но Элли ее отговорила.

Она справится.

Правда, справится.

А Игнасио предложил сопровождать ее. Инкогнито, конечно. Взять мобиль попроще, погрузить вещи... два мобиля.

Эллора не возражала.

Было у них что-то общее с Игнасио. Одиночество, наверное. Но разделенное на двоих, оно уже не казалось таким неподъемным.

Да и вещей собирать было немного.

Кое-что из одежды, памятные мелочи, а остальное... мебель на продажу вместе с домом. Лидия вообще не привязывалась к вещам, зная, что в любой момент ее тихая и спокойная жизнь может закончиться. Теперь у мамы будет больше шансов превратить неуютный и холодный дом в настоящее гнездышко. Вот если еще Элли ей внуков нарожает...

Да, шансы есть.

Феола лично посмотрела Эллору, и сказала, что никаких препятствий не видит. Наблюдать, конечно, надо, но так — хоть шестерых рожай.

Может, и от Игнасио...

Эллора как раз устроила друга (пока — друга, а потом?) в гостиной, с чашечкой кофе, и отправилась собирать вещи, когда раздался стук в дверь. Девушка выглянула из окна — и искренне удивилась.

— Кармело?

— Элли, открой, пожалуйста?

Бывший возлюбленный смотрел сверху вниз. И что он тут делает?

— Ладно, сейчас открою.

И заспешила вниз, к Игнасио.

Впрочем, объяснять другу почти ничего не надо было. Про Кармело она ему уже рассказала, так что у мужчины был только один вопрос:

— Тебе так любопытно?

— Конечно! А тебе не интересно, что ему понадобилось?

Игнасио пожал плечами.

— Не особенно. Но ради тебя я потерплю.

Элли поцеловала друга в щеку, и направилась открывать.

Игнасио стоял, опираясь на трость. Роскошную, увитую лентами, с шикарным набалдашником в виде осьминога.

Ждал.

И не прогадал.

Кармело, который вошел в гостиную с широкой улыбкой на лице, даже слегка споткнулся. И нос у него словно сплющился.

— Элли?

— Что — Элли? Ты так и не сказал, зачем пришел?

Кармело потер лицо руками.

Ну, не сказал.

Но как-то все очень быстро происходило. Когда ему сообщили, что у дома Элли стоит мобиль, да она сама приехала.... Ну и как было не прийти? Не поговорить?

В жизни у Кармело складывалось все не слишком хорошо.

Хавьер оказался злопамятным, и всем, кто был причастен к пропаже Тересы, икнулось не раз. Весело и с огоньком.

Кармело — тоже.

С одной стороны, он никого не похищал.

С другой — какой ты таможенник, если у тебя такое под носом чуть не вывезли, а ты только ушами хлопал? Гнать тебя, паразита! Два раза!

Кармело и погнали.

А устроиться куда-то еще... а куда?

И почему таможенников так нигде не любят? Прямо и сказать-то страшно, как не любят?

Отец начинал потихоньку ворчать, мать — на мать сейчас вообще положиться нельзя, она до сих пор на улицу выходить боится, по ночам кричит...

А тут Элли.

Добрая и понимающая.

И любящая... свадьба для Кармело была бы хорошим выходом, если что. И фамилию сменить, и кажется, деньги у Элли тоже есть? Если мобиль? Это ведь недешево?

Но...

— Элли, я... нам ведь было хорошо вместе. Я так пожалел о своих словах, ты не представляешь...

— Представляю, — усмехнулась Эллора. — И прошу меня впредь не беспокоить.

Может, не будь рядом Игнасио, она бы и поиздевалась всласть. Но — показывать себя стервой перед другом? Даже почти любимым человеком?

Ни к чему!

— Ты... меня... разлюбила?!

И такое искреннее изумление в его словах, будто это законом запрещено.

Возлюблять можно, разлюблять нельзя. А вылюбить и выкинуть?

Эллора пожала плечами, и ответила честно.

— Нет, Кармело. Мы с тобой друг друга и не любили никогда. Просто подходящую партию искали.

— Н-но...

— Иди, Кармело. Иди и не возвращайся. Чувств нет, ловить тебе здесь нечего, все прошло. Прощай.

Ага!

Если б Кармело не попробовал устроить сцену, он не был бы сыном своей матери.

— Ты! Ты меня на ЭТОГО променяла!? На богача?! ДА!?

Игнасио взмахнул рукой. Одновременно с Эллорой.

Водяной кляп оказался весьма эффективен. И водяная нашлепка запечатала Кармело рот, ну а бульканье... да на здоровье! Булькай, сколько влезет!

Ленты на трости тоже не подвели. Недаром их зачаровали.

Взметнулись, оплели врага, опутали с ног до головы, плотно и жестко.

Кармело свалился на пол булькающим кульком.

— Я попрошу его выкинуть? — предложила Эллора.

Игнасио, который опирался на трость — уже без лент, кивнул.

— Да, пожалуйста. И пусть мои ленточки смотают. Нечего ему тут делать. Ты понял, болван!?

Кармело замычал.

Понял он, понял...

И этот тип — маг, и Элли — маг... ой, ужас-то какой! Нет, с магами лучше дела не иметь!

Но как она могла его разлюбить?

КАК!?

А она же говорит, что и не любила никогда... невероятно!

Охранники выкинули синьора Эскобара в грязную лужу, забрали ленты и ушли, даже не попинав несчастного. Мужчина горестно вздохнул, и принялся выползать на берег.

Грязь стекала с него потоками. А мысли были и вовсе уж горестными.

Работы нет.

Любви нет.

И вообще, нет в жизни счастья. На халяву — точно. А работать, учиться, стремиться и добиваться Кармело в голову, увы, не приходило. Зачем? Он же и так достоин? Правда?

Лужа согласно булькала, выпуская из своих глинистых объятий вкусную добычу.

Конечно, достоин! А ботинок — оставь. И второй тоже можно... она ж тоже достойна? Правда? Такая достойная грязюка. Даже — отстойная.

Буль...

* * *

— Что кузина?

Альба и Антония взаимно друг друга не любили. И Тони немножечко зловредничала. Самую чуточку. Немножко ведь можно, правда?

— Полагаю, сейчас она орет на весь монастырь.

— Но бумаги подписала?

Эрнесто улыбнулся так, как улыбался только супруге. Ласково и открыто.

— Да, родная.

— Вот и хорошо. Амадо заслуживает счастья.

— Мне тоже так кажется. Сейчас в гостиницу?

— Полагаю, да. Погуляем по берегу, переночуем, а завтра и домой.

— Отличная идея.

Несмотря на прошедшие годы, совместный быт и кучу детей, пара Лассара-Риалон была по уши влюблена друг в друга. И очень счастлива.

И в такие моменты это чувствовалось особенно остро.

Хорошо еще Альба не видела. Тогда бы монастырю точно не устоять. Но хорошо то, что хорошо заканчивается.

— Поехали домой? Обрадуем Амадо?

— Едем, любимая.

Все сказки должны заканчиваться. Не обязательно — свадьбой. Но обязательно счастливо.

Эпилог

— Зачем мы сюда приехали?

Амадо огляделся вокруг.

Что изменилось за эти годы?

Да ничего! Та же пещера, та же площадка, по-прежнему молодое дурачье целуется в укромных уголках. Правда, больше никто пока не пропадал.

— Феола, мне надо кое о чем тебе рассказать.

Амадо себя не щадил. Честно рассказывал, и как обижался на отца, и как был молодым дураком.

— Наверное, именно здесь я начал взрослеть. Когда понял, как мы подло поступили с Паулиной.

— Ты с тех пор искупил этот проступок.

— Знаю. И что она меня не винит — тоже. Дураком я был. Потом поумнел, но... Феола, я все равно был паршивым мужем и отцом. Я все время был занят на работе, я поздно приходил домой, я не уделял внимания Альбе и Карлосу, жена меня постоянно ревновала...

— Зато они могли жить и ничего не делать. Альбе не приходилось работать на фабрике или что-то шить на дому, к примеру. Твоему сыну не надо было побираться или воровать. А их поступки... ты для себя выбрал. Они тоже.