Последыш 3

— Допустим, — согласился Бармин. — Молодой любовник, то да се... Но этого явно недостаточно для брака.

— Сплочение сил Севера перед грядущей мировой войной?

— Серьезная причина, но не думаю, что стратегический союз между империей и королевством Швеция невозможен без династического брака, тем более, что, имея в виду княгиню Полоцкую, я женюсь всего лишь на племяннице императора, что не превращает меня автоматически в члена императорской фамилии.

— То есть, без веской причины, объясняющей мое желание выйти замуж именно за тебя, наш брак невозможен?

— Так и есть, — подтвердил Бармин. — Объясни, зачем это нужно лично мне?

Если брать в расчет только голые факты, то Бармин в истории с попаданием и вселением выглядел так себе. Плыл по течению, брал что дают и даже лапками, как рекомендовал граф Толстой, не сучил. Одним словом, слабак и размазня. Ни воли, ни ума, ни решительности. Но это, если смотреть на ситуацию глазами диванных стратегов, для которых такие переменные, как титул, молодость, физическая сила и мощный колдовской Дар — это основное, остальное само как-нибудь устроится. Вот только Игорь Викентиевич уже давно не мальчик, молоко у него на губах успело обсохнуть, и "опыт, [сын] ошибок трудных" подсказывал, "торопиться не надо". И еще кое-что немаловажное: он умел и любил думать. Смотрел, видел, взвешивал и решал, и решения эти были в каждый момент времени вынужденными, но при том оптимальными. Переть с пустыми руками на бегемота или носорога — занятие неумное, даже если выглядит образцом лихости и мужества. Ну, и куда ему было лихачить? В чужом мире, не зная правил игры и фактов первостепенной важности, — например того, кто ему друг, кто — враг, а кто, и вовсе, просто мимо проходил, — с неустоявшимся и до конца не освоенным Даром, Бармин не мог принять ни одного решения без того, чтобы не накосячить. Потому и не торопился говорить "нет" тогда, когда осведомленные в деталях взрослые предлагали ему то или это. То есть, будь он юным долбоебом, наверняка, взбрыкнул бы, и с вероятностью в сто процентов огреб бы по первое число. Но, на поверку, он был старым тертым мужичком еще той, советской закваски, с полуторным набором шариков и роликов в башке, — и это по самому скромному подсчету, — и бесценным опытом выживания сначала в одном "обществе равных возможностей", а затем — в другом. Сделать без блата карьеру в СССР было непросто, в Америке — еще труднее, но он свое все-таки взял. Без революций и скандалов, без воплей на перекрестках и баррикадных боев, но своего добился. И теперь его прежний опыт подсказывал: не торопись, Игорь, приглядывайся, оценивай и думай, и действуй только тогда, когда уверен в том, что делаешь, или тогда, когда край, и тебе, по большому счету, уже все равно, поскольку, что ни сделаешь, хуже уже не будет.

Поэтому оглядываясь назад, на все эти считанные месяцы, прожитые в чужом мире и в чужой шкуре, Бармин считал, что с задачей выживания, — то есть, инфильтрации, легендирования и первичной рекогносцировки, выражаясь языком шпионов и разведчиков — справился на "ять". Ольгу разоблачил и превратил из противника, пусть не в друга, но, как минимум, в союзника. Бабку перевоспитал и под Глинских в конечном итоге тоже не лег, перетянув настроенную против него Варвару на свою сторону. И подход, следует заметить, нашел правильный — через Елену, которую купил с потрохами, предложив больше, чем обещал ей Нестор. И дальше, шаг за шагом, тут и там, помаленьку и полегоньку он перетягивал одеяло на себя, но не совершал резких движений. И вот он результат: дедово наследство при нем, невесты одна к одной, но дело, естественно, не в их красоте, — хотя и она имеет место быть, — а в том, что одна Мария не просто с лихвой компенсирует упущенную в браке с бесприданницей Еленой выгоду, а в том, что, благодаря этому союзу, он получил поддержку одного из самых сильных людей империи. Конечно заслуга в этом целиком принадлежит самому князю Северскому, мотивы которого отнюдь не очевидны, но правда в том, что, если бы не было роялей в кустах, — любил Бармин этот термин, почерпнутый на просторах русскоязычного интернета, — он бы попросту не выжил. Уконтропупили бы болезного, ободрав для начала как липку, и весь сказ. Поэтому Бармин помощь такого рода унизительной для себя не считал и принимал, что называется, с благодарностью.

Однако предложение шведской короны имело совсем другой характер, и тут следовало крепко подумать на тему, а нужен ли ему этот подарок судьбы, и, если действительно нужен, то зачем. В этом вопросе возможны были, разумеется, варианты, но один плюс у этого брака был наверняка. Породнившись со шведским королевским домом, Ингвар приобретал сильного и независимого от империи союзника, хорошо уравновешивавшего такого политического тяжеловеса, как брат императора князь Северский. Имелись у этого союза и экономические выгоды. Не смотря на цейтнот, Бармин успел выяснить кое-что интересное о личном состоянии и приданном герцогини Сконе, и это кое-что выглядело весьма многообещающе. И все-таки, все-таки... Грызло его некое сомнение, связанное с тем, что он никак не мог понять истинных мотивов кронпринца Карла Августа. Ему-то Менгден зачем сдался? Вопрос не праздный, и от ответа на него многое зависело, хотя интуиция и утверждала, что "надо брать". Чаши весов, таким образом, застыли в шатком равновесии, — со всеми измысленными его мозгом "Pro et contra" — и оставалось всего лишь узнать, для чего он им всем сдался, тогда и решение будет проще принять.

Бармин не был уверен, что ему это действительно нужно. Лестно, конечно, жениться на сестре короля. Приданное опять же. Политические связи. И все-таки, все-таки... Сомнений было все еще больше, чем нужно, чтобы принять положительное решение.

"Тогда, зачем я сюда приехал, вообще?"

Затем, — шепнул тихий голос прямо ему в мозг, — что случайными такие предложения не бывают.

"То есть, предлагаешь жениться?" — прямо спросил Ингвар, понимая уже, кто это пожаловал на их со шведкой тайную встречу.

Предлагаю рассмотреть предложение по существу, — продолжил нашептывать тихий голос. — Подвоха или обмана я здесь не чувствую.

Весь этот диалог занял не больше мгновения, и Ульрика его, разумеется, не слышала.

— А что, если это что-то вроде государственной или родовой тайны? — спросила она, продолжая разговор.

— Воля твоя, Ваше Высочество, — пожал Ингвар плечами, — но кота в мешке я не куплю. Другое дело, если это действительно нечто настолько серьезное, что с одной стороны объясняет решимость шведской короны в отношении меня, а с другой стороны, является, скажем, родовым секретом. В этом случае, обещаю жениться на тебе, даже если это не покажется мне серьезной причиной. Но должен заранее предупредить, всякая ерунда, типа гномьих кладов и пиратских сокровищ, меня совершенно не интересует, и все остальные договоренности, в частности вопрос о первенстве в семье, повторному обсуждению не подлежат.

— Жестко, — прокомментировала принцесса. — но знаешь, теперь я точно хочу выйти за тебя замуж.

— Я не против, — улыбнулся ей Ингвар. — Так в чем все-таки причина?

— Считается, что Ваза получили благословение Тора в XI веке, — начала Ульрика без какого-либо предисловия или вводной фразы, — но правда в том, что, даже если эта история отражает имевшее место событие, настоящих Ваза нет уже почти триста лет. То есть, по закону мы, разумеется, относимся к этой династии, по праву наследования, но не по крови. Кровь у нас другая.

— Извини, Ульрика, но я не понял. — Бармин, и в самом деле, что называется не въехал. — Династия — это же и есть кровь, разве нет?

— Усыновления, — подсказала принцесса. — Измены, разбавление в браке...

— Ах, вот оно что! — сообразил наконец Ингвар, вспомнив по случаю историю, которая приключилась в его мире с династией Романовых, в которых исконно русской — романовской — крови, в конце концов, почти не осталось. — Извини, не сразу дошло. Продолжай, пожалуйста.

— Мы не Ваза, но существует другая династия, род Стенкилей, к которому мы принадлежим по праву крови. Мы с братом ведем свой род от Магнуса Хенриксена. Магнус был датским лордом и последним из своего рода, кто правил Швецией, хотя и недолго. Всего чуть меньше года. Однако дело не в этом, а в том, что на его прадеда Инге Старшего снизошло благословение богини Вар, которая родила ему дочь. Думаю, что ты знаешь, о чем идет речь, ведь Менгдены тоже удостоились Благословения богини.

— Да, — подтвердил Бармин достаточно равнодушно, чтобы сбить собеседницу со следа, — я читал об этом в "Истории семьи Менгден". Но не вижу связи с нашей свадьбой.

— Увидишь, — усмехнулась в ответ принцесса. — И зря ты пытаешься меня обмануть. Ты знаешь, о чем идет речь, а я знаю, почему.

— Как-то я запутался во всех этих "я знаю, что ты знаешь, что я знаю".

— Знаешь, почему князь Северский вернул тебе замок Менгденов?

"О! — восхитился Бармин. — Еще одна версия? Жажду услышать!"

— У меня есть кое-какие соображения на этот счет, — сказал он вслух, — но я с удовольствием послушаю твою версию событий.

— Таких замков, Ингвар, в Европе всего несколько. И те, кому следует, знают их все наперечет. Твой Усть-Угла ничем в этом смысле не отличается от нашего Роннебю слот близ города Роннебю. Такой же древний, и стоит над "Горячей скалой". Он всем хорош, но почти восемьдесят лет в нем никто не жил. Я имею в виду аристократов, хозяев. Слуги там жили, но не постоянно, и время от времени менялись. Но с тех пор, как родилась я, все изменилось. Меня привезли в Роннебю, когда мне еще и года не было. И замок меня принял. С тех пор там постоянно живут люди, и никто не болеет и не сходит с ума, но это только до тех пор, пока я жива и приезжаю туда хотя бы раз в несколько лет. Князь Северский не мог жить в Усть-Угле, не мог никого там надолго поселить, а весь край крепко завязан на замок. С тех пор, как погиб твой дед, среднегодовая температура в радиусе примерно пятисот километров от замка упала на четыре градуса и продолжала постепенно уменьшаться. Урожайность всего, что растет, упала уже почти на треть, участились зимние грозы и наводнения... Есть данные об ухудшении радиосвязи... И, наверное, еще что-то. Вот почему новый император тебя помиловал, а князь Северский вернул тебе Усть-Углу.

"Если это правда, — почти с неприязнью и к будущему тестю, и к сидящей перед ним женщине подумал Бармин, — то действительно многое объясняет. Не отменяет другие причины, но объясняет откуда ноги растут... Вот же суки!"

— С твоим замком то же самое? — спросил вслух.

— Было, — кивнула женщина. — Сейчас уже больше тридцати лет, как выправилось. Я появилась.

"А на братьев моих, сыновей Андрея Романовича, выходит, Усть-Угла не реагирует... Дара нет! Моего Дара!" — понял он.

Ну, в самом-то деле, чего дурью маяться! Не мог князь Северский не знать, кто отец его сыновей, а если знал, то не мог не попробовать передать столь ценное имущество одному из сыновей Сигурда. Дружба дружбой, как говорится, а табачок врозь.

— Я бы на тебе женился Ульрика, — за один только этот рассказ, но все-таки хотелось бы понять, при чем здесь наша свадьба?

— Ну-ну, — принцесса смотрела на него со скепсисом, который, однако, не отменял ее нешуточный интерес к визави. — Ты уверен, что родился на острове?

— Подозреваешь, что мне больше лет, чем задекларировано официально?

— Чем черт не шутит...

— Многие сомневаются, но, увы, — усмехнулся Бармин. — Придется тебе, принцесса, выйти замуж за ребенка.

— То есть, ты согласен?

— Буду, когда закончишь свой захватывающий воображение рассказ.

— Я носитель Дара, но мне нет хода к Источнику, а ты... Ты можешь?

— Мы говорим о тебе, — напомнил Бармин.

— Есть мнение, — начала Ульрика по новой, — что если сойдутся два носителя Дара...

— Мнение? — поинтересовался Ингвар.

— Утверждение, дошедшее в рукописи тринадцатого века. Есть и подтверждение. История случилась в XVI веке. Не у нас, во Франкии. Сейчас этой семьи нет, а их Источник исчез. Но тогда все сработало. В общем, с высокой долей вероятности наш с тобой общий ребенок получит доступ к Источнику в Роннебю. Но брак должен быть законным...

— Чтобы твой брат мог усыновить или удочерить носителя родовой магии, — закончил за нее Бармин.

— Да, — подтвердила принцесса.

— Я дал слово, значит, женюсь, — встал Бармин из кресла. — Можешь готовить брачный контракт. Увидимся на коронации.

— Просто уйдешь? — Ульрика тоже поднялась из кресла и встала напротив Ингвара.

— Что-то еще? — Честно сказать, мысли Бармина были уже заняты другим.

— Поцелуй... — подсказала принцесса. — Возможно, два... Если понравится. Надо же попробовать...

— А если войдем во вкус? — усмехнулся он в ответ.

— Сегодня обойдемся без секса, но на коронации в Гетеборге... все возможно.

— Ты права, — улыбнулся он шире. — Поцелуй. Один.

И с этими словами шагнул ближе и, взяв Ульрику за плечи, привлек к себе. Поцелуй получился достойный. Не больше, но и не меньше.

2. Двадцать пятое июня 1983 года

Домой в Усть-Углу Бармин вернулся не сразу. Сначала заглянул, — в четыре быстрых перехода, — в Надозерье, проверил, как продвигаются восстановительные работы, положил букет цветов на могилу бабушки и ушел в Новгород, — еще две телепортации, — где потратил почти полдня на решение нескольких юридических и финансовых проблем, требующих его личного присутствия. Заодно зашел по случаю в центральное отделение Новгородского Великокняжеского банка и забрал из своего сейфа некоторые драгоценности и два артефакта, в которых не смог разобраться в прошлый раз, но которые понадобились ему теперь в новых обстоятельствах. Переночевал на постоялом дворе в Старой Руссе, — еще один "клик" — прогулялся анонимно аля Гарун аль-Рашид по Череповцу, — три перехода с двумя короткими остановками, — и по Вологде, до которой добрался рейсовым геликоптером, и двадцать пятого в пятом часу дня — как раз к обеду, — вернулся в замок.

Встретили его радостно, причем все без исключения: и домочадцы, и прислуга. Устроили по такому случаю праздничный обед, — это, разумеется, Елена с Варварой расстарались, — и после десерта, Ингвар пригласил всех своих женщин на приватную беседу в маленькую, уютною гостиную, примыкающую к его личному кабинету. Слуги подали чай, кофе и напитки и удалились, плотно прикрыв за собой толстые двери из зачарованного дуба, через которые, — спасибо магии, — невозможно было подслушивать.

Тем для обсуждения было ровно две, хотя, если честно, обсуждать здесь было нечего. Такие вопросы, являясь де факто главой рода, Бармин решал единолично, но при этом считал необходимым поставить остальных членов своей на ходу формирующейся семьи в известность о принятых им решениях.

— Завтра в замок приедет полковник Ковров, — сообщил он, сделав аккуратный глоток виски и доставая сигареты. — Его посылает к нам твой отец, Маша, — бросил быстрый взгляд на княгиню Полоцкую, получил ответную улыбку и продолжил излагать суть дела. — Полковник будет обучать вас, дамы, приемам боевой магии и заодно займется вашей физической подготовкой. Времена настали непростые, кое-кто из вас уже повоевал, — кивок в сторону Елены и Варвары, — и остальные тоже не застрахованы. Надо быть готовыми ко всему. Вопросы, комментарии, возражения?