Прощание с Авалоном

Щелкнув, выдвинулись упоры для ног и тонкий черный руль — Алиса закрепила ступни в упорах и, схватившись за ручки, вывернула руль наверх.

— Направление: дом!

Скейт загудел сильнее, поднимаясь ровно на полметра выше скалы. Алиса почувствовала, как тоненькое силовое поле облегает ее с ног до головы; комбинезон прилип к телу. Она двинула руль вперед, и скейт, ускоряясь, понесся домой.

— Лин, я хочу попросить тебя кое о чем! — крикнула девочка сквозь свист ветра.

— Да? — ответила программа браслета.

— Сними ограничение в скорости.

— Нельзя, — спокойно ответила Лин, — Максимальная скорость детского скейта на Авалоне 60 единиц.

— Это не детский скейт! Это спортивный!

— Водитель ребенок.

— Лин, я считаю, что здесь чрезвычайные обстоятельства.

— В опасности жизнь разумного существа?

— Жемчужницы! Самой большой жемчужницы в мире!

— Справка: Авалонская жемчужница. Класс: растение. Статус: неразумное. Ситуация не признанна чрезвычайной.

— Лин, если она погибнет, это будет очень плохо! Для всех! Ты просто не понимаешь...

— Программа личного браслета не имеет полномочий для определения нестандартной чрезвычайности ситуации, — согласилась Лин. — Ты можешь воспользоваться правом приказа. Ответственность за ситуацию переходит на тебя.

— Лин, я приказываю! Сними ограничение в скорости!

— Приказ принят. Ограничение снято. Максимальная скорость 420 единиц. Будь осторожна.

— Да!

Алиса рванула, вдавливая руль до упора — облака замелькали быстрее, быстрее, еще быстрее, свист ветра превратился с рев — он бил по Алисе с такой силой, что если бы не защитное поле, она бы вылетела со скейта через секунду.

Но, несмотря на защиту, ударная сила ветра отчасти проникала сквозь поле, и резала глаза, а спортивных очков с собой не было — кто мог знать, что они понадобятся.

Скорость еще выросла, и, похоже, достигла максимума. С ветром творилось что-то невероятное. Он жадно и утробно ревел и даже визжал, клубился вокруг скейта, взрезанный и рассеченный силовым полем, и оставался позади него белой бурлящей полосой. Держать руль становилось все труднее, руки болели, как после часа на тренажерах.

Алиса врезалась в группу облачков, на мгновение утонув в тумане, затем прошибла его насквозь. Блистание вырванных с корнем жемчужниц, разлетающихся во все стороны, ослепило ее — по лицу текли слезы, резь в глазах становилась невыносимой — но на этой скорости она должна была успеть домой всего за десять минут.

Скейт внезапно дернулся, упал носом вниз — и перевернулся.

На мгновение Алисе заложило уши, вокруг нее повисла абсолютная, непроницаемая и жуткая тишина. Она парила в пустоте, не понимая, где низ, а где верх, что с ней и куда она летит.

Туман обрушился сверху — она упала в него вниз головой — и все вокруг стало молочно-белым. Как будто саван смерти накрыл ее — Алиса падала вниз, в непроглядное марево, и острые камни неслись ей навстречу.

Сердце зашлось от ужаса, она всем корпусом легла на руль, и повела его обратно. Ей вывернуло руки, она вскрикнула от боли, и попыталась выровнять скейт, но он вращался вокруг собственной оси. Скорость резко упала — сработала автоматика. Слух снова вернулся, и ветер насмешливым свистом хлестнул ей по лицу.

— Воздушная яма, — сообщила Лин, — внизу река, сорок пять метров до поверхности. Руль направо! Теперь чуть налево! Ровняй его!

Скейт выровнялся. Несмотря на поле, голова была вся мокрая. Алиса вылетела из тумана, оставляя позади себя настоящую туманную бурю, клочья, разлетающиеся во все стороны — и начала стремительно подниматься выше и выше.

Стук сердца стал тише, гудение поля вернулось от визга, обозначавшего перенапряжение, к нормальному. Алиса, не успев как следует отдышаться, посмотрела на горящие в центре браслета часы. Восемь минут. Уже прошло восемь минут.

Она снова увеличила скорость, тяжело дыша. Это было куда труднее, чем ей казалось. Если бы не стоящая на спортивном скейте автоматика...

До дома оставалось, наверное, минуты две. И тут браслет мелодично запиликал.

— Экстренный вызов, — сообщила Лина. — Сбавить скорость?

— Нет! Включай!

Браслет пискнул, и оттуда раздался неприятный голос старшей воспитательницы Грант.

— Девятнадцать! Где ты?

Алиса сразу пожалела, что не сбавила скорость.

— Я на Тирольской возвышенности, госпожа старшая воспитательница Грант! — не медля, ответила она, стараясь перекричать шум ветра.

— Так! Немедленно бросай все и возвращайся домой.

— Да, уважаемая старшая воспитательница Грант! — крикнула Алиса, чувствуя, как выступает на висках холодный пот. — Я уже в двух минутах от дома!

— Что? А, отлично. Хм. Что за помехи там у тебя? Ты летишь на доске?

— Да!

— Но почему... почему такой...

В браслете что-то щелкнуло. Это значило, что воспитательница запрашивает данные. И что сейчас она их получит. Алиса побелела.

— Что?! — просипела Грант. — Четыреста двадцать?!

Алиса будто воочию увидела ее округлившиеся глаза и совершенно белое лицо.

— Госпожа Грант! — быстро заговорила она, как можно более твердо. — Я не могу снизить скорость! Я держу в руке самую огромную жемчужную нить, которую вам когда-либо приходилось видеть! Если я не успею прилететь домой через две-три минуты, эта нить погибнет.

— Что?.. Что?.. Какую, святые духи, нить?! Какую, к грешникам, нить!! Снижай сейчас же!!

— Она, кажется, даже больше нити Рика Дартинсона! — выкрикнула Алиса, уже ничего не видя от слез и понимая, что сейчас она снова во что-нибудь врежется или куда-нибудь нырнет.

На мгновенное стало ощутимо тише — лишь ветер ревел вокруг, как бешеный.

— Что? — переспросила воспитательница. — Больше, чем нить Дартинсона?.. Такое бывает?

— Я не знаю! Лучше спросить у Мэй. Но я держу ее в руках!

— Хм, — повторила воспитательница Грант. — Лин, приказываю, снизить скорость... до двухсот пятидесяти!

Скорость резко упала почти вдвое. Алиса вытерла слезы и попыталась больше ни во что не врезаться. Только теперь она заметила, что вокруг не было ни птиц, ни облачков. Безоблачно-чистое небо окрасилось в темные предгрозовые тона. Гроза двигалась с запада. Но ведь утром синоптики ничего такого не предсказывали?..

Браслет мелодично пискнул, говоря о подключении к разговору еще одного человека.

— Алиса! — сказала взволнованная Мэй, старшая швея. — Повтори то, что ты сейчас сказала!

Алиса послушно повторила, думая о том, что через минуту, наверное, она свалится со скейта и умрет.

— Но девочка моя! — воскликнула Мэй потрясенно. — Почему же ты не скрутила ее и не засунула в раствор?!

— Уважаемая воспитательница Мэй! — чеканно и выстрадано ответила Алиса. — Она такая большая, что не помещается в крючки и петли.

Старшая швея что-то хрюкнула — похоже, голос у нее неожиданно и некстати сел. Очевидно, это была слишком большая нить.

— Не помещается в петли? — спросила Грант, вмешиваясь в их разговор. — Разве так может быть?.. Алиса, девочка, наверное, ты что-то неправильно сматывала...

Алиса, лучшая из учениц облачной швеи, не стала возражать директрисе, не понимавшей, что охотник такого класса ошибиться с детской задачей — правильно смотать пойманную жемчужницу — никак не мог. Она просто ответила:

— Нет, мэм. Она действительно не скручивается. Я проверяла.

— Алиса! — сипло вернулась в разговор воспитательница Мэй. — Я бегу тебя встречать! Держись! — Браслет пискнул.

— Хм, — сказала мисс Грант задумчиво. — Ты там, действительно, держись, девочка. Но по прибытию СРАЗУ ЖЕ обратись ко мне. На твое имя пришло письмо. Ты поняла?

Секунду Алиса молчала — тело ее слишком болело, глаза слишком мало видели, а разум слишком устал, чтобы сразу понять сказанное. Потом она глубоко вздохнула, и беснующийся ветер, развевающий ее волосы, унес этот вздох в никуда.

Письма ей прийти не могло. Ей могло прийти сообщение от одного из друзей по переписке, ответ на одно из электронных писем звездным капитанам, отосланных в момент острого одиночества. Или куча поздравлений с днем рождения от незнакомых приятелей из гипернета. Все эти вещи были бы в ее компьютере, дожидаясь хозяйки. Но настоящее письмо... пришедшее в адрес приюта на ее имя... Его было некому послать.

— Что? — переспросила она, совершенно ничего не понимая.

— Мы тоже слегка удивлены, девочка. Но на твое имя пришло специальное закрытое письмо из столицы сектора. Так что сразу по прибытию ко мне. Ты поняла?

— Да. Я поняла.

Браслет снова пискнул, и вокруг воцарилась звенящая тишина, пронизанная лишь свистом усилившегося ветра. Алиса, летящая очень быстро, но все же не так стремительно, как раньше, теперь почувствовала, что вокруг стало темнее и холоднее. Солнце скрылось за предгрозовой пеленой, пришедшей с запада и охватившей большую часть неба. Вдали едва слышно громыхало, и искрами вспыхивали редкие молнии.

Жемчужница медленно угасала, став блекло-серой. Алиса посмотрела на нее, и ей вдруг стало очень больно.

— Не умирай, — прошептала она жемчужнице. — Потерпи еще немного. Выдержи.

Жемчужница казалась шерстяной серой нитью, невесомо охватывающей запястье. В ней ничего не осталось от сверкающего великолепия. Облако практически рассеялось, и теперь тысячи тончайших волосков бессильно висели на серебристом комбинезоне Алисы, серые, как паутинки. Только сейчас девочка вспомнила: чем толще стебель жемчужницы и чем больше у нее отростков, тем больше она нуждается во влаге... и тем быстрее иссыхает, оказавшись вне облака.

Алиса почти никогда не плакала, но здесь отчаяние и тоска навалились на нее, как горы. Срывая цветы, человек должен по меньшей мере ставить их в воду, а лучше пересаживать в новое место. Убить жемчужницу было очень, очень плохим и бессердечным делом. Охотники всегда относились к ним бережно.

Жемчужницы чаще всего служили украшением. Сплетенные из них ткани и вышитые ими полотна жили, причем, при должном уходе могли прожить даже больше, чем в естественных условиях — самые удачные экземпляры жили и сейчас, хотя их вышили четыре года назад, когда началась добыча Авалонских жемчужниц. Сколько могла прожить такая жемчужница, Алиса и представить не могла.

Теперь она умирала — по неловкости и глупости людей. По ее вине. Это было невыносимо.

Алиса одной рукой поднесла ее к губам и дула, дышала на нее, что-то шепча и плача, слезы капали на серый стебель, пропитывая его — она даже не заметила, как скорость снизилась, и очнулась только когда купол и башня приюта пронеслись под ней.

Скейт, ведомый Лин, сделал вираж, заходя на посадку возле оранжереи, Алиса увидела толпящихся девочек во главе с Мэй — маленькие прыгающие фигурки; затем бетонные плиты приблизились, фигурки выросли, и скейт опустился у самого входа.

Алиса плохо соображала, когда ее окружили галдящие подруги, и даже не заметила, как ее вытащили из креплений скейта. Она что-то отвечала на вопросы, сама не понимая, что говорит. Воспитательница Мэй, высокая и сосредоточенная, пробивалась через толпу галдящих девочек, как ходячая башня, держа в руках внушительную колбу с голубоватым раствором.

— Хватит спрашивать! Видите же, она ничего не понимает. Полетайте на четыреста двадцать!.. Ох, девочка моя! — покачала она головой, увидев нить.

Алиса протянула руку, подалась вперед. Глаза ее, до сих пор воспаленные от ветра, почти ничего не видели. Она ощутила аккуратное прикосновение старшей швеи. Чуткие пальцы на своем запястье, на груди.

Руку что-то кольнуло, Алиса поморщилась. Затем вдруг стало очень тяжело. Голоса гудели, нарастая, она качнулась, упала на колени. Вокруг было темно, и она не чувствовала ни рук, ни спины, ни ног — ничего.

Из темноты забрезжил серый свет, и Алиса увидела, как на нее смотрит Небо. Небо хмурилось. Оно зарастало чернотой, и становилось все ниже. Оно клокотало. Алиса вскинула руки, пытаясь защититься. Но у нее почему-то не было правой руки, просто не существовало — и она не могла остановить падающее небо одной рукой.

Небо стало совсем черным и молча замерло над ней. И каким-то образом, Алиса почувствовала, что небу очень больно.

"Что с тобой?" прошептала она.

"МНЕ БОЛЬНО" сказало Небо. "ЭТО ИЗ-ЗА ТЕБЯ".

На мгновение стало тихо. Затем Небо лопнуло, разверзлось молниями. И грянул гром.

Алиса вскрикнула и закрыла глаза.

Не просто жемчужница

— Не нужно ей это слышать, точно вам говорю.

Это была коротышка Рин. Она не любила Алису, но любила справедливость. Если она говорила "не нужно", значит, так оно и было. Но все же ей горячо возразили сразу три девочки:

— Ну конечно!

— Ага!

— Молчи, коротышка!

Последней была Мэри-Энн, подружка Алисы, которая всегда защищала ее.

— Да тише вы. Нельзя ей это слышать. Подумайте сами, что будет, если она узнает!

— Что будет, что будет...

— А что будет?

— Уж ты, Ванесса, со страху бы точно описалась, прости Господи! — в сердцах ответила Рин. — Девчонки, попробуйте быть рассудительными, а не глупыми!

— Бубубу, — ответила Мэри-Энн за всех. Почти никто не любил коротышку, потому что она была самая умная из девочек приюта, самая дотошная и въедливая. И почти всегда оказывалась права.

— Я думаю, — с достоинством сказала оскорбленная Ванесса, — что Алиса очень храбрая. Ты, может, не помнишь, как она дралась с мальчишкой. Или как отправилась на Чердак. Или...

— Все я помню. Сравнила тоже! Одно дело все эти ваши детские игры и подвиги, а другое — то, что произошло сейчас.

Алисе стало дурно. Она подумала, что жемчужница, должно быть, умерла.

— Но жемчужница-то жива! — возразили сразу два голоса, Мэри-Энн и Ванессы. — А раз она жива, ничего страшного случиться не может!

Тут терпение Рин, похоже, лопнуло.

— Ах, какие вы умные! — взвилась она. — Все-то вы знаете! Действительно, связь между состоянием Алисы и состоянием жемчужницы уже научно обоснована и объяснена, ха-ха! Конечно же, если эта перламутровая паучиха в своей банке живехонька, значит, и с Алиской нашей ничего не будет! А? Что? Какие мутагены? Какие изменения на клеточном уровне? Какой паразитизм?.. Из-за того, что вы не учитесь на занятиях, а рисуете в тетрадках всяких принцев, Алиса, значит, теперь в полной безопасности!.. Глупые!

— Ри, — неуверенно произнесла Ванесса, судя по голосу, сильно испугавшаяся мутагенов с паразитизмами. — Но ведь... сестра Кларисса сказала "вполне приемлимое"!

— Взрослые! — с презрением выплюнула коротышка Рин. — Они хоть раз говорили, что все плохо, когда все плохо?.. Она не хотела пугать остальных. Но вы что же, глухие? Не слышали, каким голосом она выдавала диагноз?.. В отличие от мисс Грант или сестры Анастасии, которые со-вер-шенно не понимают в биологии, Кларисса с Мэй очень даже сомневались в том, что говорили. И потому что ни сделать ничего, ни даже разобраться, как следует, в ситуации они не могут. Почему, вы думаете?

Девочки ничего не думали. Рин помолчала, и ответила со значением: